Всадник времени

Волохов всегда очень тщательно и детально готовил каждую операцию. Он уже не спал четыре ночи. Урывками, может быть, чуть вздремнул, сидя у карты. Но ко сну его не тянуло. Возбуждение пересиливало усталость. Бой начинался с рассвета и прерывался ночью, когда невозможно было ни стрелять прицельно, ни двигаться. И тогда, при свете фонарика, порой прямо внутри танка, Волохов анализировал проведённый бой, набрасывая на карте направление и фронт боя, и директиву, боевой приказ на завтра. И сразу же неподалёку, в поставленной тут же палатке, проводил ночью совещание командиров частей, входящих и приданных его соединению. Уточнял, согласовывал и в итоге ставил задачу на завтра.

...Несколько дней назад его танковую дивизию, усилив дополнительными подразделениями общей численностью в сорок «тридцатьчетвёрок», передали в распоряжение Центрального фронта.

— Товарищ генерал армии, командир 12-й танковой дивизии генерал-майор Волохов прибыл в ваше распоряжение. Дивизия укомплектована по штатам военного времени.

— Здравствуй, Денис Андреевич! Второй раз этим летом встречаемся.

— Да, товарищ командующий.

— В общем, так, комдив! Получи в штабе приказ для своей дивизии. Завтра с рассветом в бой. Ночь — на подготовку и к рассвету — быть на исходных позициях. В состав танковых объединений не включаю. Пока — в резерве фронта.

— Слушаюсь, товарищ командующий!

— Участвуешь в контрударе против девятой немецкой армии. Мы уже практически сорвали их операцию «Цитадель». Но битва будет не быстрая, и не лёгкая. Твоя дивизия пойдёт между населёнными пунктами Ольховатка и Поныри.

Ростом он был даже повыше Волохова. Крупный, всегда улыбчивый, генерал Рокоссовский сейчас, однако, смотрел холодными и пронзительными глазами, в которых улыбки не было.

— Понятно, товарищ командующий.

— Направление дано. Всё остальное — сам. Главное, не останавливаться. Несмотря ни на что! Ну и, конечно, — командующий впервые слегка улыбнулся, — сохранить танки.

Оба понимали, что наступать, при любых условиях не останавливаясь, навстречу германской танковой ударной группе и сохранить при этом свои танки — невозможно. У немцев, особенно на «тиграх», мощные, крупнокалиберные орудия.

— Слушаюсь, товарищ командующий.

— Удачи тебе!

— Спасибо.

Рука у Рокоссовского была сильная и жёсткая, как и у Жукова... Хотя внешне они сильно отличались. Жуков почти всегда был суров, редко улыбался. Рокоссовский был веселее, улыбчивей. Но глаза... Пронзительные и холодные, подчас ледяные, они говорили о непреклонной воле этого человека, проницательности, уверенности в себе, неумолимой жёсткости в достижении цели, победы, в выполнении поставленной задачи.

Два батальона вытянутым клином проносились через лощину, приближаясь к выходу из неё, прямо в тяжёлый бой. Волохов заранее отыскал этот длинный овраг на карте и проложил через него центральную директрису атаки. Несколько раньше части дивизии двинулись параллельными курсами по флангам. Почему раньше? В этом и была оперативно-тактическая суть манёвра.

В тот момент, когда фланговые танки Волохова, идущие справа и слева от него, затеют артиллерийский бой с противником, стреляя на ходу, из лощины в лобовую атаку выйдут два усиленных танковых батальона. Внезапно, на выходе из лощины развернувшись в цепи, и открыв беглый огонь. Внимание противника сразу же будет перенесено на фронтальную атаку. А фланговые колонны совершат охват, отрезая первую волну «тигров». Вторая волна пойдёт с интервалом, который и позволит танкам Волохова, участвующим в охвате, не попасть бортами под огонь второй, следующей немецкой танковой лавины.

Уже далеко не в первый раз в этой войне, и даже не в десятый, применял Волохов этот оперативно-тактический приём. Отрабатывал в танковых атаках то, что его учитель и наставник — генерал Маннергейм — применял и отрабатывал в Первой мировой в кавалерийских боях. Кавалерия и танки — мобильные, быстро движущиеся, по сравнению с пехотой, части. А потому вполне естественно было основу приёмов, отработанных и признанных в кавалерии, использовать и в современных танковых боях. Однако далеко не все военачальники понимали эту истину, казавшуюся Волохову простой и понятной.

— Товарищ первый, — зазвучал голос в наушниках, — говорит «Рябина»!

— Слушаю, «Рябина»! Доложите обстановку!

— Вышел во фланг. Здесь «тигры». Около сотни в первой волне. Следующую не видно. Но, судя по пыли, идёт следом через тысячу, может, девятьсот метров за первой.

— Хорошо, Марков! Твои все развернулись?

— Да! Лупим во фланг, по бортам. Они разворачиваются. Но с другого фланга бьёт Черемисов. И ещё машины полковника Карпенко.

— Хорошо, Марков! Продолжай! Сейчас мы ударим, и тебе будет полегче. Конец связи.

— Есть, товарищ первый!

Когда танковая лавина немцев идёт, то после первой группы машин, большой группы, сотни или даже полутора сотен танков, нередко возникает просвет, большой интервал. И следующая танковая лавина идёт уже второй «волной».

Связь, конечно, у немцев была идеальная. Каждая машина шла по приказу командования. Но интервалы были. Во-первых, танки задерживались по ходу боя, выбивая наших окопавшихся истребителей танков. Во-вторых, одни машины ожидали других, и по немецкой аккуратности полк или дивизия шла полным шахматным строем, не оставляя сзади машин своего соединения. Это также им казалось тактически выгодным. Русские отбили первую «волну», решили, что — всё. Успокоились. А тут — вылетают ещё! А «тигры» идут быстро. Но сильно уступают в скорости и маневренности нашим «тридцатьчетвёркам».

И Волохов всегда использовал эти интервалы, чтобы его фланговые части били немцев сбоку.

Большая помощь для манёвров и охвата также была и от природных особенностей местности. Вся лесостепь и степь окружающих мест изрезана оврагами и лощинами. Да и холмы — до 200—300 метров высотой. И за ними, и в лощинах хорошо и незаметно проходит танковый резерв для возможного охвата и фланговых ударов.

— Товарищ генерал! — Это командир танка, он же командир взвода лейтенант Миньков, совсем молодой, лет двадцать-двадцать два, но уже год воюет и ордена имеет, — выходим из оврага!

— Вижу, Миньков. Работай, не отвлекайся на меня.

— Слушаюсь. Наводчик! По танкам противника беглым — огонь!

Едва выскочили, ушли чуть влево — батальоны разворачивались в цепь. Волохов не подавал команд. Всё было расписано заранее. Каждый знал свою задачу.

Сразу же после выхода из оврага наводчик выстрелил. Впереди в полусотне метров прямо навстречу шли два «тигра». Первый выстрелить не успел. Снаряд «тридцатьчетвёрки» точно попал между башней и ходовой частью. «Тигр» окутался дымом и загорелся. Второй «тигр» выстрелить успел, но судьба спасла экипаж и Волохова. В юркую «тридцатьчетвёрку» на ходу попасть не просто, и немецкий снаряд едва задел башню. Чиркнул сбоку и взорвался уже отлетая. В машине сильно тряхнуло, и только.

— Гришин! — Это лейтенант Миньков наводчику. — «Тигр» справа!

Тёмная, с синеватым оттенком крашеной брони, с большими черно-белыми крестами, тяжёлая машина разворачивала башню в сторону танка Волохова, который шёл, не сбавляя хода. А «тигр» этот стоял. То ли гусеницу подбило, то ли остановился, чтобы лучше выстрелить.

Но и тут Гришин немца опередил. Долбанул куда-то в нижнюю часть башни. Было видно, как «тигр» тряхнуло. И он сразу же зачадил чёрным, густым и жирным дымом.

Насколько мог видеть Волохов в смотровую щель из башни на ходу, всё холмистое поле до горизонта было заполнено стреляющими, ревущими, мчащимися или горящими танками. Справа и слева воевали его части, а дальше, тоже вправо и влево бились другие части и подразделения Центрального фронта. Насколько это было далеко, он точно не знал.

И как только умудрились танки Маркова, Черемисова, Карпенко, других его командиров совершить фланговые удары при такой плотности немецких «тигров» и «пантер».

Конечно, манёвренность и скорость наших «тридцатьчетвёрок» помогли. Это понятно. Но умение командиров полков и батальонов, танковых экипажей, бесспорно, оказалось здесь решающим.