Ввысь (ЛП)

Из уст любого другого эти слова прозвучали бы оскорблением, особенно с поглаживанием головы, но когда так говорила Киммалин, это воспринималось как… подбадривание.

К концу дня я чувствовала себя намного лучше. Настолько, что было лишь чуть-чуть тошно, когда все ушли ужинать. Так что и правда лучше.

Выйдя из корпуса, я заметила длинный черный ховеркар, а в нем Говнюка и водителя в белых перчатках. Бедный парень. Похоже, до дома его теперь подвозят.

Пружинящим шагом я направилась к пещере, на ходу жуя копченое крысиное мясо. В конце концов Говнюк мне отплатит, но я переживу. Пусть не стесняется. А пока что мне, похоже, сошло с рук серьезное преступление. Исправная силовая матрица, подходящая по размеру к истребителю, ждала своего часа.

С ухмылкой во весь рот я добралась до расщелины и спустилась на светолинии в пещеру. Глупо так рисковать будущим. Корабль слишком старый. Если лампочки загорятся, толку все равно мало. Но еще это мой секрет, мое открытие.

Мой корабль.

Разбитый, потрепанный, с погнутым крылом… но все равно мой.

Я подтащила матрицу к эксплуатационному люку. Разъемы точно такие же, значит, с проводами мудрить не придется. Погибель ползла ко мне по крылу. Я глянула на нее и, ухмыльнувшись, подключила матрицу.

Диагностическая панель, а судя по свечению спереди, и приборная доска в кабине ожили. Опять, как в прошлый раз, послышался низкий гул. Темп убыстрился и стал искажаться, пока… не превратился в слова.

— …НННННИЦИИРОВАНА ПРОЦЕДУРА АВАРИЙНОГО ЗАПУСКА, — послышался из кабины мужской голос с необычным старомодным акцентом. Такой акцент я слышала в трансляциях знаменитых речей из времен до основания «Альты». — ЗАФИКСИРОВАНЫ СЕРЬЕЗНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ ЦЕЛОСТНОСТИ КОНСТРУКЦИИ И БАЗ ДАННЫХ.

Это что, запись? Я подползла к кабине.

— Здравствуйте! — произнес голос, ставший не таким механическим. — Судя по одежде и поведению, вы из местных обитателей. Пожалуйста, классифицируйте себя: назовите национальную принадлежность и имена предков, чтобы я смог внести вас в базу.

— Эм-м… — Я почесала затылок. — Во имя звезд, что происходит?

— Превосходно, — отозвался голос. — Минимальные лингвистические отклонения от стандартного английского Земли. Простите за медленную обработку данных, она не вполне соответствует нормальным критериям. Но вы человек? Можете сказать, куда я попал?

Слова прошли мимо моих ушей. Рухнув коленями на крыло, я просто силилась понять, что происходит.

Мой корабль со мной разговаривал.

17

— Моя спецификация — MB-1021, роботизированное судно. — Корабль не просто разговаривал — похоже, он не мог заткнуться. — Но люди предпочитают спецификациям имена, поэтому обычно меня называют М-Бот. Я разведывательное поисково-спасательное судно дальнего радиуса действия, созданное для одиночных миссий без поддержки и тайных операций в глубоком космосе. И…

Он замолчал.

— И? — Я развалилась в кабине, силясь понять, что это, во имя звезд, за штуковина.

— И мои базы данных повреждены. Дальнейшую информацию извлечь не удается. Я даже не могу восстановить параметры миссии. Единственная сохранившаяся запись — последний приказ моего капитана: «М-Бот, затаись. Анализируй, не ввязывайся в битвы и жди меня здесь».

— Твой капитан — это твой пилот? — уточнила я.

— Верно. Коммандер Спирс.

Он вызвал для меня нечеткое изображение, на несколько мгновений заслонившее сканер на приборной доске. Коммандер Спирс был гладко выбритым моложавым мужчиной со смуглой кожей, в незнакомой строгой форме.

— Никогда о нем не слышала. А я знаю всех знаменитых пилотов, даже из тех времен, когда служили родители Бабули. Как обстояло дело с креллами, когда вы сюда прилетели? Они уже напали на галактику?

— В моих банках памяти нет ни воспоминаний о такой группе, ни слова «креллы». — Он помолчал. — Судя по скорости радиоактивного распада изотопов в ядре памяти, с момента моей деактивации прошло… сто семьдесят два года.

— Ух! «Непокорный» с остальным флотом потерпел крушение на Детрите примерно восемьдесят лет назад, а война с креллами началась задолго до этого.

Бабуля говорила, что война вспыхнула еще до ее рождения.

— Учитывая продолжительность человеческой жизни, — сказал М-Бот, — приходится сделать вывод, что мой пилот умер. Печально.

— Печально? — переспросила я, пытаясь осмыслить его слова. — Ты испытываешь эмоции?

— Мне позволено самосовершенствоваться и автономно усиливать нейронные связи, чтобы имитировать органические эмоции. Это позволяет лучше взаимодействовать с людьми, но на самом деле я не живой. Мои подпрограммы, отвечающие за эмоциональные потрясения, указывают, что из-за смерти хозяина я должен чувствовать скорбь, но банки памяти с записями о его внешности и нашей совместной деятельности повреждены. Я не помню ничего, кроме его имени и последнего приказа.

— Затаись, — повторила я. — Анализируй и не ввязывайся в битвы.

— По всей видимости, единственная часть моих банков памяти, которая осталась неповрежденной, за исключением основных личностных функций и процессов наподобие языковых, — это открытая база данных для сбора информации по фунгоидным формам жизни на этой планете. Мне бы очень хотелось заполнить ее до конца.

— Фунгоидным?

— Грибы. Нет ли у вас грибов, чтобы я мог их классифицировать?

— Ты суперпродвинутый истребитель-невидимка, в который каким-то образом встроена механическая личность… и ты хочешь, чтобы я принесла тебе грибы?

— Да, пожалуйста. «Анализируй». То есть, например, «классифицируй местные формы жизни». Уверен, это он и имел в виду.

— А я нет. Похоже, тебе приказали от чего-то спрятаться. — Я высунулась и осмотрела крылья. — У тебя на каждом крыле большие сдвоенные деструкторы, а на днище турель для светокопий. Твоя огневая мощь не уступает нашим самым большим кораблям. Ты военный истребитель.

— Точно нет, — возразил М-Бот. — Я здесь, чтобы классифицировать грибы. Вы разве не слышали последний приказ, который мне отдали? Мне нельзя ввязываться в битвы.

— Тогда зачем тебе пушки?

— Чтобы стрелять по большим и опасным животным, которые могут угрожать моим грибным экземплярам. Это же очевидно.

— Это глупо.

— Я машина, следовательно, мои заключения логичны, тогда как ваши подвержены влиянию органической иррациональности. — Несколько огоньков на приборной доске мигнули. — Это хитрый способ назвать вас глупой, если вы вдруг не…

— Поняла, — ответила я. — Спасибо.

— Не за что!

Он был абсолютно искренним. Но… как он там сказал, роботизированный? Что бы это ни значило, непонятно, насколько можно ему доверять.

Так или иначе, это машина с памятью, пусть и поврежденной, но простирающейся на сотни лет в прошлое. Возможно, в ней найдутся ответы на вопросы, которые мы всегда задавали. Почему креллы продолжают на нас нападать? Кто они на самом деле? Мы реконструировали их изображения по броне, поскольку ни одного взять в плен так и не удалось.

Вероятно, когда-то мы знали ответы, но если и так, то утратили их восемьдесят лет назад. Вскоре после крушения на Детрите большинство офицеров, ученых и старейшин флота, посчитав, что находятся в безопасности, собрались в пещере. Они восстановили старый электронный архив «Непокорного» и держали чрезвычайный совет. Вот тогда креллы и сбросили первую могильщицу, уничтожив наши архивы, а вместе с ними большую часть руководства флота.

Остатки нашего народа разделились на кланы в соответствии с флотскими обязанностями: команда по обслуживанию двигателей, как Бабуля и ее семья; гидропонная команда — выдающиеся фермеры, вроде предков Бима; пехотинцы — предки Зари. Методом проб и ошибок они узнали, что, если держаться малыми группами меньше сотни человек, датчики креллов не могут обнаружить их в пещерах.

С тех пор сменилось три поколения. Мы медленно пробивались обратно к поверхности, но с огромными провалами в памяти и истории. Что, если я открою АОН величайший секрет: как победить креллов раз и навсегда?