Песочный трон

Страшные слухи ходили об этом человеке. Говорили, что он может выбить признание в занятии магией за пару часов. Многие предпочли бы смерть на костре его методам дознания. Потому Риелс боялся. Даже будучи твёрдо уверенным в своей правоте…

Но вот правоту нужно ещё доказать, а куда девалась герцогиня Байе, он так и не понял. Именно потому позвал дворцовую стражу и велел искать тайную дверь или что-то подобное. Но увы… Нужно было не спешить, подождать. Но хорошие мысли приходят слишком поздно. А наследник семейства Риелс не отличался уравновешенностью и терпением, если дело касалось его головы.

Теперь придётся изворачиваться ящером.

— Мои источники сообщили, что это место много лет используют для встреч с целью заговора и свержения действующей власти, — тут же, почти не моргнув и глазом, соврал Адер, мечтая только о том, чтобы поскорее оказаться в своих покоях и выпить пару стаканов талливийского виски. — И мне кажется…

— Для человека, занимающего столь значимый пост в государстве, вам слишком часто кажется. Стоит посетить целителя, прежде чем снова вернуться к своим обязанностям. Иначе я вынужден буду сообщить его величеству о вашем неудовлетворительном состоянии.

— Я уверен, что где-то здесь есть тайник или даже комната, — не выказав и капли уверенности в голосе, заметил Риелс.

— В таком случае, мои люди обязательно выяснят, в чём дело, и найдут это место. Но если этого не случится, вам стоит порепетировать речь перед зеркалом, прежде чем объясняться с королём.

Адер поморщился. Объяснить королю, что Эрвианна де Байе если не колдунья, то некто к магии приближённый, будет весьма сложно, не имея и малейших доказательств её вины. Захотелось выругаться, но Адер сдержался и коротко кивнул.

— Всего хорошего, граф Атори. Надеюсь, ваши возможности помогут нам выяснить, кто предатель при королевском дворе.

— Если он существует не только в вашем воображении, — заметил насмешливо Роберт. — Но благодарю за бдительность. Надеюсь, бессонная ночь не сильно отразится на вашей способности исполнять не только мои, но и непосредственно ваши обязанности.

Адер сен Риелс вышел из часовни, больше не сказав ни слова. Слишком поспешно, за что себя корил, но и поделать не мог ничего. Что бы там ни говорила Медвена, как бы ни была уверена в своей неуязвимости, Адер прекрасно осознавал, что ничто не вечно. Король, благодаря пескам, которые ему подсыпает Меди, рано или поздно дойдёт до того, что обезумеет и казнит не только врагов, но и всех, кто будет вызывать хоть малейшее сомнение в преданности.

— Проклятье! — процедил Адер, подставив лицо холодным каплям дождя.

Если так пойдёт и дальше, то не сегодня-завтра королевский казначей может оказаться в казематах. В руках Атори. А вот тот уж сделает всё возможное, чтобы Риелс признался даже в том, что по его вине в Арнгвирии появились Бескрайние пески. Да что там, Адер и сам будет в этом уверен… И этого ему очень не хотелось.

Ужасные картины появлялись перед глазами одна за другой, и королевский казначей совершенно ничего не мог с этим поделать. Казалось, будущее предопределено. Оно стало таким, едва граф сен Атори вошёл в ту часовню. Даже сейчас, несмотря на холодный ливень и мелкое ледяное крошево, пахло гарью. Так отчётливо, что казалось — стоит закрыть глаза, и вместо ледяного ливня кожу обожжёт пламя Преисподней.

И это пугало до безумия.

Похоже, все заверения Меди теперь не смогут остановить Адера сен Риелса. Если она между жизнью и властью выбирает — власть, то Адеру достаточно и графства, которое он получит от отца. И вообще, давно пора обзавестись супругой и наследником. Зачем погибать из-за её недальновидности и глупости?

Действительно незачем. Может, если бы не Атори со своими намёками… Но жизнь дороже. Намного дороже денег и власти…

Снова этот проклятый дождь.

Эрвианну знобило и лихорадило. Как бы ни хотелось всё время находиться рядом с сыном, говорить, обнимать его или просто смотреть на него — она не могла. Всё тело ломило. Каждую косточку, каждый сустав… и выкручивало мышцы. Хотелось плакать от слабости. И только обеспокоенное лицо сына, не отходящего от неё уже второй день, не позволяло расклеиться окончательно. Приходилось держаться.

Шарам. А ведь она не болела более пяти лет. Даже несмотря на то, что старательно истощала собственное тело, могла часами стоять на пронизывающем холодном ветру над Бездной, у неё не случалось даже насморка. Ни одно волнение или горе не смогли подорвать её здоровье. И вот: стоило увидеть сына после двух лет разлуки, как её свалила лихорадка. Великие не просто испытывают её силу, они прямо-таки издеваются над ней.

Возможно, это снова яд? Почему нет. Но лекарь замка Кильн сказал, что это просто простуда, осложненная нервозным состоянием. Что ж. Мы все однажды можем сдаться. Но Эрри было рано сдаваться. Ещё так много нужно было сделать…

Герцогиня Байе открыла тяжёлые веки. Комната плыла, и отсветы огня, полыхающего в камине, плясали, делая её похожей на Преисподнюю. По крайней мере, Эрри представляла её именно такой.

— Дэнни, тебе не стоит здесь находиться, — послышался голос Исгара, или это и правда был он… — Уже поздно, и тебе не мешало бы поспать. Иначе, когда мама поправится, она расстроится из-за твоего плохого вида.

Это было правильно. Он слишком мал, чтобы сидеть у кровати тяжело больного человека. Ему нужно отдыхать. Но Эрри всё равно заплакала. Тихо, беззвучно, чтобы не расстраивать сына ещё больше.

— Иди, — голос Эрвианны был хриплым, а горло болело так, что заложило уши. И тем не менее она продолжила: — Тебе нужно отдохнуть, а завтра мне станет лучше, и ты расскажешь мне всё, что ещё не успел рассказать.

— Спокойной ночи, мама! — сказал Денниэл и, склонившись, поцеловал мать в щёку, пылающую лихорадочным румянцем.

На ответ у Эрри не хватило сил.

Скрипнула кровать, принимая вес второго тела. Рука Эрвианны оказалась в чьей-то ледяной руке. В нос ударил запах мокрой кожаной одежды, лошадей и ещё чего-то свежего, совершенно не вяжущегося с этим душным помещением.

Исгар. Он действительно был здесь. Не мерещился, а действительно был с ней рядом. Даже в горячке Эрвианна понимала, что он только с дороги. Ещё не успел ни отдохнуть, ни даже переодеться. И это согревало. Может, потому, что, кроме сына и Исгара, больше никто и не беспокоился о ней…

Эрри даже не подозревала, что волновалась о нём настолько. Снова захотелось плакать. Проклятый жар и бред.

— Как… как ты? Как всё прошло?

— Всё нормально. Ещё будет время, я всё тебе расскажу. Не волнуйся, — сказал Ис и коснулся губами её руки. — Сегодня это всё неважно, Эрри. Я приду завтра. А ты отдыхай.

И стоило ему отпустить её руку, как одиночество и страх потянулись к Эрвианне из тёмных углов. Пугая, угнетая… На миг показалось, что она снова маленькая девочка в тёмной комнате замка Саменти.

— Останься со мной… пожалуйста, — хрипло попросила она. — Просто побудь со мной сегодня… не оставляй…

Она не знала, как ещё попросить. Что говорить. Для неё это было ново и тяжело и, наверное, будь Эрри в здравом уме, то никогда бы этого не сказала. Да и теперь уже жалела…

— Я только переоденусь и вернусь к тебе, Эрри. Несколько минут, хорошо? — прошептал он ей на ухо. — Я не оставлю тебя. Никогда не оставлю.

Берим де Гиуре листал потрёпанные намокшие листы доноса из Байе. И то, о чём рассказывали местами потёкшие строки, ему не очень и нравилось.

«…После того, как герцог Исгар де Кильн пришёл в себя, отряд был наказан за действия, им не одобренные. Справедливо возмутившийся граф Тевор сен Фольи был взят под стражу и казнён утром следующего дня путём повешенья. Притом герцог не иначе как умышленно велел не повесить графа, а медленно удушить. Потому кончина его была не быстрой, как бывает при переломе шеи, а медленной и мучительной.

После казни герцог допросил пленников, которые напали на отряд во время разведки территории возле города близ Байе. Большинство пленников были отпущены.