Фаворит богини

— Все необходимое уже готово, выходите прямо сейчас, — голос гуру стал более торжественен, — и помни — Кали помогает тем кто служит ей. У тебя все получится! Ступай, Адвик. При очередном переходе через джунгли юноша оставался в здравом рассудке — в этот раз его не опаивали зельем, он стал высшим адептом касты.

В Наланд Искандер прибыл как молодой купец — Абу Маруф ибн Тарик который разыскивал своего пропавшего старшего брата — Расула. А пропал он не без помощи тугов, напавших на небольшой караван, вышедший из Наланда. Наводчик следующий с караваном запомнил имя словоохотливого купца и особую примету — шрам на лбу, что и послужило основой легенды. Согласно легенде путешествовал Тарик вместе со своим слугой Сабиром — меланхоличным коротышкой вполне арабской внешности под которой скрывался безжалостный убийца — мастер ядов. Заселились путники на постоялый двор примыкающий к рынку и выходящий фасадом на городскую площадь. После непродолжительной беседы с хозяином, простофилям (как определил их для себя владелец заведения и одновременно агент охранки) досталась комнатка под самой крышей. Понятно, что не обошлось без простеньких манипуляций со стороны Искандера, но возможно и без них им бы попытались всучить эту комнату — самое жаркое место на постоялом дворе. Окно из комнаты выходило на городскую площадь и было просто идеальным местом для наблюдения за домом раджи и примыкающих территорий. Результатом недельных наблюдений и того что удалось узнать из пустопорожних разговоров на рынке и в харчевне стало глубокое уныние — миссия невыполнима!

Дом, а скорее дворец раджи окружал высокий забор у ворот которого несли круглосуточную службу двое вооруженных глефами гвардейцев. При этом во двор они не допускались, а калитка или ворота запирались изнутри и открыть их гвардейцы не могли. Внутри двора у ворот дежурили еще двое, а по периметру забора расхаживали парные патрули, причем ночью со здоровенными псами. Внутреннее караульное помещение в шаговой доступности от ворот скрывало многочисленную и постоянно бодрствующую тревожную группу. Вход в дом охраняли еще два охранника и дежурный офицер, которые тоже даже при желании попасть внутрь дома не могли. Немаловажная деталь — каждый из охранников находился под наблюдением минимум еще двоих своих товарищей. Забор дворца граничил с территорией городского гарнизона, то есть в случае поднятия тревоги вся прилегающая местность через пять минут будет кишеть гвардейцами. Два раза в неделю раджа посещал своего духовника — настоятеля храма Вишу. Расположенный неподалеку от площади храм во время посещения его раджой тоже хорошо охранялся, но все равно в разы хуже чем дворец. Да и сам путь между дворцом и храмом можно было использовать как место для засады. Пройдя несколько раз по маршруту и выбрав подходящие места для засад, юноша случайно заметил что за одним из намеченных мест ведется наблюдение. Более внимательная проверка показала что все места для засад под тщательным наблюдением. Хорошенько обдумав эту новость, Искандер пришел к выводу что в паланкине находится не раджа а «подсадная утка», с помощью которой городская площадь пополняется головами ассасинов. Служба безопасности у раджи явно недаром ела свой хлеб — им были известны возможности и упорство тугов, их ждали и к их приходу были готовы.

Вот с такими невеселыми думами зашел Искандер в харчевню где собрался отобедать и поддерживая легенду поспрашивать присутствующих о пропавшем брате. Подсев к каким-то местным торговцам он заказал еду и только завел разговор с купцами, как его внимание привлек сильно заикающийся юноша, пытающийся что-то сказать разносчику еды. Заметив его интерес, один торговец пояснил.

— Очень образованный юноша — писарь из храма Вишу и надо же такое несчастье.

Какая-то крохотная искра пробежала в сознании юноши, намек на понимание чего-то важного. Так толком и не поев он отправился на постоялый двор, по дороге пытаясь поймать ускользающую от него мысль. Промучившись безрезультатно до полуночи, Искандер забылся в тревожном сне. Снилось, будто он едет с гуру в паланкине и всю дорогу пытается сказать ему что-то очень важное, но из-за сильного заикания ничего не получается. Проснувшись утром, вспомнил странный сон — и тут проскочившая накануне искра взорвалась молнией.

— «Точно! Паланкин! Единственная возможность попасть в дом раджи — это доехать да самых его дверей на паланкине, и поможет ему в этом писарь-заика! «— Додумывал свой план юноша всю первую половину дня, а ближе к обеду поспешил во вчерашнюю харчевню чтобы не прозевать писаря. Тот появился как по расписанию, уселся за тот же стол, на ходу махнув рукой разносчику. Дождавшись когда монашек примется за еду, юноша подсел к нему сходу заведя шарманку про пропавшего родственника. Писарь на вопросы не отвечал, лишь время от времени бросал на парня неприязненные взгляды.

— Ты что немой что ли? — закончил свой монолог юноша.

— С ссыы ам тт ты немой! — Вконец разозлившись, ответил монашек.

— Так ты что заика!? А что сразу не сказал? У меня зелье от заикания есть. Хочешь, продам?

Крайняя бесцеремонность юноши просто взбесила монашка, тот вскочил из-за стола, но захлебнувшись так и не прозвучавшей отповедью, обессилено опустился на скамью.

— Ты не думай, это не обман какой — верное средство, многим помогло. Если не веришь, могу дать попробовать бесплатно. Если поможет — поговорим о цене, а если нет — хуже точно не будет. Верное средство, точно тебе говорю. — Вцепился клещом юноша. — Ты только приходи завтра пораньше — надо чтоб полчаса зелье с едой не смешивалось.

Придя на следующий день парень подошел к ожидавшему его писарю, явно недовольному собой из-за того что дал уговорить себя какому-то придурку.

— Держи. — «Зелье» которое протянул Искандер состояло из воды и растертого стебля придорожного сорняка для придачи ему горечи и цвета.

— С ссы наа чала сам. — Монашек чтобы выглядеть внушительней нахмурил брови.

— Ты чего это? Ты что, подумал что я отравить тебя решил?! Вот умора! Купец травит монаха чтобы завладеть его медяком на который тот собрался пообедать. — Но видя непреклонный взгляд писаря, наливает на ладошку немного зеленоватой жидкости и с шумом втягивает ее в себя. — Когда излечишься, за эту порцию тоже заплатишь.

Писарь понюхал «лекарство», лизнул и наконец-то решившись, выпил. После чего Искандер вогнал монаха в легкий гипноз, прояснил все вопросы, связанные с приездом «раджи» а также поработал над заиканием. После обеда прошедшего в молчании юноша предложил монаху попробовать рассказать какую-нибудь веду. Заикание не пропало, но стало каким-то лаконичным, а ужасающие полуминутные захлебывания, когда писарь судорожно путался вздохнуть — исчезли. Монашек не верил своим ушам и продолжал дальше и дальше декламировать текст, пока «купец» не прервал его. Разыгрывая свою роль, юноша стал намекать на то, что неплохо бы рассчитаться, но он готов ждать еще пару дней, а если монашек поможет продать средство от желудочных колик и мазь от подагры (то, что настоятеля храма мучает подагра, он узнал от самого монашка) то получит значительную скидку. Следующею встречу договорились устроить через день, на том и расстались.

Самым главным в плане юноши было обеспечение безопасной эвакуации с места преступления. То что он сумеет преодолеть двор замка и его забор даже после поднятия тревоги не вызывало сомнений. Но на площади круглосуточно несли службу три патруля. Еще два, как позже узнал юноша, в случае тревоги покидали свои тайные караулки и перекрывали улицы ведущие к площади. Как показало наблюдение состав караула площади по вахтам оставался неизменен, то есть с сумерек и до полуночи на площадь выходили одни и те же люди. Разве что с той разницей, что те кто сидел в караулке на следующий раз выходили в патрулирование и наоборот. Опасны они были своими луками которые носили явно не для украшения, а скудное факельное освещение ночной площади было достаточным для поражения бегущей цели. Искандер решил эту проблему простым и радикальным способом. Разгуливая в темное время суток он попадался всем патрулям по очереди и после введение их в гипноз оставлял закладку — при виде бегущего человека у них темнело в глазах и деревенели руки. После расставания у патрульных оставалось воспоминания о задержании припозднившегося мальчишки-разносчика с рынка или заплутавшего деревенщины из провинции.