Песочный трон

Если сейчас она говорила про равельгор, то это весьма смело с её стороны — озвучивать подобное в лицо королю. Эта дерзость не сойдёт даже ей. К тому же, давно пора бы осадить зазнавшуюся фаворитку.

Если об игре Эрвианны де Байе…

Разве можно применять слово «ужасная» к столь идеальному созданию? Будь она не так стара, Вистер задумался бы о том, чтобы сменить фаворитку. Или взять её на ложе хотя бы на одну ночь. Жаль, что Бремор уже давно греется в котлах малого мира. Хотелось бы видеть его лицо, когда он узнал бы, что его дочь стала пусть и королевской, но подстилкой. Ради этого Вистер не раздумывая уложил бы малышку де Саменти на простыни.

По правде сказать, выдавая за Тевора сен Фольи вдовую герцогиню де Байе, Вистер преследовал тогда единственно важную для себя цель — убедиться в том, что Бремор де Саменти мёртв.

Два года он ждал, что старый паук объявится. Но, по-видимому, Великие таки оборвали нить его судьбы. Иначе герцог не позволил бы своей дочери пережить всё, что постигло её в браке с низкородным. В тот день, когда герцогиня де Байе вступила в этот унизительный для всей высшей знати союз, Вистер лично давал указания своему верному подручному. Ему он доверял. Тогда. Всё же Тевор ходил не в один бой с тогда ещё полководцем Вистером де Смиле. Сейчас же…

Странно. После двух лет брака с Тевором сен Фольи король ожидал увидеть жалкую тень той сиятельной герцогини. На деле стоило признать, что даже в её двадцать пять она ещё способна радовать мужской взор своей красотой, а слух — игрой на уфие. Особенно игрой на уфие.

Задумчивый взгляд короля скользнул по лицам придворных и снова остановился на идеальном — на личике своей фаворитки.

— Если бы твои пальцы смогли хотя бы повторить то, что вытворяют пальчики герцогини Байе, то её бы уже завтра здесь не было.

Эти слова были подобны пощечине, которую Медвена снесла с истинно королевской выдержкой. Даже несмотря на то, что за несколько секунд краска прилила к её лицу, а после отхлынула так быстро, что король забеспокоился, как бы она не лишилась чувств. Но нет. Не из того теста вылепили эту девушку. Уже спустя несколько мгновений она ласково улыбалась своему любовнику, не стесняясь присутствующих, гладила ловкой ладошкой его ногу повыше колена и едва заметно облизывала алые губы. Так, что король в который раз ловил себя на том, что не может оторвать от них взгляда.

— Если бы Эрвианна де Байе умела хоть часть того, что умею я, то не оказалась бы в таком положении.

И снова весьма смелые речи. Хотя… В них была немалая доля истины. Умения и красота открыли перед Медвеной те двери, которые она хотела открыть. Которые он, Вистер, позволил ей открывать.

Жаль, что брак с увядшей Ивсталией невозможно разорвать. Из молодой графини получилась бы куда лучшая королева.

Эта мысль одновременно озадачила и разозлила короля. Озадачила тем, что она вообще пришла ему в голову. Разозлила… а тем и разозлила. Как вообще он мог подумать, что низкородная дворянка может занять трон королевы? А с другой стороны… нет! Такое просто невозможно.

Иначе высшая знать отвернётся от него уже в тот миг, как король объявит о своём решении. Хватит того, что Вистер настроил их против себя, выдав герцогиню де Байе за графа сен Фольи. О, сколько было открытого возмущения. Сколько золота перекочевало через верных ему людей в карманы высокородных господ. И всё же этого мало, чтобы их недовольство сошло на нет. Рано или поздно оно снова всколыхнётся. Стоит оступиться Вистеру Первому, и оно накроет его с головой. С другой стороны, это будет не первый брак. Дети от него не смогут наследовать, так как у него уже есть наследник. Хотя наследники нынче имеют хрупкое здоровье…

— Шарам бы тебя побрал, женщина! — вскрикнул король и его фаворитка отскочила от него, как ошпаренная.

Она будто кошка тут же вскочила на ноги. Маска, призванная исполнять роль её лица, не дрогнула ни на секунду, и только глаза выражали некую озадаченность.

«Словно разочарована моей реакцией!» — мелькнуло в голове короля, совершенно не обращающего внимания, что все до единого придворные не отрывают от него взглядов. Если бы король не был так занят поисками следов предательства в окаменевшем лице Медвены, то заметил бы, что высшая знать отыскала другие доказательства в его собственном лице и поведении.

Доказательства его помешательства.

И вместе с тем впервые качнулся трон под королём Вистером, как некогда под королём Федериком.

— Милая Эрри, — раздался в полной тишине сильный, мелодичный голос Колливэ, — сыграй нам. Развей скуку и разгони тёмные тучи, что затянули сегодня небо над Авеном.

Маленькая фигурка принцессы хостийской в сопровождении её служанок, ступавших ровно в трёх шагах позади неё, словно соткалась из повисшей в зале тишины. И, казалось, сразу же заполнила собой всё вокруг. Служанки-хостийки разносили подносы с тягучим хостийским ликёром из цветов фруктового дерева лионови. И напряжение, разрядами прокатившееся по залу, начало спадать. Таять.

Никто не посмел уличить принцессу в нарушении традиций. Ведь не пристало ей находиться на пиру, если её будущий муж уже почивал в своих покоях. С другой стороны, она и не была ему невестой в полном смысле этого слова. И уж тем более нескоро станет женой. Так к чему заострять внимание на формальностях, которые уже давно никто не соблюдает?

Эрри кивнула, встретившись глазами с Колливэ, и та отдала короткий приказ, щёлкнув пальцами. Одна из темнокожих хостийских служанок тут же подала ей уфию. Эрвианна лишь благодарно улыбнулась, принимая из рук своей будущей королевы музыкальный инструмент, и ударила по струнам.

А вместе с тем громыхнул гром, и небо разродилось новым потоком ливня. Качнулось и взвилось вверх пламя в светильниках. Буквально как из-под земли выросли три закутанные в алый шёлк фигуры, приковывая к себе внимание присутствующих. По крайней мере, Эрвианна не могла сказать, откуда они взялись.

Ещё раз зазвенели высокие ноты, рождённые искуснейшей работы музыкальным инструментом в руках Эрри. Качнулись коконы из алого шёлка и опали к ногам троих хостийских танцовщиц…

Дружный вздох взлетел под самый потолок зала.

Темнокожие, абсолютно нагие тела танцовщиц опутывала тонкая сетка из золотой проволоки со множеством маленьких колокольчиков. Каждое движение, даже вдох, разлетались тоненьким напевным звоном, что они мастерски вплетали в ритмичную быструю мелодию, вызванную к жизни пальчиками герцогини де Байе.

И мужчины, и женщины, не отрываясь, смотрели на извивающихся, подобно тонким змейкам, хостиек — как выгибаются их тела, не прикрытые одеждами, а блики тревожного пламени, рождённые в светильниках, пробегают по золотой сетке, распаляя и лишая разума мужчин и даже некоторых женщин. И только Эрри больше интересовало то, что происходило у трона короля.

Она краем глаза следила за тем, как что-то быстро и страстно говорит потрясающе красивая фаворитка короля. Как он хмурится и бросает скупые слова в ответ. Как напрягается женщина, как стискивает кулачки и… послушной собачонкой опускается на подушку у ног короля.

— А я уже думал, что его величество таки избавится от этих пиявок сен Риелс, — послышался шёпот за спиной.

— От них Арнгвирия избавится только вместе с Вистером, — ответил едва различимый шёпот, явно принадлежащий женщине.

Хотелось спросить, в чём причина неприязни к низшей знати Риелс. Хотя понятно, в чём: на высших постах — низшая знать, в то время как высшую чуть ли не удалили от двора совсем. И если об этом заговорили вот здесь и в голос… Эрри захотелось обернуться и посмотреть в глаза смельчакам, но взгляд сам собой наткнулся на застывшую в тени колоны Колливэ.

Благодаря глубокому тёмному тону её кожи и смоли волос белоснежная улыбка принцессы в полумраке зала казалась неестественной. Оттого, может, более зловещей и злорадной. Жуткой настолько, что Эрри неосознанно сбилась с мелодии.

Струны жалобно звякнули и умолкли, но танцовщицы сгладили эту оплошность, вихрями завертевшись вокруг своей оси, будто так и задумано было с самого начала. Звон колокольчиков становился всё быстрее и громче. Таким, что голова закружилась, и уже даже Эрри не могла оторвать от них взгляда. Казалось, все трое — не девушки вовсе, а порождение хостийских ветров, о которых пели их длинные, полные любви и страсти, легенды. Девушки словно наслали чары на присутствующих, которые не отступили, даже когда хостийки застыли, каждая у своего вороха шелков.