Песочный трон

“Мужчина, идущий на битву, в первую очередь должен думать о своей жизни, а не беспокоиться о душевном спокойствии своей женщины”, - некогда говорила Амайя из Байе. И это то немногое, с чем Эрри была полностью согласна.

Принцесса хостийская Колливэ, закусив кончик писчего пера, напряжённо обдумывала текст послания своему отцу. И ни слова, кроме традиционных витиеватых приветствий, написать не могла. Просто не могла придумать, как выполнить просьбу короля арнгвирийского о военной помощи из Хостии.

Второй месяц Аргнгвирия омывалась кровью в очередной войне за власть. Второй месяц дворец сотрясали известия о поражениях и утратах. Второй месяц в огромных залах витало напряжение и металось звонкое эхо как свидетельство одиночества короля Вистера. Точнее, его семьи.

Сам король всё же возглавил войско. То есть то жалкое нечто, что от него осталось. На самом деле Колливэ ожидала большего внимания к армии от короля, бывшего ранее полководцем, и искренне удивлялась, как ему удалось за столь короткий срок лишиться своего главного преимущества. Пусть не полностью, но малочисленный сброд, который держался либо на нежелании жить мирной жизнью, либо отчаянно цепляющийся за образ Вистера-победителя, коим тот уже более двух лет не был, вызывал больше жалости, чем страха. Да и сам король смотрелся верхом не очень-то вдохновляюще.

Хостийская принцесса невольно сравнивала его со своим отцом. Правитель её родины был воином не на словах или по прошлым заслугам. Арнгвирийский же монарх — напоминал старуху, примеряющую свой свадебный наряд почти полвека спустя. Смотреть противно было. Но Колливэ, провожая его, улыбалась, стоя рядом с принцем Овилом и королевой Ивсталией, едва способной держаться на ногах. Здоровье королевы ухудшалось день ото дня, и скрывать это за дорогими украшениями и белилами уже не получалось. Колливэ видела и знала, что королеве Арнгвирии осталось недолго. А последние события в королевстве и вовсе высосали из неё и те немногие силы, что позволяли ей не пасть лицом в грязь перед своим двором.

И положа руку на сердце — Колливэ не особо заботило душевное состояние арнгвирийской правящей династии. Больше потому, что сама принцесса хостийская к ней всё ещё не принадлежала.

По сути, Колливэ могла бы собрать свои пожитки и уехать в Хостию. Никто не посмел бы остановить её, иначе это могло бы расцениваться как открытый вызов хостийскому правителю. А подобная дерзость не по силам Арнгвирии. Не прошло бы и пары недель, а принцесса снова была бы дома, под опекой отца и братьев, в безопасности. Вот только принцесса Хостии уже мысленно примерила на себя корону Арнгвирии и ей это украшение нравилось.

Порой она думала о том, что смогла бы сделать для своего королевства. Как бы обходила запрет магии. Где бы прятала артефакты и зелья, закупленные у талливийских и хостийских торговцев. И отказываться от своих планов совершенно не хотелось. Вот только что сделаешь?

Огромная чёрная капля сорвалась с кончика пера и, упав на бумагу, растеклась уродливой кляксой.

— Проклятье! — ругнулась принцесса, зло сминая лист и измазывая руки в чернилах.

Две служанки тут же подняли головы, ожидая распоряжений госпожи, но та мотнула головой, отдав молчаливый приказ заниматься своими делами.

Может, это и к лучшему, возможно, с нового листа всё же получится написать это шарамово письмо. Ещё одно останавливало принцессу — она просто терпеть не могла просить кого-то о чём-то. И больше других ненавидела просить о чём-либо своего отца.

Не потому, что боялась отказа. Она прекрасно знала, что стоит написать ему — и войска, усиленные магами, перейдут границу. Вот только станет ли она тогда настоящей королевой, если будет раз за разом обращаться к отцу? Да и что это за король, если скулит о помощи у ног монарха соседнего государства, чтобы усмирить свой народ?

Колливэ поморщилась, глядя на чистый белый лист бумаги, и бросила перо в чернильницу.

— Сайха, принеси мне чай, — велела она, откинувшись на мягкую спинку стула.

Темнокожая хостийка плавно, но стремительно и быстро поднялась и, склонившись, попятилась к двери.

— Госпожа, вас что-то гложет? — осмелилась спросить вторая служанка, отложив в сторону рукоделие.

— Меня всё гложет, — ворчливо ответила принцесса и тут же перевела разговор в другое, не менее интересное, русло. — Скажи, ты тоже это чувствуешь? Магию, — пояснила Колливэ, заметив озадаченность на лице Илсмэ.

Девушка улыбнулась, чуть заметно, ровно настолько, чтобы это нельзя было счесть неуважением к монаршей особе:

— Да, ваше высочество. Очень чётко. Но я не настолько сильна, как вы, и могу ошибаться.

— Это вряд ли… Здесь и магом быть не очень-то нужно, чтобы чувствовать. Посмотри на этих дамочек, что то и дело подносят нюхательные соли к лицу. Они тоже чувствуют, просто не понимают что. Судачат, что там, где прошла армия настоящего короля — на земли вернулась весна. Какое невежество. Пара хороших стихийников — и весна была бы здесь ещё в тот день, как я прибыла во дворец. И всё же меня радует, что арнгвирийцам не чужда настоящая сила. Пусть они и используют её под видом благословения Великих богов, — усмехнулась принцесса. — Да и сам этот дворец… Мне вот любопытно, знает ли Вистер о том, что его пенаты защищены от магического воздействия. Мои «уши» смогли добраться только в его спальню, чего мне совершенно не хотелось, в покои королевы, поведав мне то, о чём я и так догадывалась. А вот в кабинет короля, советников, да и в покои герцогини де Байе, как ни странно, забраться не получилось. Это меня угнетает. Такое лицемерие — магическая защита на покоях королевского дворца в королевстве, где магия под запретом!

— Нынешний король может и не знать некоторых нюансов, а предыдущий — позволял себе забывать об этом законе, если в том были интересы государства, — неуверенно заметила служанка.

— Илсмэ, сразу видно, что ты строила глазки Рухру на занятиях мастера Солах, вместо того чтобы внимательно слушать. Такая защита требует постоянного контроля и вливания магической энергии. Иначе никогда не знаешь, когда она начнёт сбоить.

— Вы правы, ваше высочество. Вам лучше знать, — покорно согласилась служанка.

С тихим скрипом открылась дверь и в комнаты вернулась Сайха, держа поднос с чашкой исходящего паром чая.

Склонив голову служанка приблизилась к столику, за которым Колливэ предпочитала пить чай в это время суток.

Принцесса хостийская молча наблюдала, как она накрывает столик, и, как только Сайха отошла в сторону, пересела на огромные мягкие подушки, лежащие прямо на полу.

Чашка исходила ароматом медового тауни, разнося его по комнатам, а сырой западный ветер, заглядывая в покои, подхватывал и выносил на улицу, смешивая с вонью столицы.

Колливэ сделала глоток и замерла, чувствуя на языке лёгкую горечь и медовую сладость одновременно. Чуть улыбнувшись, она обернулась к Илсмэ, сделав только им двоим известный знак, и та, мгновенно вскочив, бросилась на Сайху, свалила с ног и оседлала, приставив к горлу традиционный хостийский изогнутый кинжал.

Всё произошло столь быстро, что Сайха или тот, кто был под её личиной, даже испугаться не успела, а уж тем более прийти в себя после того, как приложилась затылком о пол.

— Назови мне хоть одну причину оставить тебе жизнь… — прошипела Колливэ, отставив чай, но так и не обернувшись к неожиданному визитёру. Служанка, знавшая свою госпожу с самого детства, никогда не добавила бы в чай мёд до того, как принцесса насладится чистой горечью настоя.

Сайха сглотнула, и тут же облик её поплыл, начал меняться. Кожа, глаза, волосы посветлели. Черты лица становились острее, тоньше, теряя привычную пухлость хостийек и приобретая точёность арнгвириек.

И вот уже на полу лежит не знакомая с детства Сайха, а раздражающе спокойная и уверенная в себе герцогиня Эрвианна де Байе.

— Если бы мне нечего было сказать, я бы вряд ли пришла к вам, ваше высочество, — совершенно игнорируя нож у своего горла и глядя на принцессу, заметила герцогиня Байе. — Надеюсь, что не зря проделала столь опасный путь, и меня выслушают.