Песочный трон

Она развернулась и сделала несколько шагов к двери, но дрожащим голосом пэйрэ была остановлена.

— Что ты хочешь?

Девушка не оборачивалась долго. Гораздо дольше, чем мог выдержать Визелий, оценив всю степень своего греха.

— Ну… — не выдержав, взвизгнул он.

— Покаяния и искупления, — ответила она, не оборачиваясь. — И верности династии.

— Не осталось ни одного Халединга, — возразил пэйрэ.

— Ты так уверен в этом? — мелькнула в темноте серая тень, оказавшись в шаге от него. — Или ты просто хочешь думать так? А может ты не слышал о том, что наследник династии Халединг жив? Или не хотел слышать? Своим предательством именно ты призвал на земли Арнгвирии засухи и наводнения. Именно ты виноват в том, что люди мрут с голоду. Как спишь ты с этим знанием, пэйрэ Визелий? Как можешь принимать пищу, зная, что стал виной смерти сотен детей?

— Что мне делать? — спросил Визелий упавшим голосом, и ему почудилось, что та, которая пряталась под капюшоном, улыбнулась.

- Делай то, что делал раньше, пэйрэ. Молись за здоровье королей Арнгвирии. Молись вместе с теми, кто ждет истинных правителей этих земель. Вместе с их народом.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Занимался рассвет. Врывался в открытые окна спальни, приподнимая тонкий тюль, прогоняя из комнаты духоту и запах вожделения. Напоминал, что только ночь хранит тайну того, что здесь не так давно происходило. Боги спят по ночам. Не дремлют демоны, искушая человечество, порабощая души.

Мужчина поднялся с широкого, гораздо шире, чем могло потребоваться двум людям, ложа со скомканными белыми простынями. Натянул штаны и прошёл к окну, прихватив по дороге трубку и коробочку с табаком. Устроился на прохладном подоконнике, следя за первыми лучами солнца, пробегающими по крышам домов за дворцовыми стенами. Медленно насыпал табак в трубку и спрессовал его.

У самого лица появилась длинная палочка с красноватым лепестком огня на кончике, и он благодарно улыбнулся, раскурил трубку и вдохнул горький ароматный дым.

— Прости, что разбудил, — сказал он, выдохнув серое облако в окно.

Женщина, не потрудившаяся спрятать свою наготу, тоже улыбнулась. Она была необычна. Не то чтобы очень красива… Темноволоса, как многие арнгвирийки, но глаза её зеленели, как молодая листва, черты были тонкими, тело — подтянутым, а кожа — смуглой с мягким перламутровым отливом.

Она склонилась к его уху и, чуть прикусив мочку, пробежалась по его обнажённой груди пальцами.

— Мне так редко удаётся увидеть, как ты уходишь утром, что я даже рада этому, — сказала она, чуть отстранившись.

— Прости, Зерви. Но ты сама знаешь, что так будет лучше.

Она склонила голову к плечу и лукаво улыбнулась.

— Кого ты обманываешь Исгар? Если меня — это обидно, а если себя — глупо.

— Совершенно тебя не понимаю, — улыбнулся Исгар, и на щеках его появились ямочки, что так нравились Зервине.

— Врёшь… Врёшь и даже не краснеешь, — улыбнулась она в ответ и подняла с пола тонкий халат, спрятав под ним идеальное тело никогда не рожавшей женщины. — Но это твоё право. Демон совести всё равно приходит за нами. Он знает, кто мы на самом деле. Терзает нас, доводя до безумия, а мы глушим боль, как умеем. Ты — в вине и постели с женщинами, к которым равнодушен…

— А ты — радужной пылью… — не остался в долгу Исгар.

Чем ничуть не смутил герцогиню де Смиле.

— Как умеем, Ис. Как умеем, — сказала она, доставая из шкатулки с драгоценностями маленькую серебряную коробочку.

Исгар знал, что сейчас будет, потому вытряхнул пепел и остатки табака прямо за окно и вскочил, отыскивая рубашку и сапоги.

— Бежишь? — хмыкнула Зерви. — Беги, Ис. Но от себя-то не убежишь. Я вижу. Другие видят. И сколько бы ты ни прятался, не спрячешься от самого себя.

— Радужная пыль сведёт тебя с ума, — сказал Исгар, глядя, как она рассыпает два разноцветных коротких ручейка на столе.

— Я и так сойду с ума, — пожала она плечами. — Превращусь в дряхлую, маразматичную, вечно всем недовольную старуху, у которой даже не будет, о ком заботиться. Или, думаешь, я не понимаю, что дядюшка мне уготовил? Жизнь одинокой и никому не нужной старой девы. Дабы не искусить мужа моего властью и не допустить и малейшей угрозы сыну и трону.

Исгар вздохнул, не решаясь солгать ей и в этот раз. Даже не пытаясь разубедить её. Зервина не глупа, чтобы поверить словам. И слишком горда, чтобы терпеть жалость.

— Но ладно я, Ис. Ты — почему терпишь всё это? Почему не боролся за неё тогда? Почему не просил короля отдать её тебе, а не этому… даже слова сложно подобрать. Пусть будет просто сен Фольи. У тебя не меньше заслуг перед троном, если не больше.

И что было ответить? То, что слишком много «но»?!..

— Совершенно тебя не понимаю, — повторил он, натянуто улыбнувшись.

— Ну и ладно, — не стала спорить герцогиня Смиле. — Тогда я могу строить догадки. Совершенно не имеющие ничего общего с реальностью, — уточнила она, взмахнув короткой тонкой трубочкой. — Ты испугался монаршего гнева? Не поверю, даже если ты сам это станешь утверждать. Ты решил, что так будет лучше для неё? Тоже маловероятно. А может, ты испугался, что она не ответит на твои чувства? Что возненавидит тебя, возьми ты её, едва голова её дорогого Роневана отделилась от тела? — и улыбнулась, проследив за реакцией де Кильна. — А может быть, ещё что-то? Или всё вместе? Хотя — какая мне разница… Будь мы, как раньше, подругами, я бы советовала тебе сгрести её в охапку и увезти подальше. Лучше в Талливию или Хостию. Да я бы предпочла стать изгнанницей, отверженкой, но быть любимой, Ис! Но… мне совершенно безразлично то, что она стала игрушкой в руках жестокого чудовища, которое унижало и избивало её до полусмерти два с лишним года.

Зервина ухмыльнулась, проследив за тем, как побелел Исгар. Как полыхнула ярость и жажда мести в его глазах. И, вдохнув разноцветный порошок через трубочку, прикрыла глаза.

— Но мне совершенно всё равно… Абсолютно безразлично, что от милой девочки с чистым сердцем и детской наивностью в глазах ничего не осталось. Наплевать, что та женщина, которая прибыла ко двору — такая же, как мы все. Как и тебе, полагаю, если ты не хочешь ничем ей помочь. Хотя ещё минуту назад ты мог соврать мне или себе, утверждая, что ничего не знал. И может, ты даже не соврал бы, действительно не подозревая, что творится в стенах Байе. Но что ты сделаешь сейчас? Узнав, что сиятельную герцогиню де Байе, прекрасное создание, к которому ты так и не решился подступиться ни тогда, прикрывая свое малодушие дружбой с Роневаном, ни теперь, всё это время…

— Хватит! — рявкнул Исгар так, что Зерви поморщилась. — Это не может быть правдой! Он…

— Не посмел бы? Ты и правда так наивен? Он терпеть не мог Рона. Да и вся высшая знать вызывает в нём только глухую злость и чувство собственной малозначимости. И ты действительно веришь, что он не выместил бы всё это на своей жене? Из-за которой его к тому же отлучили от двора. Ты не так глуп, Ис.

Зрачки Зерви стремительно увеличивались, а речь становилась тягучей, словно время для неё текло всё медленней.

— Но ты можешь за всё ему отомстить. За ту, что так и не отпустила тебя. Даже несмотря на все жаркие и страстные объятья, которыми тебя встречает каждая девица, к которой ты соизволишь прийти… но не она… все они — не она… — пробормотала она на грани между реальностью и видениями, посланными радужной пылью. — Я бы помогла тебе…

Исгар не стал слушать её бормотание и дальше. Поднял, наконец, рубашку и натянул сапоги, всё так же наблюдая за откинувшей голову на спинку кресла любовницей. Смотрел, как расширяются её зрачки, поглощая радужку, а после и белки. Как пробегают по ним цветные разводы, подобные тем, что бывают на мыльных пузырях. И с сожалением поджимал губы. Да, каждый глушил боль по-своему. И Зерви выбрала не лучший способ.

Он подхватил её на руки и уложил в постель, ещё хранившую запахи и следы того, что происходило здесь ночью. Накрыл одеялом и чмокнул в висок, словно прося прощения.