Страница 5 из 6
В том же письме отец пишет невесте несколько строчек: «Милая, желанная, тебя я еще не имею счастья знать, но знаю твою прекрасную душу и сердце. Надо бы вам испытать друг друга не ревностью, а временем. Испытайте себя еще раз, а там и решайтесь, помолясь Богу».
Но ситуация разрешилась сама собой: Дезире не прислала ни одного письма Чайковскому, а через год приехала в Москву на гастроли с новым именем – Арто Падилла. В Варшаве она вышла замуж за оперного артиста, который теперь сопровождал ее. Она снова выступала с концертами, но с Чайковским не встречалась по требованию мужа. Любовь у Чайковского и Дезире Арто была сдержанной, на уровне сознания, без бурных порывов, потому и разрыв произошел спокойно. Померк для Чайковского луч надежды на семейную жизнь, но не померкла жажда творчества. Снова встретились они за границей через много лет, когда Чайковский был уже знаменит.
Чайковский продолжал преподавать теорию музыки в консерватории. По словам Н.Д. Кашкина, «учащиеся скоро оценили и полюбили своего преподавателя, умевшего объяснять все живо и хорошо, и, кроме того, бывшего безукоризненно добросовестным и аккуратным в своих занятиях». Но сам Чайковский большой пользы от своей работы не видел: многие ходили на занятия не по зову сердца, а ради престижа и были равнодушны к музыке. Влюбленный в музыку композитор не мог спокойно относиться к такому поведению своих слушателей. У него были свои симпатии и антипатии в консерватории, но, несмотря на это, он со всеми был одинаково любезен, и даже с недоброжелателями старался сохранять добрые отношения.
Руководитель Московской консерватории Николай Григорьевич Рубинштейн был первоклассным пианистом, приобрел заслуженный авторитет и славу. Он ценил музыкальные способности Чайковского, но иногда доставлял ему огорчения своим неровным характером. Он щедро расточал не только похвалы, но и ругательства, негодуя, возмущаясь и критикуя.
Чайковский позже писал о нем: «Рубинштейн иногда был руководителем достойного поведения, а иногда допускал мелочность и самодурство». Но Чайковский прощал ему неровности характера и несдержанность за его выдающийся организаторский и музыкальный талант, за поддержку талантливых учеников, для которых не жалел материальных средств.
По словам профессора Московской консерватории по теории и истории музыки Кашкина Николая Дмитриевича (1839–1920), «Рубинштейн был искренне расположен к Чайковскому, ценил его незаурядные способности», но никаких поблажек ему не делал. Раскритиковал и не допустил к исполнению его «Концертную увертюру». В то же время устраивал концертные вечера из его произведений, популяризируя его творчество. Один из бывших учеников Московской консерватории, а в дальнейшем профессор Киевской государственной консерватории, Химиченко Александр Васильевич писал: «Рубинштейн всеми силами поддерживал творчество Чайковского, все появлявшиеся его произведения немедленно исполнялись в симфонических концертах».
Для Чайковского на всю жизнь остался памятным тот день, когда он впервые стал дирижировать оркестром. 19 февраля 1868 года в Большом театре Москвы был дан концерт в пользу пострадавших от неурожая. Чайковский репетировал с оркестром танцами из своей оперы «Воевода». Несмело подошел к дирижерскому пульту и дрожащей рукой взял капельмейстерскую палочку. Но размахивал ею беспорядочно, не всегда в такт музыкантов. Периодически хватался рукой за бороду, для того чтобы, как он объяснил позже, поддержать клонившуюся вбок голову. Но музыканты твердо знали свое дело, и репетиция прошла успешно. А Чайковский долго не мог побороть страх перед капельмейстерским пультом и 18 лет не подходил к нему. Только за 6 лет до кончины стал чувствовать себя увереннее.
Во время работы в консерватории у Чайковского появились новые знакомые, как среди педагогов, так и учеников. Нашел друга в лице владельца Музыкально-издательской фирмы Юргенсона Петра Ивановича (1836–1903), который стал издателем его сочинений. Подружился с виолончелистом и инспектором Московской консерватории Альбрехтом Карлом Карловичем (1836–1893), с профессором консерватории Кашкиным Николаем Дмитриевичем. Все друзья Чайковского считали его мягким и добрым, но ученики его побаивались. Одна из учениц его класса гармонии и композиции Левицкая Александра Николаевна (1858–1947) писала: «Он ужасный придира: я к восьмушкам не с той стороны хвостики приписала, он рассердился и перечеркнул всю страницу сверху донизу красным карандашом и сказал с раздражением: “Вам раньше нужно было пройти науку о хвостах, а потом уже по гармонии решать задачи”». На Левицкую он произвел впечатление «сурового, чем-то недовольного» человека». Она поделилась своими впечатлениями с Николаем Дмитриевичем Кашкиным. Тот расхохотался: «Да это добрейший, отзывчивый и мягкий человек. В нем даже слишком сильно развито чувство доброты и жалости ко всему бедному, несчастному и угнетенному». Позже мнение Левицкой (по мужу Амфитеатровой) изменилось, и она написала о нем очень теплые воспоминания.
Другой ученик Чайковского по классу гармонии Александр Александрович Литвинов (1861–1933), в будущем артист оркестра Большого театра в Москве, писал: «Он был резок и нетерпелив… и мы все его весьма побаивались». Но страх у Литвинова исчез после того, как Чайковский похвалил его игру на скрипке, услышав ее на ученических концертах. А вскоре, по словам Литвинова, «он решил сделать меня своим стипендиатом, то есть вносить за меня плату в консерваторию, так как родители не имели средств платить за меня».
В 1871 году в Малом зале Благородного собрания по инициативе Рубинштейна прошли концерты с использованием произведений Чайковского, после чего «имя его стало известно широкой публике» (Кашкин). Петр Ильич снял жилье на Спиридоновке, завел слугу – 12-летнего подростка Алексея Ивановича Софронова (1859–1925), который в дальнейшем служил у него больше 20 лет, участвовал в организации Дома-музея Чайковского в Клину. Но содержание наемной квартиры было не по карману Петру Ильичу, и он вскоре перешел жить к сестре Александре Ильиничне Давыдовой в Каменку.
По воспоминаниям Кашкина, с 1872 года «началась активная деятельность Чайковского как композитора, вполне зрелого, окончательно определившего свой путь в искусстве». Его «Вторая симфония», исполненная в 1872 году в Москве, имела большой успех, и «он стал любимцем публики» (Кашкин). В следующем 1873 году с большим успехом прошло представление его фантазии «Буря». Пользовались популярностью его фортепианные пьесы и романсы: «Слеза дрожит» (1869), «Вальс Каприс» (1868), шесть романсов, написанных в 1869 году, и шесть романсов, созданных в 1872 году. Первые оперы Чайковского имели меньший успех, чем вокальные произведения. Несмотря на это, Чайковский с этого времени утвердился как композитор, и его популярность с каждым годом росла. В связи с преподавательской работой в консерватории времени для музыкальных сочинений постоянно не хватало. Но судьба оказалась благосклонной к нему и дала ему возможность проявить свои уникальные музыкальные способности.
Глава 4
Ангел-хранитель
Трудно сказать, как сложилась бы творческая судьба Чайковского, если бы не появился на его жизненном пути человек со щедрой и благородной душой. Возможно, многие его замыслы так и не воплотились бы в жизнь. Для творчества, помимо вдохновения и свободы, нужны материальные средства и моральная поддержка. Все это Петр Ильич нашел в лице почитательницы его таланта, своего «ангела-хранителя» – московской меценатки Надежды Филаретовны фон Мекк.
В тот период времени (вторая половина ХIХ века) не все талантливые люди могли реализовать плоды своего труда. Некоторые таланты, как в России, так и в других странах, погибали, задавленные нуждой или непониманием общества. Но немало было и тех людей, с помощью которых создавались не только больницы, сиротские и странноприимные дома, промышленные предприятия, но и учреждения культуры и искусства.
Москва во второй половине ХIХ века таких благотворителей насчитывала не десятки, а сотни. Наиболее крупными из них были графы Шереметевы, князья Голицыны, купцы Бахрушины, Алексеевы, Морозовы, Мамонтовы и многие другие. Но никто из них не обратил внимания на далеко не блестящее материальное положение еще довольно молодого, но подававшего блестящие надежды профессора Московской консерватории, композитора Петра Ильича Чайковского, с трудом выбивавшегося из нужды. Вместо того чтобы посвятить себя полностью композиторскому искусству, он вынужден был зарабатывать себе на жизнь преподавательским трудом.