Семь дней

Она сглатывает, ее взгляд прикован к моей груди.

- Я не хочу быть твоей одержимостью. С меня хватит быть игрушкой. То, что ты заставил меня сделать... - ее глаза поднимаются к моему лицу, и я вижу вопросы, застывшие в глубине ее взгляда. - Зачем ты это делаешь? Все эти игры? Какой в этом смысл?

Я пожимаю плечами.

- Потому что могу. Потому что очень интересно узнать, сколько дней потребуется человеческому разуму, чтобы измениться. Меня радует, когда я вижу, как кто-то выходит за рамки нравственных устоев общества. - Сомнение появляется в ее глазах, и я наслаждаюсь этим. - Я учил тебя делать то, что большинство людей хотят, но отказываются, потому что их учат, что это неправильно. Правильное и неправильное - это человеческие конструкции. Они не настоящие, они привязывают тебя к идее, которой не должно быть.

- Убийство, Тобиас...

Я поднимаю палец вверх.

- Выживает сильнейший из сильнейших. Высший. Те люди, которых ты убила, воткнули бы нож тебе в спину, стоило тебе повернуться. Все существование - это испытание. Игра, – с моих губ срывается тихий смех. - Манипуляция.

- А Мария?

- Нужно было проверить твое желание отомстить.

- Мост?

Я ухмыляюсь.

- Определить твою волю к жизни.

- Моя квартира? Заставить меня думать, что я сумасшедшая? Это было предназначено, чтобы «освободить меня от моральных устоев общества» или только мой собственный разум? - она смотрит на меня. - Или тебе нужно было, чтобы я думала, будто схожу с ума? Может быть, я и сумасшедшая, - она смеется.

- Это была всего лишь проверка, Элла. Каждая часть игры была предназначена для того, чтобы увидеть, насколько ты сильна. Показать нам, действительно ли ты была высшим существом или нет. Проверить границы любви, преданности и жадности. Чтобы убедиться, что ты идеально подходишь.

- Идеально подхожу для чего? – срывается на крик она.

- Ты чувствуешь себя свободной или пленницей?

- Я чувствую себя монстром!

- По какому определению, подумай, Элла?

Она смотрит на меня, хмуря лоб.

- И ты ожидаешь, что я останусь с тобой?

- Ты любишь меня. Я люблю тебя. В этом есть смысл.

- Как я могу любить тебя после всего, что ты со мной сделал? Это очередная часть твоей игры? Последний момент безудержного веселья за мой счет, потому что ты с легкостью манипулировал мной.

- Любовь, Элла, это единственная вещь, которую ты не контролируешь. Тебе не следовало влюбляться в меня, и я не должен был полюбить тебя, и все же... - я заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо. – Вот они мы.

Она закрывает глаза на секунду и медленно кивает.

- Ты бы любил меня, если бы не превратил во все это? - она проводит рукой вниз по своему окровавленному телу.

Я вздыхаю.

- Мы никогда не узнаем этого, не так ли?

Она наклоняется ко мне, прижимаясь своим телом, пока наши губы не оказываются в миллиметре друг от друга.

- Я должна ненавидеть тебя, - выдыхает она.

- Ты должна, но между любовью и ненавистью протянута очень тонкая, хрупкая нить, не так ли? - я захватываю ее волосы в кулак и притягиваю к себе. - Какова цена любви для тебя, Элла? Это единственное, к чему мы стремимся. Единственное, ради чего мы будем убивать и красть - до смерти. И какова ее ценность для тебя? - я провожу носом по ее шее, вдыхая сладкий аромат ее кожи, смешанный с кровью Сойера. - Стоит ли она этого?

Ее рука скользит по моей груди, пока пальцы не запутаются в моих волосах. Она льнет щекой к моему лицу. Каждый вздох, срывающийся с ее губ, дается ей с трудом. Напряжение все нарастает, пока я жду ответа от нее и понимаю, что я слишком многого от нее требую, но я тоже зашел слишком далеко, чтобы повернуть вспять.

- Да, - шепчет она. - Она стоит всего.

Я накрываю ее губы, целую ее жестко и глубоко. Безжалостно... с такой же силой, как люблю ее.

- Пойдем, - я тащу ее в ванную.

- Нам нужно уходить.

- Ты вся в крови, - я веду ее в ванную. Через спальню можно выйти в ванную, преодолев три ступени. Я подвожу ее к краю купели, разворачивая спиной к комнате, в которой лежит тело Сойера. Наклоняясь над краем мраморной ванны, я закупориваю слив и поворачиваю краны, перед тем как повернуться к ней. Ее кожа запятнана кровью, и, в какого бы больного безумного мужчину это не превращало меня, мой член набухает от этого вида.

Не говоря ни слова, я поднимаю ее и усаживаю на бортик ванны. Я опускаюсь на колени между ее ног, растирая ладонями ее гладкую кожу, склоняясь к ней.

- Я так горжусь тобой, - выдыхаю я напротив неё. Мышцы ее бедер дрожат под моими пальцами. - Так горжусь своим ягненочком, - медленно прижимаюсь к ней кончиком языка. Я облизываю клитор и заставляю ее застонать. - И ты должна быть вознаграждена, в конце концов, - шепчу я перед тем, как прижаться языком и наброситься на нее. Она хватает меня за волосы, сжимает и тянет. Открыв глаза, я оглядываюсь на Сойера, растянувшегося на полу спальни, он - жертва нашей любви. Дверь в спальню скрипит, и вскоре в дверях ванной появляется тень, и мои губы растягиваются в легкой улыбке.

- Развлекаетесь без меня? - спрашивает Престон. Он обходит ванную по кругу, останавливается позади меня и опускается на колени.

- Престон, - выдыхает Элла и тянется к нему, проводит ногтями по его челюсти.

Его теплые губы прижимаются к моему горлу.

- Я буду скучать по этому, Тобиас, - шепчет он. Моя грудь сжимается от его слов, и я тянусь вверх, обхватывая ладонью заднюю часть его шеи. Все изменилось, но разве не так устроена жизнь? Одна игра заканчивается, а следующая начинается...

Теплая вода стекает по краю ванны, переливаясь на пол. Я прижимаюсь к его губам, крепко целуя его, вкладывая все свое желание и жажду. Этого. Ее. Нас

- Она идеальна, - шепчет он напротив моих губ. - Милая Элла, ты совершенна.

Она садится и хватает его за воротник рубашки, жадно целуя его рот через мое плечо. Он отрывается от нее и поднимается на ноги. Я расстегиваю ширинку Престона и обхватываю его возбужденный член, когда он спускает штаны на пол. Я нахожу киску Эллы другой рукой и погружаю в нее пальцы, толкаясь жестко и решительно. Престон вырывается из моей хватки и тянется ко мне. Когда я встаю, он опускается на колени. Я закрываю глаза в тот момент, когда чувствую, как его горячие губы смыкаются вокруг моего члена. Стон вырывается из моего горла, и я стискиваю волосы Эллы, притягивая ее голову ближе к Престону.

- Помоги ему сосать, ягненок.

Соблазнительно прикрыв глаза, она опускает рот на мой член и облизывает по бокам, пока Престон работает над головкой. Я опускаюсь на край ванны, опираясь ладонями на прохладную плитку, пока они вдвоем ублажают меня, сосут и облизывают, и иногда целуют друг друга. Мои мышцы напряжены. Все, чего я хочу, - это быть внутри них, касаться их. Владеть ими.

- Иди сюда, Элла, - я зову своего ягненка, хватая ее за запястье и поднимая. Я целую ее, пока опуская на кафельный пол. Я смотрю на Престона, все еще стоящего на коленях в терпеливом ожидании. - Трахни ее для меня, - говорю я ему. Он улыбается и накрывает ее тело. Их губы встречаются, когда он прижимается к ее бедрам, и затем, одним толчком, он оказывается внутри нее. Она откидывает голову назад, издавая стон, ее тело так красиво изгибается под ним, как змея, танцующая для своего заклинателя.

Я размещаюсь за Престоном, и головка моего члена упирается в его тугую задницу, которая жаждет меня.

- Как он ощущается, ягненок, так глубоко внутри твоей жадной маленькой киски?

Она стонет и обнимает Престона, пока я глубоко и сильно погружаюсь в его задницу. Давление заставляет мой член дергаться от волнения и дикого жара, пронизывающего мои вены. Элла целует Престона в шею. Он стонет, пока я трахаю его. Она целует и покусывает его горло, пока он продолжает толкаться в нее.

- Я хочу кончить, - шепчет она, и я сильнее трахаю Престона, заставляя его трахать ее с большей силой.

- Нет, пока я не разрешу.