Поцелованные Одессой

Особого размаха эти баталии достигали, когда в них сталкивались поклонники различных театральных кумиров. Кипящие страсти в такие моменты оказывались сродни религиозному энтузиазму и, как отмечает А. Дерибас, «наш мирный город становился совершенно подобен Флоренции в эпоху кровавых распрей между гвельфами и гибеллинами».

В театральной истории города в какой-то момент особое место занимает эпизод, или «Дело» («Case»), которое может быть обозначено как «Бианка против Понти дель Арми».

Понти дель Арми – prima do

Почтенного возраста одесситы воспринимают её как воплощение старых добрых традиций – она была прекрасна в «Норме».

Молодёжь же настаивает на смене примадонны, предпочитая кого-то из молодых.

Отдавая предпочтения консервативным традициям, антрепренёр Фолетти, несмотря на бурную реакцию среди сторонников певицы Бианки, продлевает контракт с певицей Понти на следующий сезон.

Возникший на этой почве конфликт – под пристальным вниманием горожан:

«Во всех домах, во всех кофейнях, на всех перекрёстках только и было разговоров, что о Понти. Золотая молодёжь, среди которой были представители всех национальностей – братья Катронео, Бернетта, Рандичи, Сепичи, Росси, Вучина, Минчиаки, Зусманы, Трамботти, Буро, Чиприяни, Зарила, Пащенко, Маня и многие другие, – готовили скандальную встречу Понти при первом её появлении в опере» (А.М. Дерибас).

Удивительно – в разгоревшихся распрях активное участие принимают и представители высших чинов из администрации города: генерал-губернатор Одессы граф Коцебу выступает сторонником Бианки, а градоначальник Бухарин и полицмейстер Минчиаки явно покровительствуют Понти.

К чести города – разгоревшиеся на этой почве схватки, в которых каждая из противостоящих сторон с энтузиазмом, близким к религиозному фанатизму, отстаивала свои позиции, своё видение и оценку прекрасного, в ту пору счастливую являлись единственными массовыми противостояниями между согражданами Одессы.

Время, когда протестный потенциал граждан города из сферы борьбы за понимание прекрасного окажется сублимированным в кровавые разборки и столкновения на национальной, религиозной и социальной почве, было ещё впереди.

Пожар

В ночь на 2 января 1873 года, когда город приближался к своему столетию, архитектурное детище Тома де Томона, приобщившее жителей Южной Пальмиры к духу высокой гармонии, сгорело. В груду пепла превратился не просто театр, увенчанный древнегреческим фронтоном, но памятник – свидетель первых шагов исторического восхождения города. Многие одесситы в этом пожаре видели нечто символическое – знамение грядущего крушения прежнего мира.

Был ли этот огонь действительно каким-то предупреждением о переменах в судьбе города либо просто печальной случайностью (неисправность газового рожка) – судить не берусь.

Во всём своём великолепии новое здание театра распахнуло двери для публики 1 октября 1887 года. Построенное на средства граждан по проекту австрийцев Фердинанда Фельнера и Германа Гельмера, оно обретает славу одной из легенд города, становится одним из наиболее узнаваемых и хранимых его символов, представляется некоей точкой отсчёта удивительного архитектурного пространства, в котором двум прославленным венским архитекторам удалось каким-то образом запечатлеть таинственную ауру гармонии, всё ещё витавшую над городом.

Фёдор Шаляпин после первого своего визита в новое здание Одесского оперного театра пишет жене: «…Был в театре и пришёл в дикий восторг. Я никогда в жизни не видел ничего красивее».

Сицилийский трагик…

Рождающийся вместе с театром город со временем превращается в гигантскую сценическую площадку, подмостками которой неожиданно может оказаться вагон трамвая, легендарный рынок (базар) – Привоз, знаменитый одесский дворик, где обитатели Одессы разыгрывают свой бесконечный спектакль.

Аура театра обволакивает буквально каждый дом, даже в тех случаях, когда его обитатели никогда не переступали порога храма искусства, оказывает магическое воздействие не только на избранных, обитателей аристократических особняков и роскошных апартаментов, но и на обывателей, коротающих свою жизнь на окраинах города в неказистых двориках легендарной Молдаванки и иже с ней, где слово «театр» зачастую произносится с особым придыханием.

«Мне было четырнадцать лет. Я принадлежал к неустрашимому корпусу театральных барышников, – делится воспоминаниями в своём рассказе “Ди Грассо” Исаак Бабель. – Мой хозяин был жулик с всегда прищуренным глазом и шелковыми громадными усами. Звали его Коля Шварц. Я угодил к нему в тот несчастный год, когда в Одессе прогорела итальянская опера. Послушавшись рецензентов из газеты, импресарио не выписал на гастроли Ансельми и Тито Руффо и решил ограничиться хорошим ансамблем. Он был наказан за это, он прогорел, а с ним и мы. Для поправки дел нам пообещали Шаляпина, но Шаляпин запросил три тысячи за выход. Вместо него приехал сицилийский трагик ди Грассо с труппой

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «