Страница 187 из 326
— Кто я такой, чтобы нарушать естественный ход событий, — выдаёт ровно. — Я же не Господь Бог.
Скромняга.
Согласитесь.
Как тут поспорить? Дорик явно докладывает ему о мельчайших деталях. Ни шагу не ступит без одобрения, иначе окажется в могиле.
Разговор не клеится.
Прямо как наши отношения за пределами постели.
— Ты хоть немного скучаешь? — задаю самый идиотский вопрос из всех возможных.
Звучит жалко.
Теперь следует разрыдаться. Орать и хлюпать носом, рвать волосы и посыпать голову пеплом. В общем, не отступать от стандартной программы.
— Нет, — говорит фон Вейганд, сжимая моё сердце в стальных тисках.
Ну, конечно.
Ему всегда есть чем заняться. Он не декорирует свой кабинет вибраторами, не читает сопливые дамские романы, не обжирается сладостями до рвотного рефлекса. Игнорит депрессию.
Универсальный солдат, бл*ть.
— Я невероятно скучаю, — продолжает дальше, без эмоций, абсолютно спокойно. — Хочу отхлестать тебя кнутом и оттрахать. Не обязательно в таком порядке.
— Издеваешься? — бормочу сдавленно.
— Немного, — посмеивается.
— Ублюдок, — бросаю беззлобно.
— Я тоже от тебя без ума, — завершает вызов.
Некоторое время тупо пялюсь на экран мобильного. Рассчитываю на следующий акт. Тщетно. Разговор окончен. Радуйся, что урвала короткую аудиенцию у короля.
Отыскиваю бутылку текилы, жадно прикладываюсь к горлышку.
День обещает быть долгим, и это определённо стоит отметить.
***
Алкоголь не помогает решить проблему. Но снимает стресс и напряжение, окутывает уютным коконом и дарит ощущение невесомости, погружает сознание в сладостную дрёму.
Главное — знать меру.
При злоупотреблении тихое бытовое пьянство быстро превращается в оглушительный публичный дебош. А путь от элегантного бокала вина и кожаного дивана до дешёвого портвейна и обоссаного забора гораздо короче, нежели кажется на первый взгляд.
Но меня это мало волнует, поэтому не замечаю ничего странного. Да и как заметить после такого количества градусов?
Текила плюс шампанское — не слишком безопасное сочетание. Прибавим постоянный стресс, глубокую депрессию последних дней. На выходе получаем весьма забористую анестезию.
Не судите строго. Я же личность нестабильная. Психопатка. На трезвую голову точно наломаю дров. Ненароком сбегу, например.
— Дорогие молодожены, сегодня, в самый торжественный день вашей жизни, вы навсегда соединяете свои сердца и судьбы, — радостно заявляет почтенная дама.
Приходится прикусить щеку изнутри. До крови. Рискую не сдержаться. Требуются превентивные меры.
Что я здесь делаю? Что здесь вообще происходит?
Ну, на хрен.
Тянет разрыдаться и заржать. Хохотать сквозь слёзы. Забить болт на остатки адеквата. Устроить скандал, разыграть драму.
— Однажды судьба свела вас вместе, наградив волшебным огнём величайшего в мире чувства, — нагромождает кучу пафосных красивостей. — Отныне вы пойдёте рука об руку, оказывая друг другу поддержку, бережно храня пламя любви.
Прекрасно.
Прошибает, прошивает.
Высший бал.
— Невеста словно принцесса, воздушная и кружевная, — неодобрительно изучает моё свадебное платье.
Подумаешь, чуток перебрала с финтифлюшками. Не надо завидовать. Сперва добейся, а потом докапывайся с претензиями.
Наряд отлично сочетается с местом.
Ободранные обои, облупившаяся штукатурка. Грибок на потолке, виноград растёт прямо в здании, пробивается сквозь покорёженные плиты на полу.
Устойчивый запах сырости, веками не работающий туалет.
Нет, это не заброшенный сарай.
Это центральный загс.
Herzlich Willkommen. (Добро пожаловать.)
— В знак взаимного согласия обменяйтесь кольцами, — широко улыбается дама.
Блин, разве я успела дать согласие?
Пытаюсь придать лицу счастливое выражение. Хотя бы назло Маше, которая ловит каждое движение, зорко следит за реакцией.
Выхожу замуж за неизвестного и нелюбимого мужика. В дружках у меня блудливая подруга, а свидетели позора — вся ближайшая родня.
Точно как в сказке.
Не хватает только…
— Скрепите союз первым супружеским поцелуем.
О, теперь идеально.
Финальный гвоздь программы.
Тошнота подкатывает к горлу, желудок сводит болезненный спазм. Хочется упасть в обморок, потерять сознание. Отключиться и раствориться в спасительном небытие.
Положение спасает Дорик.
Ловко подхватывает воздушную невесту на руки, кружит по залу, будто невесомую пушинку. Отличный прием для отвлечения внимания.
Бедолага. Почти жалею его. Я же неподъемная, вешу под тонну. Особенно в подобном прикиде. А, впрочем, ничего страшного. Пускай терпит, искупает вину за разгульный образ жизни.
Вдыхаю и выдыхаю, усмиряю разбушевавшийся пульс. Стараюсь релаксировать, вспоминая о свадебном торте.
Плюём на полынную горечь, направляемся в ресторан.
Если алкоголь не спасает, всегда остаётся десерт. Или сырная нарезка. Или бекон. Жареная курочка. Шаурма. Круассан с балыком. Ванильное мороженое. Утка под сливовым соусом. Суши. Карамелизированные яблоки. Оливье. Чёрная икра. Икра заморская, кабачковая.
И кто сказал, что всё это нельзя смешать, сдобрив баккарди и колой?
Дольку лайма, пожалуйста.
Не стесняемся, наслаждаемся.
— Когда детишками нас побалуете? — спрашивает крёстная. — Родителям ведь давно пора внуков нянчить.
Ограничиваюсь кивком неопределённой траектории.
— Не затягивайте, — бормочет доверительно, склоняется ниже. — Сейчас у многих такая проблема, не удаётся забеременеть. Сперва предохраняетесь, а потом не выходит. Вот моя Настенька сразу сумела, повышенная фертильность сказывается. Однако не всем так везёт.
Осушаю бокал.
— И лучше тебе не пить, — укоризненно качает головой. — Алкоголь не идёт на пользу женскому здоровью.
Охотно верю.
Сжимаю челюсти до звона в ушах, стискиваю хрустальную ножку. Мечтаю раскрошить стекло в кулаке, не боюсь порезаться.
— Спасибо за консультацию, — вежливо благодарю.
Не злюсь и не раздражаюсь, не слетаю с катушек от ярости.
Обтекаю молча.
Бесят лишь первые десять подобных вопросов. На одиннадцатом начинаешь привыкать, достигаешь определённого смирения. Люди считают святым долгом влезть в чужие дела, вломиться туда, куда их не приглашали, не вытерев ноги и не постучав.
— Мы пока не планируем, — отвечаю сдержанно. — Дориан строит карьеру, постоянно в разъездах. Прага, Мюнхен, Париж. Разъезды ужасно утомляют. Хоть останавливаемся исключительно в пятизвёздочных отелях, для ребёнка подобный режим неприемлем.
Поднимаюсь, утаскиваю законного супруга на танцпол.
Господи, почему так сдавливает рёбра и жжёт глаза?
Вино не дурманит разум. Вина вгрызается глубже. Дыхание подводит, еда не помогает, не утоляет грусть.
Зачем оправдываюсь перед кем-то? Лгу, выстраиваю защиту. От кого? Для чего? К чёрту их. Любопытных. Тех, которые если не в дверь, то в окно.
У меня есть фон Вейганд.
Билет прямо в рай. В мой персональный грязный рай. В мрачный бальный зал, где мы танцуем босиком на осколках битого стекла.
О других напишу простым карандашом, мимоходом составлю заметки на истлевшем пергаменте. А о нём только на коже. По живому. Кровью собственного сердца.
Нам ли быть в печали?
Эх, Саша, как же тебя не хватает. Всегда. Везде. Я как тот гребаный эндорфин. Жажду сгореть в огне. Весь мой тридцать один аминокислотный остаток неудержимо влечёт к тебе. В адское пекло.
Окей, достаточно.
Уходим на рекламную паузу.
Возвращаюсь обратно, тяжело опускаюсь на стул. Дорик снуёт рядом, не выпускает из виду. Отдаю ему приказ отгонять назойливую толпу и обмахивать уставшую супругу опахалом.
— Тамада пропал, — взволнованно говорит мама.
— Я не в форме, — тяжело вздыхаю. — Заменить не смогу.
— Последний раз его видели с дядей Толей, — заключает хмуро.
— Стоит человеку единожды оступиться, все начинают его подозревать, — искренне негодую. — Вопиющая несправедливость.