Красная Элла

Советская – вот кто я! При этом не отрекаюсь ни от одной из своих кровей. А калмыцкая всё же во мне доминирует! Тому свидетельство – моя внешность, ярко выраженный монголоидный тип.

Смешение кровей подарило миру девушку невероятной красоты! Шучу-шучу. Миллион раз шучу, опасаясь обвинений в нескромности. Хотя как объяснить тот факт, что, когда вхожу в вагон метро, все взгляды скрещиваются на мне?

Это так уже напрягает, что я решила обратить это обстоятельство во благо: воспитывать в себе психологическую устойчивость. Результат моих соревновательных упражнений: кто первый не выдержит и отведет взгляд – на спор могу весь вагон пересмотреть. Не раз доказано практикой.

Однако, вернемся к великому поэту современности Андрею Андреевичу Вознесенскому и его многозначительному выводу о взаимосвязи внешних и внутренних признаков человека. Подумав над критерием гениальности по Вознесенскому и спроецировав его на себя, я спросила Иванку: «А у меня широко расставленные глаза – признак национальной принадлежности или таланта?»

Смеялись мы с подругой до колик в животе. Нет-нет, не над уважаемым поэтом, не над его повестью, не над Пикассо с его широко расставленными глазами, тем более не над его гениальностью… Над собой. Да-да, совершенно верно: весьма своеобразные выводы из умных книг – из числа тех чертенят, которые водятся в головах у отличниц.

С тех пор, бывало, Иванка на семинаре или лекции звала меня: «Элла-джан!». Я поворачивалась к ней. И моя подруга с самым серьезным видом рисовала воображаемые точки на очень больших расстояниях друг от друга.

Сигнал принят: перемигнувшись, мы прыскали от смеха. Конечно же, широко расставленные глаза у меня – это признак таланта, господа! Ну и национальной принадлежности.

…Я напрягла слух. Говорили на португальском. Как раз португальский я сейчас изучала в качестве второго языка на курсах! Знать, сама судьба подкидывала повод похулиганить здесь и сейчас. Друзья, умейте читать знаки судьбы.

– Я так хочу… Так хочу попасть на корриду в Мадриде… Ведь там будут выставлены самые лучшие португальские быки, – говорил один из них, красивый мальчик с оливковой кожей.

Его волнистые волосы (как я обожаю волнистые волосы!) до плеч вольно разлетались вслед его движениям, поворотам, наклонам головы. Узкое лицо с огромными влажными темными глазами, тонкий нос с небольшой горбинкой, четко очерченные губы, длинные пальцы, красивая кисть руки. Где-то читала, тонкая щиколотка и красивая кисть – верный признак породы. Хотя тонкая щиколотка всё же более актуальна по отношению к женщинам.

Я еще раз кинула взгляд на красавчика. Хорош, ничего не скажешь. Похож на музыканта. Что же ему до быков и корриды? Хотя и я не отказалась бы посмотреть корриду с отборными португальскими быками.

– Они – машины смерти. У них в генах – убивать. Атакуют любой движущийся предмет, – меж тем продолжил разговор его товарищ, сидящий ко мне спиной.

– О-о! Это как раз меня и привлекает! – горячо отозвался Музыкант.

Он намеревался еще что-то сказать, но запнулся и застыл с полуоткрытым ртом, наткнувшись на мой взгляд. Я подарила ему в ответ самую очаровательную улыбку, на которую способна. Лукаво прищурившись, посмотрела парню прямо в глаза, стала кокетничать с прекрасным незнакомцем, одним словом.

Выражение его лица поменялось в секунду: вначале спокойно-безмятежное, оно стало удивленным. Затем – напряженным. Португалец вдруг зажмурился, затем тут же открыл глаза. Парень, очевидно, мой вызов в игре «кто кого пересмотрит», принял. Он не отводил взгляда и продолжал, безотрывно, не моргая, смотреть на меня.

Наконец, затянувшееся молчание было прервано. Голосом, полным скрытой экспрессии, португалец медленно произнес: «Коррида – это страсть… Борьба жизни и смерти. Это любовь…» – сказал Музыкант, глядя мне прямо в глаза.

Он нервно сжал пальцы. Счастливая улыбка вдруг озарила его напряженное лицо. Его товарищи, поняв, что с их другом что-то происходит, все как один повернули головы в нашу сторону. Проследив за взглядом Музыканта, на меня воззрилась и девушка, сидевшая рядом с ним.

Доныне она пребывала в расслабленном состоянии и едва ли не спала, опершись на руку и вполуха слушая разговор за столом. Здесь она подобралась, убрала руку, выровнила спину. Ее глаза, подернутые сонной пеленой, ожили, заблестели. Девушка посмотрела на меня, затем ревниво глянула на Музыканта, заалевшие щеки выдали ее чувства. Она вновь перевела взгляд на меня.

– Элла-джан, – тихо прошептала Иванка.

В ее голосе – предупреждение. Нет, подруженька, поздно. Маховик запущен, он пришёл в движение, и твое последнее китайское предупреждение припоздало. Вот!

– Ты что… Влюбился? – удивленно воскликнул собеседник Музыканта, который, развернувшись, сначала изучающим взором окинул нас с Иванкой, потом отвернулся, что-то сказал на португальском своим друзьям и теперь с неподдельным интересом наблюдал за необъяснимым поведением товарища.

Необъяснимым ли? Но, видимо, рассудок друга Музыканта отказывался что-либо понимать, он никак не мог поверить свершающемуся на его глазах чуду: любовь с первого взгляда – один шанс на миллион!

Вдруг Музыкант, не произнеся ни слова, поднялся и направился к нашему столику.

– Энрике, – жалобно позвала его девушка.

Бесполезно. Её планета уже вылетела с орбиты его Вселенной.

Он шёл, не отрывая от меня свой взгляд. И чем ближе он подходил, тем громче билось мое сердце. Оно превратилось в набат, когда Музыкант, легонько поклонившись, сказал на английском:

– Добрый вечер! Меня зовут Энрике. – Он поцеловал руку Иванке. Затем он взял мою руку в свою. Мое охватило странное чувство.

Узнавания чего-то своего, родного, забытого? Счастья и радости? Узкая ладонь, в которой так уютно моей руке… Эти тонкие длинные пальцы… Мне приятна прохлада его кожи. Его мягкие губы коснулись моей руки, и тепло, возникшее от этого соприкосновения, стало волнами расходиться по моему телу.

Не выпуская мою руку из своей, Энрике, глядя мне прямо в глаза, проникновенным голосом проговорил волшебную фразу: «Это любовь. Любовь с первого взгляда. Моя девочка, моя любимая…». Его нежный и влюбленный взор проник мне в самое сердце, заставив его учащенно биться.

Когда Энрике договаривал свою фразу, я бросила быстрый взгляд на свою подругу. Признание Энрике явно привело ее в замешательство. Даже больше – в чистых, как лесные озера, глазах моей подруги, обращенных ко мне, стоял ужас. В них громадными буквами читалось: «Нельзя! Играть чувствами нельзя. Нельзя!».

Но что я могла поделать? Любовь с первого взгляда – один шанс на миллион, джек-пот, который срывают избранные… Если бы не Кристоф… Если бы не Кристоф… Если бы не встреча с ним в тот серый ноябрьский день на подводной лодке… О Боже, о чём я… В автобусе номер сто девяносто семь! Я бы поверила в этот шанс и в эту любовь. А потом, может быть, и полюбила бы. Например, внушила бы себе, заразилась бы этим чувством, обманулась бы… Ой, ой, что делать… Что делать-то… Похулиганили, называется…

Я зажмурилась и отчаянно замотала головой.

– Не спеши, – мягко остановил меня Энрике.

Похоже, он не сомневался, что стрелы Купидона сразили нас с ним обоих вместе и одновременно.

Глава девятая

– Я хотел бы познакомить вас со своими друзьями, – сказал Энрике, улыбнувшись мне и Иванке.

Ого! Знакомства, тем более с иностранцами, в наши планы уж точно не входили. Мы с Иванкой отчаянно заверещали: сори, сори… Но здесь я увидела его глаза. В них стояли слёзы. А ещё страх, отчаяние, тоска… Я вспомнила напутствие своей мамы на пороге своей взрослой жизни: мужские слёзы из-за любви – это кармические слёзы. Поэтому будь аккуратной и честной в своих отношениях с мужчиной, говорила мне моя мама. Моей мамулечки нет уже три года. Острая сердечная недостаточность. Мама-мама…

– Энрике, познакомь нас со своими друзьями, – сказала я.

Он поцеловал мою руку и прижал её к своему сердцу. Я услышала, как бьется его сердце. Оно выталкивало кровь сильными мощными толчками, пропускало удар, замирая на миг, затем снова билось гулко и часто.