Страница 99 из 128
Он вздохнул и направил своего браналка двигаться вперед. Зверь свистнул, с отвращением от вони с поля боя, и Шон разделил его отвращение. Тот, кто повелел силы Храма в этот последний бой должен быть расстрелян, подумал он мрачно, предполагая, что один из его стрелков уже не позаботился об этом. Он предположил, что это знак отчаяния Храма, ведь посылать сорок пять тысяч пикинеров и только десять тысяч мушкетеров, чтобы встретиться с ним в открытом бою было то же самое, что и послать их прямиком к палачу.
Если бы Шон создавал свою армию в принятых на Пардале пропорциях между пикинерами и мушкетерами, то он мог бы выставить приблизительно четверть миллиона человек, как считали в Храме. У него было оружие, которое они захватили у Малагорской Гвардии, в добавок к этому, фактически, все оружие Святого Войска Лорд Маршала Рокаса, включая всю его артиллерию, но он предпочел отправить вперед лишь необходимое подкрепления — и восстановил потери, подумал он с горечью, вспоминая, что битва за Ерастор стоила ему пять тысяч человек — против шестидесяти тысяч пехоты и драгун, а так же, двухсот полевых пушук. Двести батальонов стрелков, большинство ветераны Йортауна, Ерастора и Барикона, поддерживаемые полутора сотнями тяжелых и пятьюдесятью легкими пушками, было более чем достаточно, чтобы разбить светских новобранцев Келдака, Каматан, Санку и Валака. Он контролировал весь северо-восток Северного Хилара, от Шалокара до моря, и он уныло задавался вопросом, сколько еще людей умрет, прежде чем Храм согласится на переговоры. Господь не даст соврать, сколько раз он и Стомалд просили — почти умоляя — чтобы это произошло, еще со времен падения Ерастора! Неужели Правящий Круг не мог понять, что он не хочет убивать их войска? Брашану до сих пор так и не удалось провести его развед модули внутрь сто-километровой зоны вокруг Храма, поэтому они не могли узнать, что происходило на заседаниях у Вроксана, но священники, казалось, готовы были отправить любого бойца, в Северном Хиларе на смерть, прежде чем они даже просто начали бы разговаривать с ‘демоно-поклонниками’!
Санитары-носильщики уже работали. У них была самая ужасная обязанность из всех, хотя и они относились ко всем с состраданием, которое все еще его удивило. Армия Ангелов признавала свое тактическое превосходство, а также и его командиры, и сам Шон, большая часть его войск знала, что санитары в поле были полностью деклассированы. Его собственные потери, убитыми и ранеными, были под тысячу, и большинство его людей, выбравшие сами свой путь, разделяли его боль, убивая своих врагов. Это была игра в одни ворота, и люди убивали не тех, кого они хотели. После каждого боя, каждой разбитой армии, у них росла ненависть к Правящему Кругу, но это не было религиозной ненавистью. ‘Ангелы’ всегда были осторожны, чтобы фактически не проводить религиозную пропаганду — в отличии от затаенного Малагорского стремления к свободомыслию — и с тех пор, как Гарри открыла ему правду, Стомалд начал подчеркивать политическую тиранию и огромную, невероятную корысть к богатству Храма гораздо сильнее. Армия Ангелов жаждала свести счеты раз и навсегда со старцами из Ариса, которые продолжали посылать других людей на смерть, но еще больше, они просто хотели от них избавиться.
Шон натянул вожжи и увидел группу санитаров с их несчастной, искалеченной ношей. Раненые, пошатываясь, ковыляли рядом с ними, но, по крайней мере Гарри, под руководством Брашана и медицинских компьютеров Израиля, учила Малагорских хирургов таким вещам, о которых они никогда и не предполагали, что такое возможно. Открытие эфира, само по себе, совершило революцию в Пардалианской медицине, и Шон поклялся себе, что первыми из тех, кого он пошлет на Пардал с Бирхата, будут медицинские бригады с оборудованием для регенерации. Он не мог вернуть жизнь мертвым, но он мог, с Божьей помощью, вернуть калек, на какой бы стороне они не воевали, обратно к полноценной жизни!
Он поджал губы в удивлении от своей яростной и решительной попытки смягчить свою вину. С учетом погибших сегодня, в войне, которую невольно начали он и его друзья, было более ста тысяч павших на полях сражений. Он понятия не имел, сколько еще погибло от болезней, которые всегда преследовали до индустриальные войска, и он был в ужасе от того, сколько их будет в конце концов. Он мог проследить каждый шаг на пути, который привел их к этому, и учитывая имеющийся у них выбор на каждом из этих шагов, он до сих пор не видел как они могли бы поступить иначе, но все эти смерти и ужасные агонии казались не приемлимыми цене покупки пяти незадачливым друзьям билетов домой.
Он глубоко вздохнул. Казались не приемлемыми цене, потому что это уже случилось, и он не будет платить больше, чем он должен. Храм проигнорировал его предложение о переговорах, переданное по семафорной связи, и отказался принять его ‘демоно-поклоняющихся’ посыльных, но у него была еще одна попытка, чтобы попробовать.
Первосвященник Вроксан сидел на своем высоком кресле, делая губами движения, буд-то плюя на людей, которые смотрели на него. Старший капитан Ортак, Старший капитан Марн, Старший капитан Сертал … список продолжался все дальше и дальше. Более пятидесяти старших офицеров стояло перед ним, выжившие командиры, которых армии демоно-поклонников беспощадно разбили одного за другим и ему хотелось бросить всех этих беспомощных людей в руки многочисленных Инквизиторов, как это они заслуживали за свои промахи.
Но как бы он не хотел этого, не смотря на то, как сильно они это заслуживали, он не мог это сделать. Боевой дух оставшихся у него войск был слишком шатким, и если массовые казни смогут укрепить хребты слабакам, это также может убедить их, что Храм делает показательные казни в слепом отчаянии. Кроме того, Лорд Маршал Сурак заступался за их. Ему нужна была их информация из первых рук, если он хотел понять страшные изменения, которые проклятые демоно-поклонники совершили в искусстве войны.
Или, по крайней мере, он говорит, что он хочет понять. Вроксан закрыл глаза и сжал ладонями подлокотники его кресла. Плохой знак, это подозревать всех. Значит ли это, что я в отчаянии? Он ухватился за свою веру и заставил себя открыть глаза.
“Очень хорошо, Ортак,” проворчал он, не в силах заставить себя обращаться к нему по званию из-за его промахов. “Расскажи нам об этих демоно-поклонниках и их условиях.”
Ортак поморщился, хотя это было сложно заметить — его лицо было сильно забинтовано, как и обрубок его правой руки — и он очень осторожно начал подбирать слова.
“Ваше Святейшество, их лидеры велели мне сказать, что они хотят только вас на переговорах с ними. И… — он глубоко вздохнул ” — Господин Шон сказал, передать вам, вы можете поговорить с ним сейчас, или среди руин этого города, но что вы будете говорить с ним в конце концов.”
“Богохульство!” запричитал старый епископ Корадо. “Это Богоизбранный город! Никто из тех, кто общается с силами ада ни когда его не возьмет!”
“Ваша Светлость, я передаю вам только то, что сказал Господин Шон, а не то, что он может получить,” ответил Ортак, но его тон говорил, что он тоже думает, что еретики смогут взять даже Храм, и у Вроксана зачесалась рука, чтобы ударить его.
“Тише, Корадо,” проскрежетал он вместо этого, разглаживая у себя на колене письмо, которое привез Ортак, а епископ замкнулся в угрюмом молчании. Его глаза коротко сверкнули на него вниз, а затем он вновь посмотрел на Ортака. “Расскажи мне побольше об этом Господине Шоне и других лидерах еретиков.”
“Ваше Святейшество, я никогда не видел таких, как они,” откровенно сказал Ортак, и остальные закивали в знак согласия. “Человек, которого они называют Господин Шон — гигант, на голову и плечи выше, чем любой человек, которого я когда-либо видел, а глаза и волосы чернее, чем ночь. Другой, которого они называют Господин Тамман ниже и выглядит менее странно, но его кожа темна, и все мы слышали истории наших людей, кто видел их в бою, а не только от еретиков — они оба имеют фантастическую силу.”