Песочный трон

С этими словами Исгар де Кильн подошёл к камину и, найдя нужный камень, вдавил его внутрь кладки. Камин, шурша и сыпля пылью, отъехал в сторону, образовав узкий тёмный проход, от одного взгляда на который Эрвианну прошил озноб.

— Всего доброго, — бросила она ему вслед.

— И ты береги себя, — улыбнулся он, махнув левой рукой и тут же поморщившись.

Но только после того, как камин встал на место, Эрри обмякла, тряпичной куклой оседая на кушетку.

В голове, спотыкаясь о выбивающие зубную дробь страхи, метались десятки разных мыслей, и всё это доводило до безумия. Эрри потянулась за бокалом, но в дверь постучались и она, словно испугавшись, отдёрнула руку.

— Да! Войдите, — разозлившись на саму себя, громко сказала Эрвианна.

В комнату вошла девушка из свиты принцессы, и Эрри, спохватившись и вспомнив, что её ждут, вскочила с места.

— Одну минуту, — сказала она, влетая в комнату, кое-как стащила хостийский наряд, переодеваясь в простое, но привычное платье.

Пришлось это проделывать самой, потому как служанок, к добру или худу, не наблюдалось. Но это не доставило лишних неудобств.

Единственное, что обеспокоило Эрвианну — это отсутствие в её покоях Нэнси.

Но скоро и это забылось. Затерялось в эхе шагов, отмеряемых постуком каблуков.

— Ты говорил, что просто передашь письмо. Ты обещал мне, что не станешь путать карты… Ты… — неистовствовала Безликая в сером плаще, разрезая застоявшийся воздух покоев, что числились за Исгаром де Кильном. — Ты едва не нарушил клятву, лишь бы забраться в её постель.

— Я и не думал забираться в её постель. К тому же… я действительно собирался просто отдать письмо, — возразил Ис, тонким слоем нанося на рану хостийскую заживляющую мазь.

Казалось, вязкая дрянь состояла из расплавленного железа, столь невыносимой была боль от её действия. И приходилось закусывать сложенное в несколько раз полотенце, дабы, потеряв самообладание, не прокусить от жгучей боли язык.

— Дай сюда, — вырвала Безликая у него баночку, стоившую не меньше, чем пара хостийских жеребцов, и стала осторожно наносить мазь, ровняя её быстрыми частыми прикосновениями.

Но уже через несколько мгновений боль постепенно стала отступать. И Исгар, выплюнув импровизированный кляп, тут же приложился к открытой бутылке виски.

— Её не в Хостии изготовили, а в самой Преисподней шарамы варили, — прошипел он, всё ещё жмурясь от пульсирующей боли и слабости.

— А ты продолжай в том же духе. Может, подохнешь, мне проблем меньше, — посоветовала Безликая.

На что Ис неоднозначно пожал плечами и тут же поморщился.

— Ты не потрудился спросить, как она поступит с сен Фольи?

— Нет. Но если Эрвианна ничего не предпримет, дабы избавиться от мужа, это сделаю я.

— Ничего ты не сделаешь, — жёстко сказала Безликая. — Ты сейчас же приведёшь себя в порядок и пойдёшь восхищённо вздыхать вокруг Зервины, чтобы король и на минуту не усомнился, что ты целиком и полностью в его власти. С какой стороны ни поверни, он должен думать, что сможет влиять на твои поступки. Но… если он и правда сможет влиять на тебя, Ис… как думаешь, что будет с твоей ненаглядной Эрри, если король будет не просто подозревать о твоих чувствах, а уверится в них?

На лице Исгара заходили желваки.

— Вот то-то же. Зерви, и никого пока больше. Она достаточно умна, чтобы использовать тебя, а ты достаточно к ней равнодушен, чтобы через неё на твои поступки никто не смог повлиять. Взаимовыгодное сотрудничество в удовольствие обеим сторонам.

— Это всё так мерзко…

— Зато действенно.

— Зерви… она уже и так едва не шипит на меня.

— Больше пускай слюни вокруг герцогини Байе… — но тут же она вздохнула и сказала уже спокойней. — Зервина будет молчать и принимать всё как должное, иначе один мой хороший знакомый однажды может потеряться и не донести ей радужную пыль.

Герцог Кильн закрыл глаза, устало откинувшись на спинку кресла.

— Порой я жалею, что согласился на всё это. Даже смерть на поле боя или топор палача теперь кажутся предпочтительней, — сказал он, снова делая глоток обжигающего талливийского пойла. — Мне кажется, что когда всё закончится, я никогда не смогу отмыться от этой грязи.

— Никто не сможет. Или думаешь, я испытываю безграничное удовольствие… — и тут же сама себя оборвала, едва не сболтнув лишнего. — Мне пора, — коротко закончила она и, резко развернувшись, провела рукой по зеркальной глади.

Зеркало пошло рябью и, не говоря больше ни слова, она ступила сквозь него, оставив Исгара наедине с его душевными терзаниями, болезненной безысходностью и бутылкой талливийского виски.

— Эрвиа-анна..! — пьяно улыбнулся король, когда чуть бледная, но оттого не менее прекрасная герцогиня Байе, уже привычно содрогаясь в омерзении от прикосновения к своему мужу, вошла в большую столовую. — Я безумно рад, что ты, наконец, к нам присоединилась.

Эрри широко и вполне искренне улыбнулась. Впервые за столь долгое время у неё было хорошее настроение. Наконец Дэнни выскользнул из их лап, и теперь она была свободна в своих действиях. Случись это ещё год назад, Эрвианна бы не придумала ничего лучше, как убить своего мужа и самой броситься в пропасть Бездны. Но нынешняя герцогиня Байе была уже совершенно другим человеком. Она хотела мести. Хотела видеть, как корчатся от боли и мечутся от безысходности все эти придворные шавки. Она хотела стоять над ревущей толпой и смотреть, как королю Вистеру и её ненаглядному мужу Тевору сен Фольи палач сносит голову. Она хотела видеть отчаянье и боль в глазах королевы, когда её сына увезут неизвестно куда… И представляя всё это, она улыбалась. Искренне улыбалась, чувствуя на губах сладость кильнского и своего ликования.

И даже выволочка от верной Нэнси сегодня не могла испортить настроения.

Дэнни… Маленький, слишком рано повзрослевший мальчик, которому ещё так много предначертано…

— Мне безумно жаль, что столь слабое здоровье в который раз напомнило мне о том, что мы всего лишь смертные творения Великих, — сказала Эрвианна, притворно горестно вздохнув.

«Мелкие, лживые, подлые и двуличные. Алчные, жестокие и беспринципные. Похотливые и порочные…» — перечисляла Эрри про себя, улыбаясь и глядя прямо в глаза королю.

— Что ж. В таком случае я безмерно рад, что твоё самочувствие улучшилось. Смею надеяться, теперь мы услышим твою восхитительную игру на уфие? — спросил король, нахмурившись.

— Боюсь, пока я не готова снова касаться струн, — подняла она руку, перевязанную белыми бинтами.

И пусть Колливэ исполнила обещание, и молчаливая расторопная служанка нанесла вязкую жгучую мазь, что само по себе оказалось чуть ли не пыткой… Пусть спустя час после того, как девушка покинула покои герцогини Байе, на руке Эрри не осталось и следа от давешней раны — она не собиралась сейчас веселить придворных. Да и было бы подозрительно, если бы раны от струн затянулись столь быстро…

— Очень жаль, — вздохнул король, поднимая кубок с вином. — Тогда занимай своё место, Эрвианна. И дозволяю всем присутствующим начать ужин.

Эрри привычно склонила голову и собиралась занять то место, которое ей было выделено в первый ужин за королевским столом, но одна из служанок-хостиек ловко перехватила её и знаком велела следовать за ней. И каково же было удивление Эрвианны, когда девушка остановилась и отодвинула третий по счёту стул слева от королевы. Чьих это рук дело, несложно было догадаться. Как и зачем это было сделано… Стоило только взглянуть на королеву с перекошенным от злости лицом. Или на прячущую в кубке с соком улыбку Колливэ.

Эрри опустилась на стул, чувствуя на себе такое количество взглядов, что воздух вокруг неё, казалось, загустел и накалился. Но это не могло смутить её. Улыбка на лице Эрвианны оставалась такой же естественной, как если бы всё происходило не с ней.

Фыркнула и тут же запила вином своё веселье Зервина, оказавшаяся по правую руку Эрри. Заскрипела зубами герцогиня Кильн, уступившая уже второй раз за несколько дней свое почётное место сначала Зерви, а теперь и ранее опальной, а ныне лелеемой королём и принцессой Хостийской, герцогине Байе. Едва сдерживала любопытство Валения де Саменти…