Страница 229 из 326
— А кого?
— Просто откройте дверь.
Андрей выполняет приказ. У него не остается ни единого шанса отказаться. Слишком высока вероятность того, что я выполню свою угрозу. Достаточно одного нажатия на курок — и пиши пропало. Кровища, ошметки серого вещества во все стороны.
Кому захочется отвечать за такие спецэффекты перед хозяином?
— Благодарю. А теперь — прочь отсюда, — чеканю я. — Без фокусов, без резких движений, без лишнего геройства.
— Геройствуете здесь только вы, — хмыкает он. — Причем самым идиотским образом.
— Не надо тянуть время. Это не прокатит. Не сегодня.
Лицо Андрея искажает судорога.
Значит, моя догадка верна. Сутенер-зануда знает, как сильно я люблю потрепаться. Он пытается выиграть хотя бы несколько секунд. Отвлечь внимание, пока амбалы готовят штурм. Размышляют, как меня обезоружить.
Ну уж нет, ничего не выйдет.
— Вы понимаете, что совершаете предательство? — его фраза врезается в мое сознание как нож.
— Да, — бросаю холодно. — Возможно.
— Еще не поздно остановиться.
Отвожу пистолет от подбородка, отрицательно качаю головой.
Поздно.
Андрей отступает назад, будто опасается, что я опять направлю оружие на него. Он старается придумать выход из патовой ситуации. Но легче вразумить героинового наркомана, чем наставить на путь истинный меня.
— Лора, вам совсем необязательно… — замолкает, осекается.
— Точно.
Улыбаюсь, пожимаю плечами, четко ощущаю свою вину. Только изменить ничего не могу, не получится.
Это не сильнее меня. Это и есть я.
Прохожу в кабинет. Не оборачиваюсь. Захлопываю дверь, закрываю на замок, закручиваю механизм до упора. Откладываю пистолет и подвигаю комод ко входу, блокирую обратную дорогу. Баррикадируюсь. По привычке. На всякий случай.
Времени в обрез.
Охрана может ворваться сюда в любой момент. Вырубить свет, пустить усыпляющий газ. Для чрезвычайных ситуаций всегда предусмотрен особый план. Мысли путаются, в голове туман. А вдруг они уже пустили через замочную скважину какую-нибудь дрянь?
Ладно. Пора действовать. Тайный ход сам себя не найдет.
Бросаюсь к огромному шкафу, оглядываю массивные стеллажи. Пытаюсь найти хотя бы одно знакомое название. Толстенные тома. Настоящие трактаты. Раритетные издания на различных языках. Но тут нет ни Толкина, ни Уайльда. Даже Оруэлл пролетает.
Глупо надеяться на очевидные подсказки.
Я начинаю вытаскивать книги. В хаотичном порядке. Подчиняюсь шепоту интуиции. Без системы. Без оглядки.
Однако это не помогает.
Надавливаю на корешки оставшихся на полках томов, пробую продавить вперед, привести в движение таинственный механизм. Ощупываю перегородки между стеллажами, желаю обнаружить секретную кнопку, скрытую пружину.
И опять все усилия напрасны.
Срываюсь, хватаю недавно извлеченные книги, заталкиваю на прежние места. Толком не помню что и куда. Отказываюсь от нелепой затеи. Отступаю назад. Оглядываюсь.
Может прежний рычаг не работает? Может этот проход больше не используется?
Обхожу кабинет. Несколько раз. По периметру. Не изучаю, не осматриваю. Метаюсь точно животное в клетке.
Сбиваю на пол то, что попадается под руку. Безделушки. Вазы. Статуэтки. Толкаю картины в увесистых рамах. Бью кулаком по здоровенному глобусу, который мигом начинает вращаться как бешеный.
Только теперь замечаю кровь. Но боли не чувствую. Адреналин обесточивает, напрочь отключает привычные реакции.
Мой путь устлан багрянцем. Вязкие капли срываются с пальцев.
Кап. Кап. Кап.
Дождь или слезы — не разобрать.
Раскаленный воск струится по голым плечам. Спину жалят жгучие поцелуи кнута. И погружаясь в бездну греха, ты самого себя забываешь.
Достаточно.
Я отгоняю непрошенные ассоциации. Вытираю ладони о платье, продолжаю измерять комнату шагами. Опять подхожу к шкафу и вдруг со всей дури врезаю по нему ногой. Не целюсь. Просто вымещаю зло.
Черт.
Я все-таки могу что-то ощущать.
Если честно, я ощущаю довольно много.
Взвываю. Давлюсь собственным криком. Сползаю вниз, оседаю на пол. И ошалело наблюдаю, как движутся книжные стеллажи. Отъезжают вместе с частью стены.
Ха, чтобы пробраться на аудиенцию к Люциферу, надо сломать пару костей.
Вот тайный ход. Вот винтовая лестница. Вдали поблескивают цепи. Тьма так и манит, увлекает в черноту. Нет ни конца, ни края. Никакого дна. Кругом зияющая пропасть.
Только мне уже совсем не хочется туда.
Наверное, включился мозг.
Но отступать некуда. Повсюду царит настоящее пекло. И не важно, какое решение принимать. Не важно, куда идти. Куда бежать.
В горле ком. В голове пустота. Из такого капкана выбраться нельзя. Любые попытки без толку. Получается лишь среднее арифметическое между агонией и импотенцией.
— Вы совершаете предательство, — говорит Андрей в моей голове. — Да, да. Не пытайтесь оправдаться и прикрыться благими намерениями. Вы нагло нарушаете очередной приказ, исчерпываете кредит доверия.
— Приказа не было, — бормочу почти беззвучно.
— Не передергивайте, — фыркает. — Вы прекрасно понимаете, о чем я. Пусть они сами все выясняют. Вам там не место.
Верно.
Может надо понять и принять. Сглотнуть, обтечь. Смириться с текущим положением вещей.
И вообще.
Раз отношения приносят столько боли, может вовсе начинать не стоило? Драма удачно сочетается с пафосом. Однако не подходит к моему лицу. Не герой. Не статист. Просто рядом брожу. Пускайте титры.
Я не ломаю комедию. Не притворяюсь, не набиваюсь на похвалу. Я покидаю сцену. И пусть не прощаюсь. Но действительно ухожу.
Поздравьте меня. Похлопайте. Громче. Прошу. Запишите очередное поражение на мой счет. Не важно, что там до этого было. Только последний поединок идет в зачет.
Вязкий пепел застилает глаза, пальцы холодит сырая земля.
Опять на коленях. Одинока. Обречена. Обескровлена. И в спине больше нет места для новых ножей. А во рту торжествует горечь. Тысячи невыкуренных сигарет.
Все кончено. Теперь уже точно. Наверняка.
Хохочу. Истерически. Хохочу и поднимаюсь. Рвано, дергано. Как в ускоренной съемке. Я не играю. Ничего не изображаю, не имитирую. Не выжимаю, не вымучиваю. Я так живу.
На пределе. По максимуму.
Это трудно понять, только если ты мертв внутри.
Если ты никогда не жил.
Не любил.
Не был.
Человеком.
Глупым. Отчаянным. Настоящим.
Это перебивает хребет.
Но это же и держит.
Жажда.
— Когда вы поняли, что еще на один шаг приблизились к безумию? — спрашивает мой воображаемый психолог.
— На шаг? — удивленно выгибаю брови. — Серьезно? Да я в самом эпицентре. На линии разграничения. Неужели незаметно?
Возвращаюсь назад. Исключительно за пистолетом. Изо всех сил сжимаю ледяную рукоять, стараюсь унять дрожь в руках.
Добро пожаловать.
В рай?
Нет, в мой самый жуткий ночной кошмар.
Я опускаюсь в подвал. Без принуждения. По личной инициативе. Осторожно ступаю на винтовую лестницу, продвигаюсь все ниже и ниже. Движусь в густом полумраке, будто наощупь. Крадучись.
Конечно, можно раздобыть фонарь или захватить мобильный, подсветить дорогу. Но тогда пропадет эффект неожиданности. Весь сюрприз насмарку.
Надеялись от меня избавиться? Не выйдет. Я не из тех, кто сдается. Причем не потому что сильно смелая или стойкая. А просто потому что у меня совсем нет мозгов.
Затхлый запах щекочет ноздри. Сырость пробирается под кожу. Очень стараюсь двигаться бесшумно, ничем не выдать свое присутствие. Однако мое сердце стрекочет настоль гулко, что его неровный бой раздается даже за пределами особняка.
Проход постепенно сужается. Чем дальше, тем хуже. Стены давят. На подсознательном уровне. Сжимают грудь. И душат. Впечатление, словно не дышу. Кислород не поступает внутрь.
Замираю, стискиваю пистолет, пробую получить силу сквозь сталь. Сквозь безразличный металл. Сглатываю судорожно.