Страница 21 из 48
— А разве не ваш киевский воевода Дмитр Ейкович посоветовал двинуть Бату-хану своё безбожное войско в Европу, дойти до последнего моря?
— Ну да, — насмешливо произнёс воевода, — так вот «глупый» хан и поверил русу-врагу, что лучше завоевать нетронутую сильную Европу, чем ослабленную Русь, заняв её столицу. И зря ты глаголешь о том, что ваш дьявольский орден создавался в противовес Орде. Это всё сказки для детей. Пограбить Русь, да и захватить Господина Великого Новгорода — вот ваша цель!
Рутгер возражал:
— А разве его святейшество не предлагал Александру стать королём над всеми землями Русскими и возглавии, объединённое войско против азиатов?
Лука рассмеялся:
— Ну да, как же! Твой папа — хитрец, каких мало! Вот как он рассуждал в своём Риме: победит великий князь, да и обессилет и обескровет, мы тут его, слабенького, и добьём. Победит Вату — да ведь тоже будет слабым! А здесь на него, болезного, и всё войско европейское направить можно: как же, нехристь! Где вы были, браты-христиане, когда нас татарва примучивала да все русичи кровавыми слезами умывались? Вы, нелюди, воспользовались нашей бедой да и напали на Неве и на озере Чуди исподтишка... Молодец князь Олександра, не стал воевать с Батыем, понял тогда, что уж лучше ему дань платить, чем вами, оглоедами, Руси быть покорённой.
Рыцарь Рутгер Райтц открыл было рот, но ничего не произнёс. Он хватал раскрытым ртом воздух, его лицо наливалось кровью от злобы и бешенства: доводы воеводы были убийственными.
— Эк его распирает, — сказал Прокопий. — Как бы удар не хватил!
Стоявшие рядом дружинники громко рассмеялись.
— Чего вы гогочете?! — возмутился атаман. — За него столько золота отвалят, такой знатный выкуп будет!
И верно, через непродолжительное время атаману принесли много золотых талеров. Ушкуйники ахнули: на это золото можно было купить пятьдесят боевых коней.
Но через три дня мрачный воевода угрюмо сказал своему помощнику:
— Знаешь, кого мы отпустили, позарившись на эти иудины деньги? — он с досады пнул золото. Семенец выжидательно посмотрел на начальника. — Самого что ни на есть палача! — чуть ли не крикнул атаман. — У этого урода сорок три похода, из них он тридцать два раза воевал бедных пруссов, причём зимой, и три раза был в Ливонии. А знаешь, что он делал со своими пленниками? Зимой раздевал догола, обливал водой и держал связанными на морозе, пока те не превращались в ледяных идолов! К нам он только-только нагрянул, да вот незадача — сразу в плен.
Между тем атаман был и прав, и в то же время неправ. Рутгер Райтц после Руси потом всем с дрожью рассказывал, какие это страшные головорезы — новгородцы и как ему удалось выбраться из лап главного дьявола-ушкуйника! Про походы хвалёный рыцарь забыл навсегда и благополучно дожил в своём имении до 1369 года, умерев своей смертью. Видно, Господь Бог приготовил ему персональное возмездие по другую сторону жизни.
Взбешённому неудачами папе всё-таки удалось создать мощный военный союз. Вторая половина 1348 года была страшной для Господина Великого Новгорода. Именно тогда Новгородская республика оказалась в критическом положении. С юго-запада напали литовцы, с запада подпирали немецкие рыцари, Тевтонский и Ливонский ордена, которые вели толпы грабителей чухонцев с севера на Карельский перешеек — древнюю вотчину Господина Великого Новгорода. И вдобавок на северные владения республики напали норвежцы и шведы. Новгородцы поняли, что пришёл их последний час их войско было в восемь раз меньше объединённых сил Европы.
У Новгорода Великого было немного постоянного войска — около 3-4 тысяч. Но он мог мобилизовать в короткое время до 20-25 тысяч, а в случае осады и всё население как один выходило на защиту города. Опасность сплачивала не только все сословия, но и все национальности. Воинов готовила и выставляла каждая улица, каждый посад, каждый посёлок и каждая община собирала своих ратников. Это были подготовленные бойцы, так как их обучали воинским хитростям опытные дружинники. Иначе навряд ли бы они справились с такими профессиональными вояками, как тевтонцы и шведы. А вооружали их тоже за счёт жителей определённой территориальной, профессиональной или национальной единицы. Улицы делились в зависимости от профессии — кузнецов, гончаров, сапожников, купцов. Были и обособленные землячества.
И когда вече приказало выставить ратников, то буйные граждане центра и окраин Господина Великого Новгорода беспрекословно стали присылать к месту сбора отряд за отрядом. Зеваки удивлялись оружию и доспехам воинов армянской и греческой общин. Но больше всех изумил отряд иудеев. Строгие, все в кольчугах, они неторопливо, размеренным шагом, чётко сохраняя строй колонны, приближались к новгородскому войску.
— Куда нам становиться? — белозубо улыбаясь, спросил их воевода, великан с чёрной как смоль бородой. Рядом с ним стоял старик-советник. Казалось, на вид ему больше ста лет.
— Но куда же ты, уважаемый Илия? — удивлённо спросил новгородский воевода. — Разве мы не помним, как ты в прошлом году вооружил на деньги своей общины наших ребят на войну с безбожными псами-рыцарями?
— То было давно. Мы, иудеи, видим от всех новгородцев добро, а добро надо защищать! А вдруг наш отряд будет той каплей, которая прорвёт плотину, и вся новгородская рать победит? Мы отовсюду и всеми гонимые — и Гишпанией, и Италией, и Венгрией. Дошли до прибалтов — так на тебе! И здесь псы-рыцари, самые злобные из людей, добрались до нас. И везде к нам относились как к безродным! — старик вытер набежавшую слезу. — И вот нашли приют у вас, у Господина Великого Новгорода, здесь мы людьми себя почувствовали. Слышь, воевода, я тоже голос имею на вече, а значит, решаю судьбу Новгорода и жизнь его людей! А наши ребята не подведут: смотри, как Самсон владеет мечом!
Рослый Самсон завертел своим оружием, что и не поймёшь, то ли меч у него, то ли блестящий крутящийся диск.
— Нафанаил, покажи, на что ты способен.
Нафанаил метнул копьё, и оно попало точно в середину мишени на столбе.
— Где же вы так научились ратоборствовать? — изумлённо молвил воевода.
— Да твои же вой нас и учили, усмехнулся старик.
Воевода только крутил ус: вчера грек-священник решил быть простым воем, сегодня евреи. И произнёс:
— Правду сказал апостол Павел: «Перед Богом все равны. Нет ни эллина, ни иудея». Л я добавлю: все мы здесь граждане Господина Великого Новгорода!
На совете старейшин воевода слушал многочисленные речи. У всех болело сердце за Новгород. Большинство именитых купцов и бояр предлагали отсидеться за стенами города:
— Стены крепкие, сыти[38] достаточно, войско небольшое, но сильное. Мы можем здесь хоть три года сидеть!
Воевода задумался.
Вдруг раздался старческий голос Илии.
— Я, конечно, в военных делах, — начал он, — мало смыслю. Но вот вам мои опасения. Вы посмотрите, как шведы и немцы чужие земли осваивают. Захватят клочок и ставят замок, а то и крепость, а там, глядишь, — и город появляется. Вот вам пример с прибалтами. Известно, что там сделали ливонцы, вот вам пример со свеями у чухонцев. Они весь Север чухонский сделали свейским! Именитый купец прав: в Новгороде можно отсидеться. Ну а если его окружат вот такими каменными замками, а если всех жителей Новгородской земли вырежут или обратят в римскую веру, а карелы точно откачнутся от Новгородской земли и окрестят их в католиков?! — Голос старика крепчал с каждым словом. — Не забывайте, что Господин Великий Новгород — это только часть земли Новгородской, и там, за его стенами, тоже наши люди. Их надо защищать! Нет, надо наступать. Наш Иисус Навин с малой силой бил филистимлян. А богатырь Самсон ослиной челюстью, аки лев, поразил пять тысяч врагов. — Старик почти кричал. — А Александр, который топил немцев, как слепых кутят, в Чудском озере, разве он не был героем, подобно Ахиллесу или тёзке своему Александру Македонскому? И сколько у него было силы, когда он разбил свеев на Неве? В шесть раз меньше! Я верю в руку Луки, Прокопия, всех богатырей-ушкуйников. Пусть они и не остановят солнце и стены городов не рухнут под звуки их боевых труб, но натворит он ворогам великие беды. А потом и наше войско подоспеет! Да, и вот ещё что, господа бояре и купцы, не забывайте, если вы будете отсиживаться за стенами, сколько вы пожитков своих потеряете? Простой народ говорит: худая та птица, которая гнездо своё марает!
38
Сыть — пища.