Песочный трон

Потому он поспешил отвернуться.

Проклятый ливень. Но ему, Исгару, он был только на руку. Никто не видел, чего стоило стоять ровно, дождевые капли смывали пот от боли и напряжения. Размывали дрожь в руках. Настолько, что никто не заметил этого. А если и заметил, то ему было не до того.

Ис не старался перекричать бушующий дождь, но все его слышали. И приговор трём солдатам, которые отметились больше других, по словам Гевера (а ему Кильн доверял, как себе), встретили нестройным гулом: кто одобрительным, кто возмущённым. Но возмущались не очень уж сильно. Мало ли… людей Тевора всё же было вдвое меньше. А здесь, в Байе, помощи им ждать не приходилось.

Казнили их тут же. Немедленно. И Исгар сделал бы это сам, но шарамова рана не давала дышать нормально, не то что поднять оружие. Потому голов рубить не стали, а обошлись повешеньем. Как простых разбойников.

Герцог Кильн еле дождался, когда сможет вернуться назад. И, внешне совершенно спокойный, он отправился обратно в таверну.

Сен Фольи без разрешения упал на лавку напротив Исгара, позволив себе слишком много, поставив себя в один ряд с представителем высшей знати.

— Они наказывали бунтарей! — прорычал граф сквозь зубы.

Исгар де Кильн, благодарно кивнув Геверу, спокойно отпил пива и только после этого заговорил:

— Вы понимаете, ваша светлость, что подобным заявлением подтвердили сей момент, что именем короля и благодаря вашему попустительству на территории герцогства Байе, вверенного вам как мужу нынешней герцогини и опекуну виконта, творились бесчинства, насилие и кровопролитие. Возьму на себя смелость предположить, что подобное случалось и ранее, а потому восстание было только делом времени. Из этого следует, что вина за всё случившее лежит целиком и полностью на вас. А это пахнет изменой, ваша светлость.

— Ты… — прошипел граф, побледнев.

Подобная формулировка в объяснение событий грозила и ему самому заключением, лишением титула или ещё чем похуже. Это самое «похуже» так отчетливо скользнуло лезвием секиры палача по шее, что Тевор не сдержался и растер её ладонью, смахнув холодный пот. Как-то он не подумал, что маленькая забава может обернуться столькими неприятностями. Да что там… Он просто не сомневался, что Исгар вот-вот отправится в Преисподнюю. Кто ж думал, что он возьмёт да и оклемается.

— К тому же я могу найти трёх свидетелей того, что это ваш арбалетный болт, слава Великим, безуспешно, пытался оборвать мою жизнь, — забил он ещё один, последний, гвоздь в крышку гроба сен Фольи.

«Это всё…» — мелькнуло у того в голове. И тем не менее:

— Я не имею к этому никакого отношения…

— Это не важно. Важно то, что свидетели есть. Покушение на высокородного — смерть, ваша светлость. И, боюсь, король не пойдёт против своей высшей знати, особенно в столь непостоянное и тяжёлое время, когда каждый высокородный, способный вести своих людей в бой, на счету.

Тевор сен Фольи вскочил, перевернув при этом скамейку, но двое солдат из приближённых Кильна тут же схватили его, скрутив и грохнув головой о столешницу так, что тот застонал, а лицо его оказалось возле кружки с пивом.

— Ты ещё пожалеешь… — выкрикнул сен Фольи, осознав всю плачевность ситуации, в которую попал.

Исгар, брезгливо поморщившись, отодвинул кружку и, склонившись к самому его уху, прошептал:

— Единственное, о чём я жалею, что не смогу лично сдирать с тебя кожу ремнями. Не услышу твои вопли, пока ты будешь скулить, как жалкая шавка, которой, по сути, ты и являешься. Не существует казни и пыток, которыми ты искупил бы всё, что сделал. И остается уповать на Великих, которые, несомненно, для тебя приготовили нечто особенное, — и, выпрямившись, скомандовал своим людям: — Уведите. Заприте. Да свяжите так, чтобы он даже дышать мог через раз. Его людей тоже заприте в сарае. Не хочу неприятностей.

И, не слушая возмущённого крика сен Фольи, Исгар поднялся, прихватив с собой кружку пива, и направился в свою комнату, по пути оставив на стойке мешок с серебром. Это, конечно, не окупит всего, что здесь творилось, пока Ис был не в себе. Но больше ничего он предложить не мог.

И только закрыв за собой дверь своей комнаты, он тяжело рухнул на стул, прикрыв глаза, и допил холодное пиво залпом.

Хмель в голове зашумел морским прибоем, качнулась комната корабельной палубой…

— Развлекаешься? — раздался до зубной боли знакомый голос Безликой.

Кильн оглянулся на голос и широко улыбнулся, заметив её сидящей на узкой кровати, простыни которой ещё помнили горячку и бред герцога.

— Скучно в этой глуши, — пошутил в ответ Исгар, заглянув в опустевшую кружку, и, поморщившись, отставил её на небольшой стол. — Скорей бы назад…

— Не получится, Ис. Теперь только вперёд. Казни сен Фольи, отпусти пленника, мужчину по имени Кверт, которого твои люди взяли в стычке над Бездной. Той, что произошла, пока ты собирался подохнуть в этом прекрасном месте…

— Женщины суют нос в военное дело… Мир катится в Преисподнюю. Вам бы рожать и хвастать новыми украшениями, а не интриговать и уж тем более не лезть туда, где звенит сталь.

— Всё ещё будет когда-то, — глухо сказала она. — Пока сделай, как я говорю, и поезжай в Кильнию. Собери людей, сколько сможешь, здесь — справлюсь сама. Будь готов к тому, что я появлюсь в любую минуту. Харимэ, Саменти и Тормен уже готовятся…

— Сколько знати останется с королем?

— Королевская гвардия… но ты сам знаешь, сколь печально она выглядит. Рив — но у нас их дочь. Гиуре — но он из тех, кто, почуяв зыбкую почву под ногами, перебежит на кочку потвёрже. Низшая знать… Но благодаря записям герцога Саменти и немалым денежным вливаниям — большинство сделает так, как им велят.

Исгар сглотнул, покосился на кружку, но тут же одёрнул себя.

— Эрвианна? Что будет с ней?

— Она будет ждать тебя в Кильнии. Я так думаю. Надеюсь, Эрри поможет подготовить наследника.

Исгар вздохнул. Наконец подошёл к концу этот фарс. Но его волновало одно — что на это всё скажет Эрри?

— Не волнуйся, она умная девочка, — словно прочла его мысли Безликая. — Кому как не мне это знать… — с несвойственной ей теплотой в голосе сказала она. — Эрри всё поймет…

Может, и поймёт — но простит ли?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пахло кровью. Приторный, сладкий до тошноты запах, отдающий металлом и отчаяньем.

Или это просто разыгралось воображение Адера сен Риелс. А может быть, всему виной полумрак и спёртый воздух в этом помещении. А может, это огромное зеркало, отражающее бледного, испуганного, но отчаянно храбрящегося мужчину.

Граф Атори заслужил себе не самую добрую славу. О нём говорили разное, но общим было одно — скрыть от этого человека не удастся ничего. А королевскому казначею было что скрывать. Было что и рассказать, но того, чего рассказывать нельзя — было больше.

Атори не спешил поинтересоваться, что стало причиной столь неожиданного визита. Он спокойно перебирал документы на столе. И Адеру казалось, что там, среди кип этих бумаг, есть и те, которые размашистой подписью короля выносят ему смертный приговор. Об этом знали ровные ряды книг, обрастающие пылью на стеллажах. Знали стопки бумаг на столе. Знал дождь, барабанящий по карнизу и оконному стеклу. И даже танцующее пламя на фитиле свечи.

Адер откашлялся, привлекая внимание Роберта сен Атори, и постарался взять себя в руки.

— Ваша светлость, мне нужно с вами кое-что обсудить, — выдавил он, радуясь, что голос его не предал. — Относительно герцогини Байе.

Роберт сен Атори отложил один из пожелтевших, явно древних рукописных листов и, наконец, обратил внимание на графа Риелс. Тяжёлый холодный взгляд серых глаз сам по себе был подобен острой стали. И Адер невольно вздрогнул, едва не попятился. Захотелось выругаться, но сдержался.

— Что именно вы хотели рассказать о герцогине? — ровным, лишённым эмоций тоном спросил сен Атори.

Сам тон был таким, что хотелось сбежать, а вместе с его репутацией… Но отступать было некуда.