Страница 22 из 48
Глаза старика сверкали как молнии, древний дух воина звал вперёд — все были поражены речью этого, казалось, скромного иудея. Последний аргумент был самым сильным и действенным для тех, кто ратовал за осаду. Долго молчали.
— Да, так и должно быть, отправим Луку с его молодцами! — окончательно решил воевода.
После воевода уже один на один беседовал со старцем.
— Вы с вавилонской блудницей[39] только начали воевать, — говорил старик, — а мы с ней воюем уже вторую тысячу лет. Только вот она нас пока всегда побивает... Ну да ничего. А эту войну Господин Великий Новгород выиграет, чует моё сердце. — Старик оказался провидцем и настоящим воином.
Варфоломееву поручили провести отвлекающий манёвр. Всего в его отряде были тысяча триста человек. В августе 1348 года атаман Лука совершил бросок на шведскую территорию, разоряя её огнём и мечом. А путь туда был ох каким нелёгким. На морских ушкуях прошли по Северной Двине, вышли в Белое море, а затем и в Русское море и внезапно напали на шведскую колонию — провинцию Халоголанд.
Шведы бросили тогда на ушкуйников почти всю финскую армию, оголив тылы, по которым не замедлило пройтись основное новгородское войско. Но разве струсил Лука? Нет, он смело пошёл навстречу шведам, норвежцам и верному им племени еми. И, не давая соединиться, стал бить поодиночке. Первым был разбит полуторатысячный отряд шведов. Причём нападение на него было настолько внезапным, что те не смогли оказать достойного сопротивления.
...А война закончилась ожесточённым сражением. Воевода со своей дружиной и ополчением, как смерч, прошёлся по селениям ями, сжигая также в отместку деревни и сёла карелов, передавшихся свеям, и оставляя верных Господину Великому Новгороду. Шеститысячный отряд, разбивая свеев и ямь, сокрушал всё на своём пути.
Ему помогал знаменитый Лука со своими неизменными удальцами Семенцом, Прокопием и Смольянином, появляясь в тех местах, где их не ждали. Но разбитые свейские и ямьские отряды стягивались в одно место — Галоган. Свейский командор, имея три тысячи опытных воинов, с удовлетворением отметил, как его войско увеличилось более чем вдвое, до шести с половиной тысячи человек. «Конечно, — думал он, — не все здесь настоящие воины, но новгородцам они не уступят, да и бежать им теперь некуда!»
А новгородский воевода, имея четыре тысячи ратников (две тысячи было потеряно убитыми, выбыло из строя ранеными, больными, отправлено с обозами захваченного имущества), всё же решил дать бой.
Новгородцы отражали сокрушительные наскоки свейского войска, часто и сами отвечали ударом на удар. Но редела русская дружина. Воевода кусал губы: «Эх, ещё бы с тысчонку бойцов. Или хотя бы отдохнуть этим. Всё, не успеет Лука! Надо дождаться темноты, достойно отступить и благополучно убраться с этого проклятого места».
Свейский командор, опытный боец, чувствовал, как выдыхаются новгородцы. «Пора вводить основной резерв!» — подумал он и хотел уже дать приказ. Но вдруг на его запасной отряд обрушились стрелы. Их было много, причём стреляли с разных сторон — конный отряд Луки Варфоломеева подошёл очень близко. Каждый из ушкуйников в течение минуты послал по пять стрел. Наскок был ошеломляющий. За какие-то минуты запасной отряд был рассеян.
— А теперь — вперёд! — крикнул Прокопий, выставляя копьё.
Крылатые ушкуйники, ощетинившись копьями, молча бросились на неприкрытые, но пока ещё плотные ряды сражающихся свеев. Атака бронированной конницы на растерянную пехоту на ровной местности, да ещё с копьями — верная смерть. При скорости коня в пятьдесят километров в час сила удара копья увеличивается в три раза!
Первой дрогнула ямь и заметалась на небольшом пространстве. Новгородский воевода понял: помощь пришла, и он принял единственно верное решение поддержать наскок ушкуйников всеобщей атакой. Удар ободрённых новгородцев был сокрушительным. Свей дрогнули. Но их опытный и невозмутимый командор сохранял спокойствие. Он организовал оборону с отрядом самых закалённых воинов, но часть его войска уже запаниковала, и эта паника вот-вот должна передаться другим.
Сам новгородский воевода повёл дружину на эту группу свеев. Варфоломеев, разобравшись в построении врага и по достоинству оценив мастерство полководца свеев, перегруппировал свой летучий отряд. Он не стал лезть напрямки, а, приказав бросать в оборонительные линии сулицы[40] и дротики, сам с небольшим количеством воев стал кружиться перед строем, постепенно «откусывая» от организованного отряда по нескольку человек.
Кони других ушкуйников бешено неслись на свеев, которым казалось, что вот сейчас начнётся рубка, и они приготовили мечи, готовясь вступить с врагом в контактный бой, однако на расстоянии броска всадники останавливались, и во врага летели дротики, сулицы и метательные топоры, в большом количестве поражая врага.
Наконец шведы дрогнули и запросили пощады. Новгородцы были настолько великодушны, что отпустили оставшихся на поле боя, предварительно разоружив их.
Тяжело досталась новгородцам победа: около девятисот человек было убито да ещё столько же ранено. Сильно пострадал отряд иудеев: одна треть уже не увидела Новгорода, ещё треть была ранена, многие тяжело, погиб и весёлый богатырь Самсон...
Илия лежал на телеге и умирал. Его мысли и чувства, казалось, были уже там, у Престола Господня. Он улыбался: честно пройти свой путь жизни, который определил Яхве, — мечта каждого благоверного иудея. Но вдруг Илия встрепенулся — из Новгорода доносились удары вечевого колокола. Это новгородцы торжественно встречали победителей, завидев их светлые стяги. Илия попросил, чтобы его приподняли, он слабым голосом приветствовал вечевую площадь перед церковью Святой Софии и произнёс:
— Сподобил меня Господь увидеть свою землю! — и затих.
Его лицо стало умиротворённым, как лики древних еврейских пророков, провозглашавших появление мессии. Новгородский люд был поражён смертью воина, причём не во время боя, а уже после него. Но это была смерть Победителя. Все торжествовали победу.
Гулко отозвалась она по всей Европе. Папа римский обратился к Ливонскому и Тевтонскому орденам, англичанам, французам, свеям и норвежцам и звал их снова к Крестовому походу на Русь! Угрожали. Новгородский посадник лишь посмеивался: «Не та собака кусается, которая лает, а та, которая не тявкает. Так вот и не тявкайте против Господина Великого Новгорода!» Сил у Европы на новый поход не осталось — она зализывала раны, полученные от регулярного новгородского войска и от удалых.
На этом страшные годы для Новгорода закончились. И ушкуйники перенесли свои действия на татаро-монголов. Заметим, что усилия ушкуйников на Волге не совпадали с войной на северо-западе. Походы удалых против басурман начались после 1348 года (если быть точным — с 1360 года) и продолжались почти 50 лет, вплоть до 1409 года. И только после этого они вместе с основным новгородским войском предприняли поход на Выборг.
Новгород Великий защищал Москву с северо-запада, которая уже боролась с другими князьями, татаро-монголами и Литвой за право быть первой. Но Новгород спасал её и защищал себя от норвежцев, шведов, датчан, тевтонцев, ливонцев, финно-угорских племён, а главное, от Рима. Сколько раз благодаря исключительно умной политике новгородских правителей и безумной храбрости ушкуйников разрушались змеиные замыслы Ватикана!
«А как же Лука Варфоломеев? — спросит любознательный читатель. — Что сталось с ним?». А вот здесь мы уже вступаем в область догадок. Одни летописи как бы вскользь утверждают, что он якобы погиб, однако не называют ни места, ни времени, ни обстоятельств его смерти. Другие летописи свидетельствуют о действиях начальных людей ушкуйников, очень сходных с повадками и приёмами удалого атамана. Скорее, он остался жив, а весть о его «гибели» была своеобразной уловкой новгородской верхушки для Ватикана. Бояре дорожили и берегли Луку и не могли допустить его глупой гибели от яда, предательского кинжала или стрелы, пущенной из-за угла, — ватиканские легаты были способны на всё!
39
Вавилонская блудница — апокалиптический образ в христианстве, основанный на рассказе из книги «Откровение Иоанна Богослова»; здесь иносказательно имеется в виду Римская церковь.
40
Сулица — разновидность метательного оружия в виде дротика или короткого копья.