Страница 2 из 48
Долгое время ни шведы, ни немцы, ни датчане не чинили вреда новгородским купцам. А что же ушкуйники? Они не сидели без работы: занимались освоением новых земель, принуждали северные народы платить дань Господину Великому Новгороду, наказывали непокорных и охраняли купеческие лодьи.
Изначально три купца старались набирать больше военных людей. Но тех было мало, да и княжеская дружина косилась на них как на конкурентов. Тогда было негласно решено нанимать разных удалых, в том числе и разбойный люд, для которых жизнь — копейка. Начальные люди на их прошлое порой закрывали глаза, если «рыцари больших дорог» соглашались с правилами поведения ушкуйников и строго соблюдали дисциплину. Для этого нужно было отказаться от многого, а главное от своеволия. Разбойники, привыкшие к разгульной жизни, часто не выдерживали и убегали, собираясь затем в шайки. Им нечего было терять.
Ушкуйнические отряды пополнялись ещё и так называемыми земцами. Это была самая бесправная группа населения в Новгороде Великом, их ещё называли холопами. У земца имелся свой господин, без которого его нельзя было судить. Любопытно, но в 1270 году был издан закон, что нельзя верить доносам холопов на своих господ. То есть в городе они были бесправными, и дорога беглым назад была заказана. В то же время у них была мечта раздобыть денег и выкупить своих домочадцев. И это часто удавалось. Тем более что удалым можно было и продвигаться по службе в ушкуйнической дружине. Поэтому они старательно упражнялись и овладевали воинской наукой. Риск и обогащение затягивали.
Кроме того, ушкуйники являлись ещё и первопроходцами. Много их общин селилось на освоенных землях Вятки, беломорского Севера, Карелии, Урала и даже Зауралья. Обзаводились семьями, охотились, занимались рыболовством, торговали, собирали дань с покорённых народов. Но по первому требованию командиров ушкуйники должны были встать в строй и полностью подчиняться начальным людям. В случае непокорства аборигенов они тут же собирались в малые дружины, вербуя при этом и местных (а то и насильно заставляя), и лихим налётом усмиряли непокорных.
Дело пошло на лад, когда началось крещение туземцев. Именно к русским лежало сердце местного населения, потому что его сильно не притесняли, не издевались. Часто ушкуйники братались с племенами, на территории которых селились. Этим и объясняется быстрое покорение Великим Новгородом огромной территории.
Базой, откуда ушкуйники отправлялись на завоевание Урала, считалось местечко Пинега. Уже с середины XII века здесь существовал четырёхвёрстный волок, по которому новгородцы перетаскивали свои корабли на реку Кулой, а затем Белым морем добирались до притока реки Мезени Пёзе и попадали в северную сторону, Печору. Всё то, что находилось за Пинежским волоком (на северо-восток от Новгорода), ушкуйники прозвали Заволочьем. Именно туда они часто наведывались для усмирения югров и чуди и для сбора с них дани. Именно ушкуйники проложили тот путь, по которому пройдут потом видные землепроходцы, умножившие территорию России, — Ермак, Хабаров, Дежнёв, Атласов...
В то время ещё не существовало названия ушкуйники, их чаще называли удалыми, то есть всегда находящимися у доли. Нельзя сказать, что удалых не было до них, но именно с 1242 года дело было поставлено на регулярную военную основу. В ушкуйнические дружины подбирались самые отчаянные и в то же время самые сильные и выносливые люди, которым хорошо платили. Но в отличие от наемных дружинников они воевали исключительно за Господина Великого Новгорода, удалые были его неотделимой частью.
Следует отметить и упорство этих воинов. Они могли, сомкнувшись в глубокий строй, долгие часы сражаться против многочисленных противников в ближнем бою (хотя это и не любили). Легкораненные не выбывали из строя, а, сделав быстро перевязку, продолжали сражаться. Тяжелораненных бойцов прикрывали и оттаскивали в безопасное место, которое обязательно охранялось. Всё это проделывали очень быстро, потому что упражнения были нацелены не только на то, чтобы наступать, обороняться, отходить, но и оказывать первую медицинскую помощь соратникам. Финские племена знали упорство ушкуйников и старались не вступать с ними в бой. Только с приходом шведов они начали сопротивляться. И всё равно внезапное нападение удалых молодцов сеяло панику даже среди многочисленных войск финских племён. Это прекрасно понимали и сами ушкуйники, поставив разведку на высочайший уровень.
В 1350—1354 годах новгородский посадник Онцифор (Анцифер) Лукин организовал коллективное боярское посадничество. Это означало конец феодальной демократии в Великом Новгороде. Наступило время правления боярской олигархии. Даже среднему дворянину или купцу невозможно было пробиться в верхи.
Эта реформа инициировала активные действия ушкуйников. Когда у «молодших» людей не стало легальной возможности пробиться в элиту общества, они решили заняться освоением новых земель, грабежами золотоордынцев и их прихвостней. Боярские олигархи поддерживали ушкуйников. Это был их меч против зарвавшихся татаро-монголов и воинственных соседей, против народов, отказывающихся платить дань Новгороду, и отдушина для выхода политической энергии. Пусть доказывают свою правоту где угодно, только не на площадях и улицах великого города.
Несомненно, что усилившемуся ушкуйническому движению способствовали и многочисленные предания, былины, сказки и рассказы о подвигах древних витязей-новгородцев, молодёжь поклонялась богатырям и завидовала их молодечеству и удачам. Резерв для пополнения небольших дружин ушкуйников был всегда, и их начальные люди могли выбирать наиболее достойных.
УДАЛЫЕ
Напрасно забываем мы доблесть
прошедших времён и идём неведомо куда.
Пусть же пропадут все враги
и ликует вечные веки Русская земля!
«Тоже мне, багатур!» — презрительно подумал Кистень, вытаскивая из горла поверженного врага свой заговорённый «небесный» нож. Второй татарин даже и не понял, почему его аньда (приятель) вдруг завалился набок, да и подумать-то не успел: страшный удар кулака пригвоздил его навечно к земле. «Ну Дрегович, медвежина треклятая! Никакого оружия не надо, как дубиной, кулаком бьёт! Пусти его в лес, и дичать не надо, заведёт себе вместо бабы лосиху и сам лосём станет... Ну да ладно», — Кистень приложил лодочкой две руки ко рту и крикнул по-волчьи. Ещё через минуту все татарские палатки были окружены и началась резня... Новгородцы-удальцы действовали с быстротой молнии. Только кое-где татарские воины, не желавшие за здорово сказать отдавать свою жизнь, пробовали обороняться подручным оружием, но ушкуйники, поднаторевшие в таких бесшумных боях, быстро подавляли очаги сопротивления. Никто из татарского отряда не спасся...
— Ну что, — сказал насмешливо атаман новгородских удальцов Прокопий полонённым мурзам и сыну хана Темиру, — кто супротив Бога и Великого Новгорода? Слабоваты ваши божки-то оказались!
— Вы по-подлому нас победили, — прохрипел Темир, — подкрались, как тати в нощи, и зарезали, а вот бы в честном бою...
— Нелюдь заговорила о честном бое? — удивился податаманье Смольянин, — а сколько вы русичей зорили, а сколько детишек малых бросали в огонь да сиротами сделали?
— На то она и война... — начал было Темир, но, получив от Кистеня страшный пинок под зад, вдруг заревел благим матом.
— Что с ним, боярин, говорить — в Волгу его, свинью.
— Вот вы всегда так, разбойники, убиваете безоружных людей... — захныкал было татарин, потирая свою толстую задницу.
— У тебя была сабля, что же ты ей не воспользовался? — резонно возразил Смольянин.
— Боярин, дай-ка мне с ним подраться, — попросил Кистень.
— Ну-ну, только без смертоубийства, за него хороший выкуп дадут, — слегка улыбаясь, предупредил Прокопий и сказал, обращаясь к Смольянину: — Пусть порезвятся.