Превратности

Михаил давно обратил внимание на очень милую прихожанку соседнего села. Катерина Лепёхина поглотила все его мысли, хотя он беседовал с девушкой всего несколько раз после службы, видел, как она смотрела на него любящими весёлыми глазами, потом осмелился признаться ей в любви. Она сначала зарделась, потупила взгляд и тут же радостно, искренне, видно, от всей души, улыбнулась в ответ. Так всё стало понятно обоим.

Екатерина Алексеевна была из знатного купеческого рода, известного на всю Сибирь. Алексей Петрович и Вера Ивановна Лепёхины (оба из купеческих семей) имели свой лесопильный завод в селе Журавлёво, успешно торговали, занимались лесом. У них было двое детей: Тимофей и Екатерина. Вера Ивановна от своего отца-купца унаследовала усердие к работе и научилась вести расчетные книги, чем облегчала работу супруга.

И вот теперь незадача: посватался к их Катеньке пономарь, дьячок Михаил. Влюбилась в него дочь. Не хотели родители отдавать её небогатому дьячку, хоть знали, что умён, добр и честен, и люди отзывались о нём лучшим образом. К дочке сватались многие из зажиточных семей, видные женихи, хорошую партию могли бы составить. Но Катя всё же настояла, упросила, а ей отказа никогда не было. Не то что сыну Тимофею – тот в строгости рос. Дочь холили, ублажали, ей не откажешь: была нежной, умной и очень сердобольной. Вот теперь плакала мать, вздыхал и всё больше молчал отец. Работы у него было много на своем заводе, а новый зять явно не помощник в лесном промысле. Алексею Ивановичу приходилось полагаться на помощь своего сына Тимофея и брата Ивана. Ясно, что каприз дочери не будет способствовать прибыли в их крупном и пока доходном деле. Сейчас Михаил в дьячках ходит, но видно, скоро станет священником: слишком стар и плох уже настоятель отец Пётр. Ну что взять со священнослужителя? Благословение и отпуск грехов – вот и всё, пожалуй. Жильё скромное, доходов практически никаких. Хорошо ещё, что Михаил новый сруб поставил с помощью братьев на месте старого отцовского.

Поехал Михаил к родителям Екатерины Алексеевны свататься. Знал, что он не пара, о которой мечтает семья Кати, очень волновался, надежды было мало. Не имея родителей, испросил благословения у отца настоятеля. Просил у четы Лепёхиных руки Екатерины и неожиданно для себя получил их согласие.

Сыграли свадьбу в октябре. Катерина быстро освоилась в роли жены. Стала вести хозяйство, оставалось время, чтобы и в церкви помогать, сдружилась с односельчанами. Ей нравилось на новом месте: дом светлый, ещё лиственницей пахнет, вид на Тавду прекрасный, лес хвойный, богат ягодами, грибами – в общем, привычно, красиво, всё похоже на её родное село.

В августе появился их первенец Фрол. Ребёнок был здоровым, быстро рос. Через год – появление Анастасии. В семье царил мир, светлое солнечное настроение, в общем – счастливы были. Оба неустанно благодарили Бога. Как и раньше, Катя и Михаил помогали бедствующим – в этом находили радость и видели своё предназначение.

Михаила Иконникова рукоположили, когда пришла пора сменить совсем старого и немощного настоятеля отца Петра. Екатерина Алексеевна рада была новому сану супруга. Любовь и уважение всех прихожан только крепли и увеличивались. Отец Михаил стал настоятелем храма Святителя Николая Чудотворца в Пепелище. Все понимали, что второго такого доброго, внимательного, глубокой души и ума человека не сыскать. Отец Михаил слыл бессребреником, искренне верил в Бога, умел дарить страждущим радость, успокоение, вселять надежду.

Настал потом тяжёлый период у Иконниковых: за три года умерли двое новорождённых. Это было большим испытанием для семьи. Задумалась и Екатерина о том, за что такое горе, но не нашла ответа. Страшно было помыслить о рождении следующего ребёнка. Но Бог милостив. По прошествии времени родились Николай, Ольга, Андрей – все были здоровы, слава Богу. Семья снова счастлива. Род Лепёхиных продолжился – сам лесозаводчик радовался внукам и счастью дочери, втайне от отца Михаила помогал их семье. Узнай об этом отец Михаил, воспротивился бы. Бабушка, Вера Ивановна, иногда гостила у дочери, помогала воспитывать внуков.

Всё казалось благополучно в обеих семьях. Но тут свершилась Великая Октябрьская революция, и всё кругом начало трещать по швам и разрушаться. Общество погрузилось во тьму. И только неверующие и глупцы радовались. У имущих отнимали силой то, что они заработали своим трудом. Такое дармовое богатство шло в руки ленивых и неумелых само, без каких-либо усилий. Грабежи и насилие накрыли страну. Настало тревожное и опасное время. До Сибири доходило всё новое не сразу, но слухи доносились, что переселяют народ на сибирские земли, что идут гонения на богатых, на церковь. Люди жили в тревоге и ожидании беды. И бедствие не миновало район Тавды.

В Сибирь пришли коммунисты. Разнузданные отряды неотёсанных хамов гоняли женщин нагайками, избивали мужчин, глумились над старыми и больными, отбирали силой скот и занимали любые дома по своему желанию. Беспредел воцарился по всей области, судя по всему, и далее. Отец Михаил, произнося проповедь, старался удержать народ в вере и в мире. Просил не поддаваться на провокации и молиться Божией Матери и Спасителю – они помогут и в самой тяжкой беде. Укрыл в своём доме двух зажиточных, на жизнь которых покушались обезумевшие от алчности. Слава Богу, их удалось спасти от расправы.

Но настал момент, перевернувший не только жизнь семьи отца Михаила, но и жизнь всего селения и его окрестностей. К отцу Михаилу шли люди из соседних сёл и деревень, жаловались, искали его совета, заступничества. Как мог, утешал, дарил надежду и просил затаиться, переждать злое время. Не секрет, что в сёлах, деревнях не все имущественно были равными. Именно те, у кого шатки нравственные устои, не зрелый ум, превалирует алчность и злоба, приводящие к ненависти и агрессии, активно поддержали большевиков, проповедовавших всеобщее равенство за счёт насильственного перераспределения: передачи всего нажитого богатыми бедным. С азартом и жестокостью хищников эти люди объединялись и шли грабить. Если же кто-то вставал на их пути, они беспощадно расправлялись, чтобы достичь своей цели: награбить, восторжествовать над состоятельными и зажить жизнью, обеспеченной за счёт полного обнищания, часто гибели, других семей. Алчных завистников, одичавших в слепой злобе головорезов набралось немало и в районе Тавды. Подхлёстываемые активными действиями красных, рьяными выступлениями агитаторов, они у своих же сельчан отбирали зерно, включая даже запасы семенного фонда. Под горячую руку попадались попы, противостоящие грабежам, к тому же оберегавшие церковные ценности. Пришёл такой отряд и в Пепелище, да там и своих хватало из этой породы – они объединились, как сходятся в стаю промышляющие безродные псы. Сначала, как водится, отобрали зерно, запасы, затем решили завладеть имуществом храма. На их пути встал настоятель отец Михаил. Вот тут и начали глумиться над ним и его семейством. Силой вывели отца Михаила из церкви, приволокли в его двор к колодцу. Из дома выгнали всю его семью, включая младших детей. Когда-то при строительстве нового дома отец Михаил позаботился о колодце: сам сделал новый колодезный домик, украсил его резьбой – в этом был большой мастер. И вот теперь семья и односельчане стояли во дворе под издевательскими насмешками грубой, безжалостной, оголтелой от ярости оравы. Их главарь высмеивал Бога, плевал в сторону церкви и угрожал поджечь храм на глазах у всех, если отец Михаил не отречётся от веры. Священник сказал, что такого не будет, перекрестился, попытался вслух прочесть молитву, но был сбит с ног и оплёван. Его подняли, поволокли к колодцу и объявили, что сначала его утопят, а потом всех членов его семьи ждёт та же участь, если не отречётся: «Нам не жалко этого выводка, как котят слепых, потопим, а бабу – сам знаешь, как используем. Отрекайся!». Дети – в плач, жена стала их обнимать, хотела убежать в дом с маленькими, её тут же пинками вернули на место, детям угрожали. Они плакали, держались за мамину юбку, звали папу. Народ собирался к дому, несколько мужчин взяли вилы и пошли на защиту священника. В них стреляли, нескольких ранили. Женский вой поднялся в толпе, гнев и страх обуяли народ. Священника связали, двое стали опускать в колодец. Когда тот уже захлёбывался, его вытаскивали за волосы и бороду, бросали на землю и требовали отречься. Отец Михаил видел детей и жену, увидел, как та упала недвижима. Его опять бросали на верёвках в колодец и держали там. Потом вытаскивали, угрожая гибелью семейства. Соседи подняли Екатерину Алексеевну, привели в чувство, пытались загородить собой детей, чтоб те не видели издевательств, но их растолкали истязатели, чтобы дети смотрели на пытку. Издевательство повторялось под дикий гогот солдат. Кто-то из них вынес иконы из дома батюшки и порубил в щепки, другие приволокли из церкви крест-Голгофу и изобразили, что распинают на нём обессилевшего священника. Потом разрубили и Голгофу топором. Еле живого отца Михаила опять погрузили в колодец. Уже стали брать одного за другим детей и подносить к колодцу. Жена в панике бросалась на извергов, женщины – вслед за ней. Но живодёры их остановили. Отцу Михаилу дали прийти в себя. Взяли за ноги младшего Андрея, угрожая бросить в колодец. Спросили его отца: «Отречёшься?» Не помня себя, жена закричала: «Да!». Из толпы в главаря шайки бросили кол и ранили его. Часть мучителей кинулись покарать виновного. Маленького Андрюшу стали опускать на верёвках в воду, тот кричал, потом замолк. Опять один из мучителей крикнул священнику: «А теперь-то отречёшься или всех утопить за твоего Бога?» Не выдержал, сказал: «Да». Младшего полуживого вытащили и бросили всё ещё связанного, захлебнувшегося, к ногам матери. «Ну вот и отпразднуем сегодня отречение батюшки. Погорят иконки ваших заступников, посмотрим, как Бог защищает своих верных». С гоготом стали покидать двор, направляясь к церкви, где уже встали мужики с топорами, кольями на её защиту.