Сеть паладинов

Она кивнула. Тогда они вышли на улочку, он шёл рядом, лишь слегка поддерживая её. Окружив женщину и держась за рукоятки кинжалов, отряд быстро продвигался в лабиринте улиц, раздвигая попадающихся прохожих и уводя её всё дальше и дальше от темницы. Елена всё это время покорно шла с ними.

— Боже! — вдруг проговорила она, остановившись на полдороге. — Я не могу! Я не могу бежать с вами! Кто вы и что вам от меня надо?

— Ваши друзья.

Нервная улыбка передёрнула её губы.

— С тех пор, как я здесь, мне все клянутся в дружбе!

Джироламо подошёл к ней вплотную.

— Хорошо, я скажу откровенно. Я не знаю, ваши ли мы друзья, мадонна, но я очень хотел бы им быть. Если для вас может послужить доказательством этого ваша свобода, то вы свободны. Вы можете идти, куда вам вздумается, мы дальше не сделаем и шагу.

— Мне кажется, я уже видела вас где-то... Куда вы ведёте меня?

В глазах Джироламо горело восхищение, которое он пытался скрыть за внешней суровостью. Однако это ему не удалось. Он приветливо улыбнулся.

— Вы видели меня два дня назад на площади. Я веду вас на свидание с вашим сыном, мадонна.

Женщина вздрогнула, в её взгляде появилась растерянность.

— С моим сыном? — вопрос был похож на вскрик.

— Ну конечно, с вашим Османом, Ильёй. Если вы поторопитесь... Он ждёт вас с самого утра. Он знает, что я пошёл за его матерью и должен привести вас к нему. О, не бойтесь, он свободен! Он свободен так же, как и вы, мадонна! Вы идёте?

Джироламо отвернулся и двинулся по улице. Женщина, немного поколебавшись, пошла за ним. Через несколько минут она держала в объятиях сына.

Глава 35

В скромной каюте большого барка, стоящего у причала в Фузине и превращённого в небольшую плавучую лабораторию, на лавках сидели трое — сер Маркантонио Лунардо в приподнятом настроении, преподобный фра Паоло и великий Канцлер Республики Агостино Оттовион, только что прибывший на богато украшенной гондоле в несколько угнетённом состоянии духа. Едва ощутимая рябь на воде слегка покачивала барк.

Сер Маркантонио утром получил короткое письмо от Джироламо с сообщением о том, что задание его выполнено: он нашёл «турецких гостей», как он написал, — Комнину и её сына, — и он предполагает в ближайшее время, как только будет подходящее судно, отплыть из Спалато в направлении, условленном заранее. Таким образом, сер Маркантонио не сомневался, что самый трудный этап спасения беглецов уже позади. А значит, удалось окончательно сорвать план «Кизил элма»! Это наполнило Реформатора такой радостью, что, глядя на своих собеседников, он сиял.

Канцлер сидел слегка насупленный, всё ещё напоминая своим видом, что он до сих пор не забыл возмутительных подозрений, которые по поводу него кое-кто себе позволил.

Фра Паоло, казалось, не замечал никого вокруг и был увлечён стоявшим на столе большим стеклянным сосудом, наполненным водой, в котором плавали полдюжины маленьких рыбок. Каноник постукивал по стенкам сосуда, наблюдая за поведением его обитательниц.

В другом стеклянном сосуде, большом, пузатом, но с очень узким горлышком, накрытом деревянной дощечкой и с помощью хитроумной паутины верёвок закреплённом в висячем положении над столом, расселись по стенкам мухи и жуки. Ещё над столом висела большая клеть из нитей в мельчайшую клетку. И в ней летали и ползали бабочки, шмели, стрекозы. Всё это ихтиолого-энтомологическое хозяйство плескалось и жужжало, к любопытству и удовольствию преподобного и к недоумению нетерпеливо ерзавшего на лавке Канцлера.

— Ну же, досточтимый мессер Лунардо, — наконец проговорил Оттовион. — Вы в вашей записке сообщили, что распутали тайну заговора!

— Это было очень сложно, — проговорил Лунардо. — Поверьте мне, дорогой друг, я долго не мог разгадать эту загадку.

— Позвольте! Позвольте прервать вас, светлейшие синьоры! — неожиданно вмешался в беседу фра Паоло, наконец отвлёкшись от рыбок и жуков. — Давайте всё-таки не будем забывать, где мы находимся и для чего собрались. Поэтому я, прежде чем мы приступим к нашей беседе, должен просить вас подняться с лавок.

— Но зачем? — недоумённо проговорил Оттовион, поднимаясь.

— Потому что мы планируем сегодня utile dulci miscere,[137] — пояснил монах. — Не забывайте, что вы приглашены на эксперимент! А он у нас начинается прямо сейчас, пока мы ещё не пустились в плаванье. Поэтому, Ваше превосходительство, синьор Канцлер, и досточтимый мессер Реформатор, я прошу вас, любезные господа, подпрыгнуть!

— Подпрыгнуть?!

— Совершенно верно! Подпрыгнуть, и как можно выше! Встаньте на то место, которое у нас очерчено на полу. И постарайтесь не отклоняться по собственной воле от этого места! Ну, приготовились. Прыгаем одновременно! Раз-два-три — оп-ля!

Задрав подолы своих длинных одеяний и открыв до колен ноги в разноцветных чулках, трое зрелых, овеянных славой и величием мужей при выкрике «оп-ля!» дружно подпрыгнули и шумно стукнули башмаками по деревянному полу.

— Ещё! Мы должны зафиксировать, каково наше положение до начала движения судна, — выкрикнул каноник. — Раз-два-три — оп-ля!

Их встреча состоялась благодаря очередной хитроумной выдумке Реформатора. Он официально пригласил великого Канцлера в качестве почётного свидетеля и участника для постановки опыта, не так давно уже проведённого профессором Галилео на реке Брента в компании своих приятелей. Канцлер как лицо, в высшей степени ответственное и совершенно незаинтересованное, мог с позиции своего высокого общественного и государственного положения подтвердить объективные результаты эксперимента. Для чего и приехал. Другими участниками были: Реформатор университета сер Лунардо, профессор права фра Паоло, несколько магистров и бакалавров, а организатор — профессор математики Галилео из Пизы. В приглашении к Канцлеру, оформленном с полным соблюдением всех правил, Реформатор так и написал: «...Данные опыты на движение имеют большое значение для развития этого знания в нашем университете, а проводящий их профессор Галилео, хотя ещё и молод, но уже пользуется большой известностью как очень сведущий в математической науке человек».

У них было время на секретную беседу, пока организаторы эксперимента заканчивали подготовку. Снаружи вход в каюту охраняли Джанбаттиста Первый и Пьетро. Когда почётные участники опыта снова уселись на лавки, Лунардо с серьёзным видом продолжал:

— Итак, начнём с нашей слежки за сенатором Феро. Когда мы установили наблюдение за его домом, мы с самого начала были поражены тем, что все происходит так, словно мы зрители и перед нами разыгрывается какой-то спектакль. Смысл этой комедии мы никак не могли разгадать.

Почему Феро почти демонстративно с такой регулярностью отправляется на лодке на переговоры с теми, кто никак не были балканскими монахами? Он не мог не знать этого! Эти мнимые монахи были каталонцами! Почему Феро составлял письменные отчёты, которых никто не видел? Кому он их отдавал? Предполагается, что он передавал их руководителю Совета Десяти Томазо Гарцони. Что делал или делает с ними Гарцони? Ответа у нас нет.

Как вы знаете, нам удалось установить, что Феро предположительно вёл переговоры с представителями антиосманской коалиции, и речь там шла о плане совместных военных действий против османской империи.

Наконец встречи с мнимыми монахами неожиданно прекратились. И Феро перестал куда-либо по ночам выезжать. Но спустя некоторое время он направился на свою последнюю прогулку, с которой не вернулся. При этом его исчезновение ровным счётом никого не встревожило — ни Сенат, ни Совет Десяти, ни инквизиторов. Таковы обстоятельства дела.

Как вы знаете, мы продолжали наши наблюдения, пытаясь разобраться. К счастью для нас, а точнее, по необходимости, так как не заметить этого было невозможно, перед нашими глазами разыгрывался ещё один спектакль. На этот раз с сыном сенатора синьором Филиппо Феро. Он, так же как и его отец, выбирался по ночам из дома. При этом он покидал дом после ухода своего отца и возвращался незадолго до его возвращения. То есть для своих вылазок он располагал более ограниченным промежутком времени.

137

Смешивать приятное с полезным (лат.).