Страница 39 из 39
– Нет, я не могу… Я не знаю, что со мной… Мне так страшно…
И опять стала плакать.
Высоцкий неторопливо поднялся, принес стакан воды и сказал чуть-чуть холодно:
– Дорогая, вы больны, вероятно… Мне очень грустно, но… я думаю, вам бы следовало поехать домой и отдохнуть…
Ксения Петровна заговорила быстро-быстро, глотая слезы и бегая по комнате:
– Да, да… я поеду. Простите, я не знаю, я больна, конечно… Мне не надо было приезжать к вам… Конечно, конечно, нельзя было.
Она побежала в переднюю и стала одеваться.
– Я никогда не приеду к вам… никогда… Я не могу.
Высоцкий вежливо и спокойно улыбнулся.
– Я виноват, если оскорбил вас как-нибудь. Надеюсь, вы разрешите мне, по крайней мере, проводить вас?
Ксения Петровна, прислонившись к стене, обессиленная и бледная, сказала тихо:
– Пожалуйста… Вы не сердитесь на меня?
– Нет, что вы… Нервы, я понимаю…
Ночь была теплая и светлая. Высоко в голубоватом, молочном тумане тонули редкие, маленькие звезды.
На Неве были разведены мосты, и большие корабли проходили важно и медленно, как тени, теряясь в ночной мгле.
Ксения Петровна мало-помалу успокоилась.
Взглянув на Высоцкого, она сказала мечтательно и слегка иронично, будто подражая ему.
– Как хорошо плыть на таком корабле.
– Куда?
– Все равно. Все дальше, дальше. Что это куранты бьют? Двенадцать?
– Нет, сейчас позже, наверное.
Они замолчали.
– Вы не сердитесь?
– За что?
– Да вот за эти слезы, за истерику?
– Нет. Но этого больше быть не должно.
Высоцкий взглянул на Ксению Петровну повелительно и строго. Она вся съежилась и отсела на край коляски.
– Оставьте меня. Я сказала вам, что больше к вам не приеду.
– Но отчего?
– Я не хочу… Я обещала Володе…
– Но ведь он не узнает. Вы – смешная…
– Все равно… Не стоит…
– Как хотите! Я вам надоедать не буду…
Когда извозчик стал у ворот дома, где жила Ксения Петровна, он сошел первым, позвонил дворнику, подождал, пока тот отворил калитку, и снял шляпу.
– Прощайте, Ксения Петровна.
Ей опять стало жаль его и она сказала, как могла, просто и дружелюбно:
– До свидания… Не забывайте.
И, улыбнувшись, кивнула ему и пошла через двор.
Белыми ночами лестница, хоть и совсем темная, не освещалась. Ксения Петровна, хорошо зная каждую ступеньку, каждый поворот, пошла быстро и уверенно. Поднявшись во второй этаж – ее квартира была на пятом – она заметила, что сквозь пролет падает электрический свет. Она остановилась и посмотрела наверх. Было ясно, что на самом верху, на площадке ее квартиры горит рожок. «Что это, забыли погасить, что ли?» – подумала Ксения Петровна и стала подниматься выше.
Но она не могла идти так быстро, как привыкла ходить, – и дыхания не было, и ноги слабели и подкашивались. Так бывает во сне – хочешь бежать от разбойника какого-нибудь или привидения и не можешь, будто прикованный к земле.
– Устала я отчего-то, – шепотом проговорила Ксения Петровна и пошла тихо, тихо, опустив голову и тяжело дыша. На площадке четвертого этажа постояла у стены, отдохнула и стала подниматься выше, еле волоча совсем слабеющие ноги.
– Кто же это рожок забыл? – опять подумала она, взглянула на лампу, на площадке у своей двери и вдруг остановилась.
Двери в квартиру были широко раскрыты, была видна сияющая светом передняя и за ней гостиная. В дверях на площадке стоял Володя, муж Ксении Петровны, в парадной форме, в орденах, бледный, спокойный и грустный, и молча смотрел на жену.
Ксения Петровна сначала не могла сказать ни слова. Потом, задыхаясь, вскрикнула:
– Володя!.. – и хотела броситься вверх.
Но бежать она не могла. Ноги были будто стопудовые и поднимались тяжело и медленно.
Владимир Константинович стоял неподвижно и все смотрел, молча и пристально.
– Володя! Володя… что же ты не идешь ко мне… откуда ты!
В ее душе была и острая радость встречи, и странная какая-то тревога, и все растущее удивление – что с ним, с ее милым, милым Володей.
Ноги все не слушались, тяжелые и холодные.
Когда она, наконец, поднялась, Владимир Константинович тихо подошел к ней и с бесконечной нежностью и будто печально, но слабо поцеловал в губы. Потом низко склонился и поцеловал обе руки.
– Здравствуй, милая. Вот я и приехал.
Голос бы глухой и спокойный. Ксения Петровна не могла еще прийти в себя.
– Володя, когда же ты? Надолго?
Он не отпускал ее рук.
– Я туда не вернусь больше.
– Совсем?
– Совсем. Меня царь к себе вызвал.
Ксения Петровна задыхалась.
– Милый, милый, как я счастлива, я так тосковала…
– Ты не тоскуй, – тихо покачал головой Володя.
– И знаешь, – она испугалась, что муж знает, где она была, – знаешь, это странно, я первый раз ушла из дому… у меня дело было к Марье Николаевне… и вот ты приехал…
Она умолкла, взглянув на мужа.
– Володя, отчего такой бледный?.. Ты голоден, верно, или тебе отдохнуть надо… Я сейчас… подожди…
Ей вдруг стало невыносимо тяжело и она убежала, чтобы не вскрикнуть или не заплакать.
Владимир Константинович молчал.
В спальне Ксения Петровна торопливо открыла электричество, сняла шляпу и подбежала к столу за ключами.
На столе лежала нераспечатанная телеграмма.
– Володя, это твоя депеша? Нет?
Не получив ответа, Ксения Петровна как во сне, вскрыла телеграмму и прочла:
«По поручению командира полка, сообщаю вам, что супруг ваш поручик Иваненко убит сегодня в стычке с неприятелем».
Она уронила бумагу и, еле произнося слова, сказала:
– Во…лодя… что это? Ты видел. Это… ошибка.
– Володя!
Ответа не было. Ксения Петровна вышла в переднюю, – никого. Дверь на лестницу закрыта. Везде темно.
– Володя!
Она медленно, еле ступая, обошла всю квартиру. Нигде никого не было.
Тишина, – только слышно дыхание спящего ребенка.
Ксения Петровна остановилась и закрыла лицо руками. Потом, все поняв, но не плача и не крича, пошла в спальню, перекрестилась и стала на колени перед темневшей в углу иконой Всех Скорбящих Радости.
11 марта
Петроградский рассказ
– Это очень страшно… Я теперь всю ночь не засну.
Людмила Петровна потерла озябшие руки и взглянула на часы.
– Как поздно! Надо мне собираться.
В столовой пили чай. Низкая лампа ярко освещала печенья и чашки и темной зеленью заливала лица и стены.
Ольшевский улыбнулся.
– Посидите еще… А разве… вы не учили этого?
– Нет, у нас в учебнике, кажется, было сказано. Павел скончался 11-го марта. И больше ничего. В восьмом классе говорили, я помню. И потом я читала у Мережковского. А сегодня разве 11-е? Сегодня 10-е.
– Нет, 11-е.
– Ах, да, правда. Завтра тетя Вера приедет, 12-го. Ну, мне пора идти уже.
– Да, милая, – Ольшевский понизил голос, – мне очень стыдно, что я не могу проводить вас, но вы знаете.
Дремавшая за самоваром старушка вдруг встрепенулась.
– Ну, Людочка тебя извинит. Как можно в такую погоду выйти. Так ведь и воспаление можно получить, спаси Бог.
– Нет, конечно, – Людмила Петровна встала, – оставайтесь вы дома. А то будете еще два месяца кашлять. Очень красиво! Вот помогите мне одеться лучше. До свидания, Ольга Сергеевна.
В передней от белых блестящих стен казалось очень светло. Ольшевский подошел к зеркалу и, сняв очки, озабоченно взглянул на свои сбившиеся волосы и узкую бородку.
– Хороши, хороши! – Людмила Петровна коротко засмеялась и вдруг села на стул. – Господи, как вы все-таки напугали меня вашим рассказом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.