Дневник. 1923–1925

Авторские подчеркивания сохранены в публикации. Читаемый текст под вымарками, сделанными Е. С. Михайловым, передан посредством полужирного начертания. Неразборчивые места в рукописи снабжены подстрочными комментариями с указанием числа непрочтенных слов и в некоторых случаях – возможным прочтением.

Простые дроби приведены так, как в рукописи, если они стоят после целого числа (например: лежал 2½ часа); заменены полным написанием, если дробь стоит перед целым (например: в половине 3-го). Распространенные сокращения, такие как «т. к.» (так как), «т. е.» (то есть), «т. д.» (так далее), «т. п.» (тому подобное) в публикации в большинстве случаев не раскрываются.

Некоторые люди, которых Сомов упоминал в дневниках 1917–1923 года, фигурируют и здесь. Их биографические справки в эту книгу не перенесены, однако для удобства читателей, сведения о тех, кто составлял ближний круг художника Петрограде, продублированы в специальном приложении под названием «Окружение К. А. Сомова». Таким образом, для чтения этих записок нет нужды постоянно иметь под рукой предыдущий том.

Есть в этом томе еще одно новое приложение – «Различные валюты и их пересчет», поскольку Сомов в 1923–1925 году много путешествует и часто пишет о различных суммах в различных валютах, поэтому представляется нелишним дать читателю приблизительное представление о том, сколько стоили основные валюты в середине 1920-х годов и как они соотносятся с современными долларом и евро.

Словарь часто употребляемых Сомовым жаргонизмов, малораспространенных слов иноязычного происхождения и иностранных слов помещен здесь же. Полюбившееся читателям приложение «Чтение К. А. Сомова» (помесячная роспись прочитанного) продолжено и в этом томе.

Настоящее удовольствие для публикатора – благодарить тех, кто участвовал в подготовке этого тома: хранительницу сомовского архива А. Е. Михайлову и научного рецензента этой книги М. М. Алленова, ее редакторов Р. А. Городницкого и А. А. Копейкина, а также У. П. Доброву и А. С. Егорову.

Исключительно добрых слов заслуживает издатель дневников Сомова – Д. Е. Сечин, который не только приложил много усилий к тому, чтобы эти записки были доступны читателям, но и выказал много здравого смысла в вопросах, не относящихся собственно к книгоизданию.

Радостно, что предыдущий том был хорошо принят и профессиональным сообществом, и заинтересованными любителями. Это дает силы для дальнейшей работы, и она идет легко и быстро. Продолжается составление каталога-резоне произведений Сомова. «Общество друзей Константина Сомова» совместно с Научно-исследовательской независимой экспертизой имени П. М. Третьякова одной из ведущих российских организаций в области экспертизы изобразительного искусства, ведет работу по упорядочиванию научного наследия художника, чтобы оно вырисовывалось во все более полном и лучшем виде.

Павел Голубев, [email protected]

Дневник

1923–1925

1923

3 и 4 дек[абря][41]

Выехал я из П[етербур]га в Москву 3-го вечером, часов в 9. Провожали меня Анюта, Тося, Варюша, Ната и Ника. Ехали все на трамвае, т. к. вещей у меня было очень немного. Было грустно расставаться и смотреть на Анюту. После отхода поезда я был один в купе и плакал. Остановился я в Москве – было морозное солнечное утро, я ехал на санках – у Ив[ана] Ив[ановича] Трояновского – того, что приезжал в П[етербур]г во время укладки картин в ящики. Он живет на 1-й Мещанской в народной какой-то школе. Пошел к сестре Тоси – Талечке, ничего не узнал о Женечке[42]. Потом пошел к Ольге Валент[иновне] Серовой. Обедал у Ив[ана] Ив[ановича] с его семьей: юной хорошенькой дочерью, сыном-мальчиком и дамой-воспитательницей его детей. После обеда пошел к Даше Сомовой.

Застал ее: живут они в одной комнате. Видел ее внука-подростка, сына Нади[43].

Внук ее проводил меня к Вале и Нине. Сначала была Нина, одна, с сыном своим Женей[44]. Страшно удивилась мне и, кажется, обрадовалась. Потом пришла Валя[45].

Разговор гл[авным] обр[азом] шел об умершем Диме. Валя, рассказывая, плакала.

Она стала суровой, Нина – все такая же. Живут бедно и неряшливо. Тут же была и их старинная Клавдия. От них пошел к другому Ивану Ивановичу – Трояновскому, старому[46] и старому знакомому, – и у него ночевал.

5 дек[абря], среда

Утром рано поехал на Мещанскую и с Ив[аном] Ив[ановичем] Троян[овским] (новым) по делам: к Серг[ею] Арсеньевичу Виноградову, у него был Нестеров[47]; в контору Сытина[48]. Потом я пошел один в латвийскую миссию[49]. Далее в Наркомхоз[50] запломбировать экземпляры книги de la Marquise[51], кот[орые] беру за границу.

Пошел я туда в сопровождении симпатичного Хоракова. После обеда у Ив[ана] нелегальную литературу. В 1902 г. была арестована вместе с сестрой за распространение революционных сочинений, выслана на пять лет в Архангельск под гласный надзор полиции, но провела там около года (освобождена по Высочайшему манифесту 11 августа 1904 г. – см.: ГАРФ. Ф. 102. Оп. 102. Д. 2680). В 1905 г. вернулась в Санкт-Петербург и продолжила революционную работу, и вступила в РКПб. В 1907 г. поступила на акушерские курсы, до 1914 г. чередовала медицинскую и педагогическую деятельность. В 1914–1917 г. работала фельдшером. С 1918 г. – в рядах Красной армии на Восточном фронте. В 1921 г. приехала в Москву, вместе с сестрой жила и работала в библиотеке Коммунистической академии (ГАРФ. Ф. А-539. Оп. 4. Д. 722. Л. 3).

Ив[ановича] опять в латв[ийскую] миссию за докторским свидетельством для карантина. Оттуда к Ив[ану] Ив[ановичу] Трояновскому-старику, у которого написал письмо Анюте[52], а потом пил у него чай в компании брата П. Муратова[53]. Ночевал опять у него же.

6 дек[абря], четверг

Утром снес письмо на почту – послал заказным. К Талечке. Потом к Кончаловскому смотреть его картины. Много банальных полотен, ярких, сезаннистых – пейзажи и nudités[54]. Он собою очень доволен, и все его захваливают. С ним и Конёнковым[55] в контору Сытина на совещание художников: присутствовали Грабарь, Машков, Сытин. Последнему обещают загр[аничный] паспорт на 11 дек[абря][56].

Художники решили идти in corpore[57] к Каменеву просить ускорить выдачу этого паспорта[58]. Каменев не принял нас. Уходя, мы в дверях встретились с Луначарским – у него вид банального интеллигента – лицо бледное и желчное. Он нам всем пожал руку и почти не останавливаясь сообщил, что Сытин едет «немедленно».

Поехали сообщить Сытину эту приятную весть. От Сытина, т. е. из его конторы, я поехал обедать на Мещанскую к Трояновскому. В 7 ч[асов] 20 [минут] поезд в Ригу. Я перед отъездом совсем не волновался. Едем вчетвером: я, Трояновский, художник Захаров[59] и С. А. Виноградов. В нашем купе 2-го класса в столике оказалась богатая провизия, кем-то оставленная. Мы за нее принялись с удовольствием, да и у каждого из нас были съедобные вещи[60]. С 10-ти ч[асов] вечера до 3-х ч[асов] ночи мы стояли в пути по неизвестной причине.

41

ОР ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 420. Здесь и далее в начале первой записи каждой единицы хранения указывается архивный шифр этой единицы хранения.

42

Позднее в письме к А. А. Михайловой от 5 декабря 1923 г. Сомов рассказал, чтó ему удалось узнать относительно дела своего племянника. Е. С. Михайлова арестовали в ноябре 1923 г. в Петрограде по делу Я. И. Гринера, бывшего мужа Н. Ф. Дюклозель (которая также была под следствием), и, как следует из текста дневника художника, перевезли в Москву: «…Талечка была дома – лежала в постели, сильно простуженная и охрипшая. Она не знала, что Ж[енька] в Москве, сказала, что уже позаботилась бы, если б знала. <…> Она рассказывала, как некоторые враждебные ей свидетели показывали на нее как на главную виновницу. Будто она принуждала мужа вести такой образ жизни, что он совершил растрату. Ее кварт[иру], кроме одной комнаты, опечатали, и неск[олько] раз вызывали на допросы. Следователь, говорит она, очень строгий, но справедливый и толковый. Она ему неск[олько] раз говорила, что считает Ж[еньку] совершенно непричастным и невинным. Он удивлялся, что его долго не шлют в Москву. <…> Сама она думает не сейчас заняться шляпами, а сначала съездить за границу и привезти модели. Но все это пока откладывает, не зная, чем кончится ее дело». ОР ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 138. Л. 1. См. также запись от 3 ноября 1925 г.

43

Согласно письму П. О. Сомова к Е. С. Михайлову от 2 июня 1972 г. (находится в частном архиве), дочь Д. С. и П. О. Сомовых Надежда Павловна «была замужем за пр[о]ф[ессором] Горожанкиным, а впрочем, она была очень активным членом ВКПб». В справочнике «Вся Москва» на 1917 г. местом работы Н. П. Горожанкиной указана Женская гимназия княжон Львовых. Вся Москва. Адресная и справочная книга на 1917 год. М.: Изд. товарищества А. В. Суворина – Новое время. С. 128. Однако суждение о том, что Надежда Павловна была женой профессора Московского университета, известного ботаника Ивана Николаевича Горожанкина (1848–1904), несостоятельно – см. подробную биографию последнего: Алексеев Л. В., Калесник Е. В. Иван Николаевич Горожанкин. М.: Наука, 1998. Скорее всего, муж Н. П. Горожанкиной – упомянутый на той же странице «Всей Москвы» преподаватель нескольких женских гимназий Николай Васильевич Горожанкин. Место жительство и номера телефонов Н. В. и Н. П. Горожанкиных совпадают.

44

Сомов-Насимович Евгений Николаевич (1910–1944) – сын Н. И. Сомовой от революционера и литературного критика Н. Ф. Чужака-Насимовича. По словам матери, с детства страдал психическим расстройством. См. ее дело персонального пенсионера: Государственный архив РФ (далее – ГАРФ). Ф. А-539. Оп. 4. Д. 319. Л. 8. Был корректором в газете «Известия», рабочим табачной фабрики «Дукат». Получил известность как шахматист-теоретик, составитель шахматных этюдов. В 1943 г. был арестован и осужден за антисоветскую пропаганду, направлен на принудительное лечение в Казанскую психиатрическую больницу, где и умер. К. А. Сомов писал о нем в письме к сестре от 5 декабря 1923 г.: «Женя, мой крестник, мне очень не нравится на вид – заикается, лицо неприятное, – и Нина жалуется, что он странный и что с ним трудно». ОР ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 138. Л. 1.

45

Сомова Валентина Ивановна (1866–1939) – дочь И. О. и Нат. И. Сомовых, родная сестра Н. И. и О. И. Сомовых. Вместе с сестрой Ниной после окончания Педагогических курсов при петербургских женских гимназиях работала учительницей. В 1901 г. примкнула к революционному движению. В 1902 г. вместе с сестрой и братом Осипом организовала в Санкт-Петербурге кружок «Вперед» для революционной работы среди рабочих, печатала

46

Подразумевается давность знакомства Сомова с его другом, врачом и коллекционером И. И. Трояновским, которого Сомов отличает от его полного тезки «нового» Трояновского – инициатора Выставки русских художников в Америке.

47

Художник М. В. Нестеров, член Союза русских художников, принимал участие в организации Выставки русских художников в США.

48

Издатель И. Д. Сытин был привлечен И. И. Трояновским к организации американской выставки и должен был выехать в США вместе с ним, Сомовым и прочими членами выставочного комитета.

49

Латвия должна была стать первой страной на пути художников в Нью-Йорк.

50

Народный комиссариат коммунального хозяйства.

51

Речь идет об антологии эротической литературы «Книга маркизы» («Le livre de la Marquise» – франц.), составителем и иллюстратором второго издания которой был Сомов. Опломбирование грузов требовалось для прохождения таможенного контроля.

52

Это письмо цитировалось в записи от 3–4 декабря.

53

Муратов Владимир Павлович (1869–1934) – брат П. П. Муратова. В 1901 г. окончил Императорскую Николаевскую военную академию. Участник Первой Мировой войны, генерал- майор русской армии, начальник штаба Севастопольской крепости. В годы Гражданской войны – в Красной армии. Работал в Генштабе, был начальником ряда высших военных учебных заведений. Историк и переводчик, он также коллекционировал произведения изо- бразительного искусства. Муратова К. М. «Каждый день» П. П. Муратова-колумниста // Наше наследие. № 104. 2012. С. 51.

54

Обнаженная натура (франц.).

55

Конёнков Сергей Тимофеевич (1874–1971) – скульптор; муж М. И. Конёнковой. Выехал из России в составе выставочного комитета Выставки русских художников в Америке и остался за границей. Жил преимущественно в США. Вернулся в СССР в 1945 г.

56

Постоянный перенос срока выдачи паспорта Сытину был вызван подозрениями в его нелояльности советской власти и сомнениями в возвращении в СССР. См. также прим. к записи от 20 ноября 1923 г.

57

Здесь – все вместе (лат.).

58

Обращение именно к Л. Б. Каменеву обусловлено тем, что в это время он был председателем Моссовета – органа, ведавшего выдачей заграничных паспортов.

59

Захаров Федор Иванович (1882–1968) – художник, член Союза русских художников. Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В 1923 г. выехал в США как один из организаторов Выставки русского искусства в Америке. В СССР не вернулся; жил в США. Незабытые могилы. Российское зарубежье. Некрологи в 1917–1997: в 6 т. М.: Российская государственная библиотека, 1999–2007 (далее – НМ). Т. 2. С. 591.

60

Сомов так описывает это в письме к сестре от 8 декабря 1923 г.: «Достали мягкое купе на четверых. Ни вагона-ресторана, ни подушек и пр[очего] белья в поезде не было. Но мы свернули себе пальто под голову, и было спать удобно. Было не только тепло, но даже жарко. Когда мы отъехали от М[осквы] и один из нашей компании открыл выдвижной ящик у столика под окном купе, нам представился волшебный вид – в ящике была набита чудесная провизия – фунт сливочного масла, открытая уже коробка сардинок, несколько ломтей семги, кусочек сыру, в большом количестве шпигвурст, языковая колбаса, медвежья копченая колбаса и большой кусок кисло-сладкого хлеба. Сначала мы думали, что попали не в свое купе или что кто-н[ибудь] ошибкой все это положил нам, но прошло много времени, никто за этими вещами не являлся, и мы решили, что это было оставлено приехавшими из Риги в Москву. Все было безукоризненно свежим, и мы решили, что это наша собственность, радовались, сочли, что это хорошее предзнаменование, и стали с аппетитом ужинать, и всю дорогу не могли доесть, и привезли в Ригу остатки». ОР ГРМ. Ф. 133. Ед. хр. 138. Л. 4.