Страница 65 из 73
Как я и думал следующие дни потянулись очень тяжело. Когда я через две недели сам встал чтобы до туалета прогуляться, а меня шатало, ещё бы столько лежать, но налетели медсестры и заставили лечь обратно, мол, я слишком тяжело ранен. Рано самому ходить. Так и приходиться ходить в утку. И книги не почитаешь, поди объясни откуда я их взял. Правда, в госпитале неожиданно оказалась своя библиотека, видимо наследие от больницы, девушка что там работала приносила списки книг, от руки написаны в тетрадке аккуратным девичьим почерком, и можно выбирать. Тут стало легче, в чтении книг время летело незаметно.
Для меня следующие два месяца пролетели не сказать что быстро, скорее даже не пролетели, а неторопливо прошаркали мимо. Вот уже как две недели, держась за бок, я шаркал тапками по коридору, чуть ли не с начала ходить учился. После долгого лежания голова кружилась, но отошёл. Снаружи заканчивалась зима, середина марта была, ноздреватый снег с грязными проплешинами, весёлых звонких весенних ручейков ещё не было, но было видно, что ожидать недолго осталось. По моим умениям заметный прогресс был только у Взора. Почти полторы тысячи накачал, теперь дальность работы четыре тысячи шестьсот семьдесят два метра. На четырёх тысячах открылась четвёртая опция. Называется «Глас Бога». За таким пафосным названием скрывается обычное чревовещание. То есть, я мог с закрытым ртом говорить, да и с открытым тоже, одновременно общаясь. Причём не просто другим голосом, а тембр можно сменить даже на женский, но и вдали от себя, на дальности Взора в любом месте, можно было так делать. Эх, раньше бы оно было, какую игру с общением с «боевыми интендантами» можно было провести. Хотя не поздно, ещё будет шанс. Я тренировался, теперь многие жители Казани боятся Барабашек, и знают, что есть домовые Кузя, Архип и Лука. Повеселился я изрядно, а эти дремучие люди теперь веники в углу ставят и блюдечки с молочком. Правда, были и печальные истории, нескольким детям помогал. Нуждались они в совете или сочувствии. Многие и в помощи. Матери их сбиваясь с ног с трудом могли их прокормить, вот так представляясь домовым сообщал о кладках, те находили и отдавали матерям. Становилось легче жить. Правда, не все матери ответственные, из восьми одна отнесла находку в милицию. Ладно, по Взору объяснил. У Исцеления открылась недавно сорок первая опция из ста, а Хранилище за два месяца, используя мелкие вещи, накачал ещё на сто кубов. Лёжа, да с мелочью, на мой взгляд даже солидно получается.
Врачи мне поражались. Быстротой выздоровления это тоже, но не так как могло быть. Те поражались что с моим ранением я не становлюсь с виду живым скелетом как должно быть, меня кормят по минимуму, сначала через вену, а потом через две недели потихоньку кашки начали давать. Им невдомёк что пока сосед спит, я хреначу разные блюда что у меня в Хранилище из готового. Надо сказать, что всё, горячее закончилось за эти два месяца, всё подъел, все запасы, теперь на хлебе с солёным салом сижу, да на овощах. Ладно хоть в последнее время кашу нормальную дают, супчики, уже можно. Видно, что плохо мне от них не становится, однако увеличивать размеры блюд отказываются, порции пока ещё мелкие, детские, так что если бы не подкармливал себя, точно бы в дрища превратился. А так я давно Исцеление использовал, шрам залечил. Не беспокоит, красная полоска только осталась. Так что лечимся. Причём, как я понял, теперь мне на всю жизнь диета будет прописана. Вот за что мне это, а? Хотя о чём я? Как будто буду следовать ею. Однако нужно наготовить себе горячих блюд, да побольше, как показали время и опыт, сколько не готовь и не имей запаса, всё равно мало. Продовольствия у меня в запасе много, но ведь его готовить нужно. Ладно банки консервов, вскрываю и с сухарями ем, свежий хлеб и пирожки тоже закончились, но долго на такой диете я не проживу. Одно хорошо, как был откормленным мускулистым кабанчиком, так им и оставался. И после излечения, когда скинул сколько-то килограмм, быстро наверстал упущенное. Тем более малоподвижный образ жизни сказывался. Мне уже разрешили гулять и покидать госпиталь, вот и наверстаю. Тут рядом стадион школьный, там можно будет заниматься. Однако для начала планы несколько другие. Достала меня безвкусная не солёная госпитальная еда, свою нужно приготовить.
Вот так рассуждая, я в шинели, это не моя, выдал местный завсклад, вышел на крыльцо госпиталя, кивнув знакомым ранбольным, что дымили у курилки. Шинель фронтовая, командирская, заметно потасканная, опалённая огнями костров, но вполне ещё приличная на вид, приведённая в порядок. Мой размер. Мне шапку-ушанку выдали, форму без знаков различия. От работницы регистратуры я получил справку, сообщавшую что я ранбольной госпиталя номер такой-то, и нахожусь на прогулке. С этим строго. Несмотря на мнение некоторых альтернативщиков, что считают, что в каждом госпитале работает по особисту, то в нашем такого сотрудника нет. А то мол он выдаёт такие справки. Не было такого. Если нужен, то вызывают или сотрудников милиции, была поножовщина среди выздоравливающих, что-то не поделили, или сотрудников госбезопасности. Насчёт вызова последних, то такое при мне было дважды. Однажды один из ранбольных начал поносить наших командиров, стуканули на него быстро, и забрали тоже немедля. Во второй раз действительно по делу пришли. Один из свежеприбывших раненых опознал в другом раненом, тот дольше в госпитале пробыл, своего однополчанина что перебежал к немцам, и даже подговаривал через громкоговоритель последовать его примеру. Тут тот под чужими данными был. Арестовали и увезли. Я потом через Взор наблюдал как его по приговору суда шлёпнули на заднем дворике тюрьмы. Много там народу положили, три десятка, пока я лежал эти два месяца.
Так вот, первый мой выход. Спустившись по ступенькам на гололёд, тут хоть и сбивают до брусчатки, всё равно скользко, и аккуратно ступая я направился к калитке чтобы покинуть территорию госпиталя. Мне заказы сделали, сосед по палате, раз в город иду. Чтобы купил ему. Попросил сладкого, с ним в госпитале действительно проблемы. Кстати, сосед у меня новый, лётчика-штурмовика отправили в санаторий на долечивание, и вот уже как две недели со мной в одной палате проживает капитан-танкист. Тоже Герой. За дело получил. А ранен был в бою, покидая горевший танк, раненый отползал, и ему по ногам прошёл другой танк. Причём наш, неуправляемый, объятый огнём. Видимо экипаж погиб. Обе ступни подавило. Кости раздроблены, хорошо снег немного спас. Ноги спасти смогли, но ходить ему теперь неизвестно когда, в гипсе пока, да и сможет ли. Так что инвалидность его ждала, это точно. Тот ещё и ранен был, окалиной от брони, когда болванка попала, но не пробила. Теперь раз я хожу, то оказывал мелкую помощь соседу. Воды там поднести, медсестру позвать, утку вынести, мне всё в радость, раз лишнее движение делаю. Так и жил. Однако всё же дождался своего первого выхода, заболтал врачей так, что те вынуждены были разрешить, что не могло не радовать. Дежурный врач сегодня утром заходил, просил аккуратным быть.
Выйдя на улицу я уверенным шагом направился по нужным мне координатам. За два месяца эти районы вокруг госпиталя мне чуть ли не родными стали, и я теперь ориентировался не хуже аборигенов. Так что прогулявшись, тут с два квартала вышло, трамваем не воспользовался, хотя они и ходили, так и добрался до цели назначения. Пройдя в старую часть города, проигнорировав два рынка, я добрался до дома где сдавалась квартира, отдельная, со своей кухней. Хозяйка жила у сестры в коммуналке, а сама сдавала, чтобы им банально хватало на еду. Вчера съехал очередной постоялец, командировочный, и сегодня та прибиралась, чтобы начать искать следующего постояльца или постояльцев. Вот так поднявшись по деревянной скрипучей лестнице, квартира на втором этаже, я постучался в нужную деревянную дверь. Квартира хорошо утеплена, и дверь оббита изнутри шкурой. Когда дверь приоткрылась, я посмотрел на пожилую женщину в головном платке, и улыбнувшись, чтобы войти в доверие, сказал: