Песочный трон

— Что не может не радовать. Даже не хочется тебя расстраивать…

Герцогиня Байе тут же собралась и нахмурилась, приготовившись к чему угодно.

— Что-то случилось?

Исгар обнял её за плечи, увлёк вглубь комнаты, где усадил на кушетку и подал бокал с вином. Сам же присел рядом, просто сцепив пальцы в замок.

— Исгар, не томи, я прошу тебя.

— В Байе восстание, — обрушилось на Эрвианну, словно гром сухой грозы. — Не думаю, что это нечто грандиозное, но всё же. Вистер поручил подавление бунта мне.

Эрри прочистила горло, а после сделала большой глоток вина:

— Я так понимаю, мне это грозит…

— Пока король подозревает твоего супруга, но всё же подготовься к возможному визиту сен Атори. И будь осторожна в высказываниях в его присутствии. Не самый хороший человек, даже если может показаться обратное.

Что же, когда тебе несколько человек говорят одно и то же, не стоит пропускать это мимо ушей. Потому Эрри кивнула и, отставив бокал в сторону, взяла руку Исгара в свои ладони. Слова застревали в горле, рассыпались иголками по языку. Она не знала с чего начать и смеет ли просить.

— Зачем тебе всё это? — спросила она вместо заготовленной просьбы. — Мой отец, Роневан, Федерик — они верили тебе. Какова цена предательства?

Исгар вздрогнул, поморщился, словно слова её прозвучали звонкой пощёчиной. И попытался освободить руку, но Эрри не позволила, с неожиданной силой сжав его ладонь.

— Скажи мне. Позволь мне оправдать тебя. Хотя бы для самой себя.

Показалось важным, чтобы он сказал. Услышать, что всему есть объяснение.

Но он молчал. Настолько тяжёлого молчания не слышали эти стены.

— Эрри… — начал он, но снова замолчал, высвободив, наконец, ладонь.

Нескончаемо долго Исгар боролся с желанием оправдаться перед женщиной, которая занимала его мысли, которую не удалось забыть ни с дорогими проститутками, ни с высокородными леди. Она была так близко, хотелось коснуться её, обнять, вдохнуть её особый свежий запах. Теперь, когда это могло бы быть…

— Шарам! — ругнулся он, сквозь зубы. — Прости, есть вещи, которые я не могу тебе сказать.

Лицо Эрвианны окаменело, снова превратившись в мраморную маску. Бесцветную и холодную. Повеяло морозом.

— Прости в таком случае. Мне не стояло заводить этот разговор. Я последую твоему совету и буду осторожна. Это всё?

Исгар поморщился от её тона, похожего на иней, осыпающийся с голых веток, но всё же спросил:

— У тебя будут пожелания относительно твоих владений?

Эрри закрыла глаза, не в силах бороться с нахлынувшими эмоциями.

— Королевский поверенный лучше знает, как расправиться с людьми, поднявшими бунт, — обронила она. И тем самым намекая, что пора бы оставить её в покое.

Исгар снова положил руки ей на плечи, чуть сжав, и склонился к её уху:

— Я всё тебе объясню, просто не сейчас. Позже. Я не изменял королю. И никогда не менял сторону. Твой отец…

Исгар запнулся, страшась переступить ту грань, которую переступать нельзя, и резко выдохнул.

Горячее дыхание обожгло шею и лицо Эрвианны.

И тело, давно не знавшее мужской ласки, а лишь привыкшее терпеть грубые соития, неожиданно откликнулось на это тепло, обескуражив тем самым саму герцогиню и сбив её дыхание.

Именно поэтому она отстранилась, отвела взгляд.

— Ис, если это всё… Я устала сегодня.

Эрвианна не видела, с каким сожалением Кильн опустил руки, как досадливо поморщился.

В покоях герцогини Байе повисла тишина. Только ворвавшийся в открытое окно сквозняк укоризненно прогудел, вылетая в каминный дымоход.

— Чуть не забыл, — спохватился Исгар, уже поднявшись, дабы покинуть гостиную. — Меня просили передать.

И, вытащив из-за пазухи чуть смятый конверт, положил его на стол возле Эрри.

Она бросила рассеянный взгляд на бумагу и краски схлынули с её лица.

Корявые буквы, неровные строчки и привычное «твой Дэнни»…

Эрри резко встала, и комната закружилась сломанной каруселью. Смешались в безумный хоровод краски и оттенки, затягивая в темноту… но что-то удержало её на грани. Или кто-то.

— Что? Что с моим сыном? — сипя от спазма, сжавшего горло, и борясь с захлестнувшей паникой, спросила Эрвианна, снова присев на кушетку. — Как…

— С ним теперь всё будет хорошо. Он в Кильнии, под опекой верных мне людей. Никто его не тронет, Эрри. Теперь никто.

Герцогиня громко всхлипнула. Слишком резко втянув воздух и не в силах поверить, что всё это правда. Одинокая слеза скользнула по левой щеке, и Исгар, не удержавшись, смахнул её, едва коснувшись нежной кожи. И тут же отдёрнул руку, словно сам испугался своей смелости.

— Мы долго его искали, — сказал он, лишь бы разбавить эту тяжёлую тишину. — Но теперь с ним всё будет хорошо. Зато… Я так понимаю, теперь стоит беспокоиться о твоей судьбе.

— Ты знаешь о Дэнни? — спросила она, проигнорировав всё, что он говорил, глядя прямо в его глаза. Ответом ей был утвердительный кивок. — Кто ещё..?

— Не так много людей, как ты представляешь. Всего трое. И языки их связаны кровными печатями, снять которые может только человек с кровью Бремора де Саменти в жилах. То есть ты, Гилвер и Дэнни. Но твой брат не станет освобождать нас от этой клятвы.

— Моя мать?

— Точно не знаю, но мне кажется, что она не знает.

Эрри вздёрнула бровь, ещё не совсем осознавая произошедшее, не в силах принять его после двух лет панического страха и всё ещё выискивая подвох всюду.

— Там, под Валье… — начал Исгар и побледнел.

Мелкий бисер пота выступил на лбу, а белая рубашка окрасилась кроваво-красным.

Исгар хотел сказать что-то ещё, но Эрвианна тут же зажала ему рот ладошкой.

Она знала, что это.

Можно ли это назвать судьбой или случайностью, но именно этой ночью Эрвианна наткнулась на схемы и обряды относительно кровавых клятв и печатей. Тогда ей показалось странным, что Федерик не прибег к подобным методам. Весьма удобно.

Хотя как борец с магией, он не мог сам преступить свой же закон. И Эрри как наяву увидела отца, разворачивающего схему и уговаривающего короля на этот шаг.

— Не стоит, Ис. Я поняла. Этот героизм лишний. И всё же мне нужно подумать. Всё это несколько неожиданно.

Исгар кивнул, и она убрала руку от его губ, коснувшись ворота рубашки… и, отогнув его в сторону, открыла ужасную, словно только что вырезанную острым ножом, пульсирующую в такт сердцебиению, рану. Рана кровоточила, и потому разглядеть рунное плетение было практически невозможно. А значит, и выяснить, как снять его. Эрри провела кончиком пальца, очертив границы печати, и тут же убрала руку, стоило ему зашипеть сквозь зубы.

— Ты хладнокровна, как королевский лекарь, — хмыкнул Исгар, осторожно отводя её руку. — Но я смогу о себе позаботиться.

Эрвианна подозрительно сузила глаза.

— Уже приходилось?

За что была награждена хмурым тяжёлым взглядом.

— Конечно, я ведь был на войне. И мне приходилось получать пусть не тяжёлые, но всё же ранения.

Эрри устыдилась своего вопроса и подозрительности, но спустя несколько мгновений снова взяла себя в руки.

— У меня осталось немного целебной хостийской мази. Яд тот ещё, но почти мгновенно залечивает любые раны, — она встала и, предварительно смыв кровь с рук в купальне, нашла на прикроватной тумбе баночку из мутного толстого стекла. — Только… тебе не стоит здесь оставаться. Сен Фольи и так вынюхивает и ищет повод устроить мне скандал. Кстати, он уже знает?

— Пока нет. Но это дело времени. Я попрошу короля отпустить его со мной как человека, имеющего прямое отношение к сложившейся ситуации. А там… всякое может случиться…

— Жаль будет, если случится, — скрипнула зубами Эрри. — Я бы хотела видеть, как он корчится в муках и бьётся в агонии.

Исгар ничего на это не сказал, просто потому, что он хотел ровно того же.

— Мне пора.

— Шарам… Как ты в таком виде пойдёшь по коридорам дворца?!

— Дорогая Птичка садов Саменти, — назвал он её старым прозвищем, которое долго преследовало её ещё тогда, когда она была тринадцатилетней девицей, только прибывшей ко двору, — я слишком долго живу под этой крышей, чтобы бродить у всех на глазах.