Страница 67 из 128
Прежде чем отстраниться, Ольханская больно щипает меня в районе рёбер.
— Ай.
— Будешь знать, — улыбается. — Давай, — толкает меня в плечо. — Ёлка сама себя не нарядит.
Я фыркаю, наблюдая за тем, как Ира принимается доставать ёлочные игрушки из большой коробки, аккуратно раскладывая их на ковре перед ёлкой. Я присаживаюсь рядом и решаю помочь, но безобидное украшение дерева вскоре выходит из-под контроля. Мы начинаем бросать друг в друга дождиком и мишурой, Ира хохочет, и я вместе с ней. Недавний разговор совершенно вылетает из головы, а настроение в разы улучшается.
Девушка бросает в меня пластмассовый новогодний шар. Видимо, думает, что я с лёгкостью его поймаю, но в этот момент я отвлекаюсь, а ёлочная игрушка нагло ударяет мне по носу.
— Ой, прости, — виновато улыбается девушка.
Она оказывается рядом, хватает за щёки и целует в нос. Смахивает с волос дождик, улыбается. И в этот момент Ира выглядит такой счастливой и привлекательной, что внутри меня всё сжимается от приятного тепла: убрав прядь её волос за ухо, нежно провожу пальцами по горячей щеке, губам и останавливаюсь на шее.
Ольханская чуть приоткрывает рот, скользнув по моему пальцу языком, а через секунду наши губы уже встречаются в страстном поцелуе. Мы заваливаемся на пол рядом с ёлкой, совершенно забыв про разбросанные игрушки. Руки Иры притягивают меня ближе за шею, и в этот момент я понимаю, что уже давно не хотел её так сильно, как сейчас.
— Милая, — шепчу я сквозь поцелуй, скольжу руками по её ногам, заползаю под шёлковый халат.
Ольханская шумно выдыхает, кусает меня за губу. Я же скольжу рукой по внутренней стороне её бедра, чуть шире раздвигаю ноги, решительно отодвигая в сторону ткань трусов. Ира нетерпеливо возится, пока я приспускаю спортивные штаны и плавно проникаю внутрь неё.
Девушка глухо стонет сквозь поцелуй, пытаясь притянуть меня как можно ближе, — практически наваливаюсь на неё, заползая рукой под халат и сжимая упругую обжигающую грудь.
Резкие движения превращаются в плавные, шумное дыхание и громкие стоны сводят с ума. Сползший с одного плеча и обнаживший грудь халат добивает окончательно. А когда Ира заваливает меня на спину и седлает, начиная двигаться самостоятельно, я в конец теряю и контроль, и разум. Ведь нет ничего великолепнее картины полуобнажённой любимой, доставляющей тебе удовольствие.
— Пойду покурю, — говорю я, наблюдая за тем, как девушка поправляет халат.
— Ага, — улыбается.
Довольная такая.
Я накидываю свитер и, прихватив сигареты с зажигалкой, выхожу на балкон. Порыв ледяного ветра тут же обрушивает на моё лицо режущие снежинки. Я морщусь, кое-как прикуриваю и затягиваюсь. Холодно.
Обнимаю себя рукой, всматриваясь в еле виднеющуюся из-за снегопада Москву, и с удивлением понимаю, что ни о чём не думаю. Страсть и желание постепенно исчезают, но трезвость мыслей совсем не радует. Остаётся какое-то странное неприятно послевкусие, и дело здесь вовсе не в сексе.
Я не успеваю даже докурить сижку: дверь позади открывается. Я оборачиваюсь и вижу встревоженную Иру.
— Стас, — она кивает, зовёт обратно.
Последний раз затягиваюсь, выбрасываю окурок с балкона и возвращаюсь в квартиру.
— Что? — не понимаю я.
Девушка прибавляет звук в телевизоре, молча кивая на экран.
Новости.
Смахнув с волос снег, стягиваю свитер, попутно пытаюсь понять, о чём говорит диктор.
— Они слили видео в сеть, — злится Ира, и её слова как острый клинок под рёбрами. — Чуши всякой напридумывали.
На экране появляются три фотографии. Моего охранника, Иры, видимо, взятое из «Вконтакте», и… моя. А на лице Ольханской красный знак вопроса.
Слова диктора о том, чья же на самом деле это любовница, сбивают с толку. Я только и могу пялиться в телевизор и молчать.
— Это конец, — Ольханская устало заваливается в кресло. — Понимаешь?
— Чепуха, — отмахиваюсь. — Это просто слухи, ничего больше. Через пару недель все об этом забудут. В противном случае подумают, что ты девушка Димы. В этом нет ничего страшного.
Ира злится ещё больше, но ничего не говорит. По её виду понимаю, что сейчас девушку лучше вообще не провоцировать, она ведь меня живьём сожрёт. Больше трёх лет мы скрывались, осторожничали, умудрялись не показываться на людях, а теперь что?
— Очень на это надеюсь, — выдавливает Ира.
Переключаю канал. Решаю хоть как-то отвлечь девушку от обрушившейся информации.
— Тебе чай сделать? — спрашиваю.
— Да, — уже спокойнее.
Вздохнув, ухожу на кухню. Только со слухами мне проблем не хватало. Хотя, если так подумать, кому какое дело, с кем я встречаюсь? Это моя личная жизни, никого не должно волновать, с кем я сплю. А мне тем более должно быть плевать на происходящее. Подумаешь, кто-нибудь узнает об Ире. Мир на этом не рухнет.
Вот только как это Ире объяснить?
Ложь 43. Ира
«Кто умеет искать, того не обмануть. Нет такой лжи, в которой не таилась бы правда». Густав Майринк. Зеленый лик
LA Devotee — Panic! At The Disco
Ложь 43. Ира
Кошмар начинается через два дня после новостей о слитой в сеть провокационной видеозаписи, и все «ничего страшного не случится» Стаса превращаются в сущий ад. С перешептываниями одногруппников и косыми взглядами других студентов я ещё могу смириться, но то, что происходит дальше, выливается за все рамки моей спокойной жизни.
После занятий в универе я как обычно собираюсь отправиться на работу: под ручку с Аней мы спускаемся по скользким ступеням, небрежно усыпанных песком, и плетёмся в сторону ближайшего метро, желая поскорее убраться с жуткого беспощадного мороза. Анька не умолкая рассказывает что-то про своего кота и непрофессионального ветеринара, а я лишь киваю, пропуская большую часть рассказа мимо ушей.
Выйти за территорию универа нам не удаётся: начинается какая-то возня, шумиха и непонятное волнение, и только в самый последний момент до меня доходит, в чём тут дело.
— Вон она! Быстрее! Шевелись!
Я не успеваю среагировать: кучка журналистов (и не только) окружает меня и Аньку со всех сторон, плотное кольцо из тел смыкается, перекрывая все пути к отступлению, а меня неожиданно охватывает ступор и ужас.
— Это Вы Ирина Ольханская?
— Как Вы прокомментируете недавнее видео?
— В каких отношениях Вы с охранником Станислава Скворецкого?
Бесконечный поток вопросов сливается воедино, превращаясь в нечто жуткое и отвратительное, а я только и могу как рыба на суше хватать ртом воздух и с ужасом щуриться от непрекращающихся вспышек фотокамер.
Что это за чертовщина?! Откуда они узнали, где меня искать? Стас же обещал, что никакой шумихи не поднимется!
Время замедляется — я будто тону в вязком болоте, переводя отчаянный взгляд от одного раскрасневшегося лица к другому. Их губы шевелятся, но слова не могут пробиться сквозь плотную стену страха, окутавшего меня подобно кокону.
Аня со всей силы тянет моё непослушное тело в спасительный просвет между журналистами, расталкивает наглых коршунов и, вырвавшись на свободу, мы бежим прочь, ещё какое-то время слыша позади звонкие голоса. Останавливаемся лишь полностью убедившись, что за нами никто не гонится.
— Что это за хрень? — спрашивает Аня, пытаясь отдышаться.
Шапка на её голове сползает, а непослушные пряди волос магнитятся и начинают вытворяться невероятные пируэты.
— Что-что, — осматриваюсь по сторонам. — Всё из-за видео! Только понять не могу, как они узнали, где я учусь…
Кислорода не хватает, лёгкие горят, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Мне так жарко, что хочется распахнуть куртку и выбросить ко всем чертям шарф, но я этого не делаю. Заболеть — последнее, что я сейчас хочу.
Прохожие не обращают на нас никакого внимания, но меня не отпускает жгучее ощущение, что каждый присутствующий в курсе, кто я такая и с чем меня едят.
— Это же журналюги, они всё всегда знают, — бурчит девушка. — Пошли, пока они нас не догнали.