Страница 7 из 74
Как только дверь закрылась, мама небрежно сказала:
— Пол остается?
— Мам.
— Я не допытываюсь, — она снова села за радужный стол, готовая вернуться к работе. — Мне просто надо знать, что приготовить на завтрак.
Наша гостиная могла бы сойти за неофициальное общежитие университета. Когда аспиранты работали так тесно с моими родителями, они почти въезжали к нам.
Но мама не спрашивала, надо ли принести одеяло на диван.
Большинство родителей сошли бы с ума от одной мысли о том, что у их дочери-подростка будет секс. Мои еще не дошли до этой стадии, потому что они радовались тому, что мы с Полом вместе.
В январе, во время первой беседы с моими родителями о наших новых отношениях с Полом, мама, ни с того ни с сего, без связи со сказанным мною, между прочим, внесла предложение:
— Вам нужно выбрать способ предохранения. Нам нужно будет изучить статистику эффективности презервативов, гормональных таблеток, гормональных спиралей…
— О боже, — мой лицо, должно быть, стало ярко-красным. — Это… Мы не… это пока не проблема.
Это не имело отношения к произошедшему в России, это осталось между мной и Полом. И другой Маргарет в соседнем измерении.
— Но в конце концов будет, — легко сказал папа. — Вы с Полом молоды, здоровы, и очевидно, увлечены друг другом. Это всего лишь вопрос времени. И ты же не хочешь слишком рано забеременеть, не так ли?
Мама просветлела и посмотрела на папу.
— Хотя подумай о генетической комбинации их разнообразных талантов, Генри. Если они воспроизведутся, наш внук будет уникальным.
— Разве не так? — папа откинулся на спинку дивана, на котором они отдыхали, а я с недоверием уставилась на него. — Вам в любом случае нужно завести ребенка. Просто не сейчас.
— Ух, полегче, — я подняла руки вверх, словно могла физически остановить их мысли. Они не слушали.
— Беременность и рождение ребенка могут серьезно помешать твоей учебе и защите диссертации Пола, по меньшей мере, в ближайшем будущем, — разглагольствовала мама. Я думаю, если бы я дала ей календарь, она бы начала считать месяцы до идеально подходящей даты.
Папа взял её за руку.
— Знаешь, София, мы могли бы помогать. Даже могли бы полностью заботиться о ребенке, пока Маргарет и Пол закончат образование. Мы всегда хотели еще одного малыша. Так что дети могут начинать.
Мама просияла, как будто это была лучшая мысль на свете.
Когда я снова смогла заговорить, то произнесла:
— Вы… вы… вы самый плохой пример для подражания.
— Да, мы такие, правда? — мамина улыбка стала такой хитрой, что я наконец поняла, что они меня разыгрывают — по большей части. Я скомкала валявшуюся неподалеку футболку Джози и кинула в них, от чего они рассмеялись. Гораздо позже в тот же вечер мы с мамой сидели на террасе, и она наконец-то поговорила со мной более серьезно.
— Ты знаешь, как нам с папой нравится Пол, как мы его любим.
Я кивнула. Мы сидели бок о бок на деревянных ступеньках, который вели на наш маленький, почти вертикальный задний двор. Свет вокруг исходил только от гирлянд тропических рыбок, которые Джози развесила уже очень давно.
— Это же не испортит отношения между всеми?
Мама обхватила меня рукой.
— Маргарет, как бы ни был мне дорог Пол, ты моя дочь и всегда будешь для меня важнее. Если у вас будут затруднения, или вы расстанетесь, я на твоей стороне. Даже если ты не права! Ты знаешь, что ты важнее.
Это было очень мило, но я спрашивала не об этом. я не собиралась расставаться с Полом. На самом деле, я волновалась из-за Тео.
Она продолжила:
— Мы все — важная часть жизни друг друга и нашей работы. В какой-то степени — это всегда будет правдой. Неважно, что произойдет между тобой и Полом, эта связь останется, — она расчесывала пальцами мои волосы, такие же кудрявые и спутанные, как и её. — Отношения длиною в жизнь очень сложны. Для нового романа это большая ноша.
— Я знаю, — сказала я. Но я уже поняла, что мы с Полом предназначены друг для друга. Предназначены в буквальном, доказуемом смысле слова. Невозможно бороться с судьбой, и я не хочу пытаться.
Пол не ночевал у меня дома с тех пор, как мы стали встречаться в этом мире. Отчасти, потому, что мы чувствовали, что за нами постоянно следят, отчасти из-за того, что не хотел ранить чувства Тео, но главным образом, потому, что мы не хотели спешить. Хотели подождать нужного момента.
В России мы более чем поспешили.
В тот вечер, когда они обнаружили риск расщепления, папа вернулся в большую комнату как раз тогда, когда Пол пришел с террасы. Взяв меня за руку, Пол сказал родителям:
— Хотите еще раз проверить расчеты?
Мама и папа обменялись взглядами, потом она сказала:
— На сегодня с нас хватит. Сделаем это завтра в лаборатории и начнем с того, на чем остановились, — она подняла бровь. — Другими словами, у вас есть свободное время.
Это было меньшим поощрением, чем они думали. Целоваться в моей комнате не так весело, когда приходится думать о том, слышат ли нас мои родители, или, хуже, что они нам аплодируют. Я раньше слушала музыку в наушниках. Теперь я включаю динамики на громкость одиннадцать.
Пол неловко стоял рядом со мной, он еще не придумал, как пройти путь от «уважения к своим учителям» и «страстью к их дочери». Поэтому говорила я.
— Ладно, мы просто…
Потом мы услышали звук упавшего тела на террасе.
— Тео? — я отпустила руку Пола, чтобы подойти к раздвижным дверям, но мама успел первым. Он открыл их, потрясенный, выругался и бросился наружу. Я побежала за ним, но быстро застыла в ужасе.
Тео лежал, распростершись на террасе. Его ноутбук валялся в нескольких футах от него, свет экрана бросал отблеск на лицо Тео, на черноту в его глазах и неподвижность рта.
О боже. Он мертв? Он выглядел мертвым…
Тело Тео задрожало и начало биться в конвульсиях. Его руки и ноги начали трястись так сильно, что замолотили по террасе. Я выдохнула:
— Боже, у него припадок.
— Звони 911, — сказал Пол прямо у меня за спиной, и я услышала мамины шаги, бегущие за телефоном.
— Что делать? — спросил папа, стоя вместе со мной на коленях рядом с Тео. — Нужно положить что-нибудь ему в рот, чтобы он не проглотил язык?
— Нет! Определенно не это, — я слышала, что так нельзя делать, когда у человека припадок, но не знала, что еще делать. — Просто… побудь с ним. — Тео мог нас слышать? Я не знала. Я знала только, что моя кровь, казалось становилась то льдом, то кипятком. Мои руки дрожали. Как бы ни напугана я была, я понимала, что Тео, должно быть, еще более напуган. Поэтому я шептала: — Всё хорошо. Мы отвезем тебя в больницу, ладно? Мы тебя вытащим.
Папа пробормотал:
— Он никогда не говорил ни о какой болезни, ни о других случаях…
— Нет, — Пол выглядел мрачно.
Может, он был болен? Пожалуйста, пусть он будет болен. Но мы все знали, что у Тео не было эпилепсии. Мы знали, что в этом винить.
Ночной Вор. Лекарство, которым шпион Конли накачивал тело Тео снова и снова в течение нескольких месяцев, от которого у него до сих пор дрожали руки, и оно нанесло больший вред, чем мы думали. Тео не становилось лучше, ему стало хуже.
Конли сказал нам, что ему не нравится полагаться на Ночной Вор в путешествиях между измерениями, мы поняли, что препарат может быть вреден. Но в тот вечер я впервые поняла, как серьезны могут быть последствия.
Впервые я поняла что Тео может умереть.
И в тот вечер Пол решил пойти на всё, чтобы его спасти.
Глава 04
Ветер дует в окна без стекол Замка Святого Ангела, трепля вуаль, надетую на мои кудрявые волосы.
— Ты знал, что Полу придется прийти во Вселенную Триады, — говорю я Конли. — Чтобы найти лекарство для Тео.
— И это я тебе тоже могу дать. Ты можешь спасти их обоих, — тихо смеется он. — Ты избавишь Тео от пост-эффекта путешествий его воплощения из Вселенной Триады в ваше измерение, и избавишь Пола от последствий его путешествия в моё.