Неистовство

— Чуть не придушил, падла.

— Я к этому и стремился! — ухмыльнулся Широн, поднимаясь на ноги. — Как у тебя рука поднялась на Филку?

— Думаешь, осилишь меня? — снова рыкнул Санас.

Его ноги уже стали звериными, на руках выросли когти, кожа кое-где покрылась шерстью. Сейчас он сильно напоминал берсерка. Никан вышел из воды, его колотила мелкая дрожь — речка была невероятно ледяной.

— Я попробую, — тихо ответил болотник и приподнял руку.

Над водой появился зеленый туман, из него стали появляться утопцы. Санас дал волю силе, в один момент, приняв образ огромного волка, он зарычал. Никан открыл рот, удивленно глядя на оборотня.

— Тот самый, — одними губами проговорил он.

Тем временем утопленники уже кинулись на оборотня, выдирая шерсть из боков и кусаясь острыми зубами. Зверь, изворачиваясь, сбивал их с ног, но они поднимались снова и снова. Перекусив очередную пару утопцев, Санас сделал длинный прыжок к Широну, тот увернулся от мощных лап, но не успел убрать руку подальше от звериной пасти. Волк вцепился в нее и прокусил до кости. Широн закричал от боли, а утопцы, уже догнавшие оборотня, снова стали ранить его когтями и зубами. Но раны Санаса заживали прямо на глазах. Он смотрел яростным взглядом на болотника, держа за руку. Ему безумно хотелось оторвать ее, насладиться хрустом костей, прожевать, а потом заняться и остальным телом друга. Сердце стучало, как бешеное, неистовство сжигало изнутри, язык горел, в висках пульсировало.

— Остановитесь! — закричал Никан. — Что вы творите?! Сан!

Утопленники замерли, как и оборотень. Кровавое наваждение прошло, но злость все еще клокотала в груди волка. Капитан подбежал к воюющим проклятым и, остановившись рядом, аккуратно протянул ладонь к волку. Тот зарычал, все еще сжимая запястье болотника в зубах.

— Сан, отпусти его. Хватит нам смертей, опомнись.

Никан положил ладонь на нос оборотня и медленно провел ею до лба. Тот перестал рычать, фыркнул и аккуратно разжал пасть. Широн со стоном вытащил руку и, прижимая ее к себе, сел на землю. Утопленники растворились, туман исчез. А волк немного наклонился к Никану и позволил погладить себя между ушей.

— Я убил твою семью, Сан? — хмуро спросил Ник.

Оборотень лишь сделал шаг вперед, упершись лбом в грудь капитана. Никан положил обе руки на голову волка, впустив пальцы в густую пепельную шерсть. Санас слышал, как быстро бьется сердце непробиваемого человека. Как он неровно дышит от собственного бессилия.

— И после этого ты еще позволил мне стать твоим другом?

Волк тихо заскулил.

— Говорит, он виноват не меньше, — перевел Широн.

Никан усмехнулся, гладя огромного зверя по голове:

— Не правда. Оба дров наломали…

— Прости, Сан, — добавил болотник. — Я тоже перегнул палку. Знаю ведь, что ты-то точно не хотел смерти Фиалки.

Волк отошел на пару шагов и снова принял человеческий образ. Он сел рядом с Широном:

— Прости за руку.

— А ты за шерсть, — улыбнулся тот. — Чуть не сделал тебе пару проплешин.

Никан тоже опустился на землю около друзей.

— Боюсь подумать, что будет дальше, — тихо произнес Санас.

— Надо бы вернуться в город, — сказал Никан. — Но возвращаться с ног до головы мокрым… Да и околею я, там ветер опять поднялся.

— А у меня рука в мясо разодрана, сука, — пробурчал болотник.

— Посиди тут до вечера, по идее, должна зажить, — ответил капитан, усмехнувшись. — Сам же нарвался.

— Да холодновато вообще-то тут сидеть весь день.

Санас закатил глаза:

— Ладно, мать вашу, согрею.

Он встал и, снова приняв образ волка, заставил друзей отодвинуться от стены, протискиваясь у них за спинами. Он лег, а парни облокотились на теплого зверя. Широн удовлетворенно хмыкнул:

— Действительно, так намного теплее.

— Не подумал бы, что когда-нибудь буду сидеть здесь в компании болотника и оборотня, — тихо сказал Никан, откинул голову и закрыл глаза, слушая биение огромного волчьего сердца.

К вечеру рука Широна достаточно зажила, а Никан полностью обсох, и друзья покинули пещеру. Санас зашел домой и с порога услышал голос Архины. Она тихо напевала мелодичную песенку.

Обернусь я белой кошкой да залезу в колыбель

Я к тебе, мой милый крошка, буду я твой менестрель.

Буду я сидеть в твоей колыбели да петь колыбельныя,

Чтобы колокольчики звенели, цвели цветы хмельныя.

Обернусь я белой птицей да в окошко улечу,

Чтобы в ясно небо взвиться к солнца яркому лучу.

Будут с неба литься звонкие трели, трели все весенния,

Чтобы колокольчики звенели, цвели цветы хмельныя.*

— Архи, — тихо позвал Санас, облокотившись на косяк двери спальни.

Девушка сидела на кровати и что-то шила. Она подняла ореховые глаза на супруга:

— Сан! Наконец-то, — улыбнулась Архина. — Я волновалась.

— Извини.

— Как ты?

— Пришел в себя, вроде бы.

Парень прошел в комнату и сел рядом с девушкой, обняв ее и прижав к себе. Они недолго помолчали, сидя так, а потом Архина осторожно спросила:

— Твое настоящее имя Санас?

— Угу…

Девушка улыбнулась:

— Я бы хотела знать о тебе больше.

— Правда сильно отличается от того, что ты знаешь, — тихо ответил парень, гладя ее по волосам. — Но я завтра все расскажу. Не только тебе. Я уже позвал Никана и Широна, Ирису они тоже приведут. Мое вранье довело Фиалку до смерти… Я не хочу больше никому лгать. Вы все должны знать, кто я на самом деле.

На следующий день друзья собрались в доме молодой семьи Орион. Санас растопил камин, а Архина заварила для всех смесь пряных трав. Удобно устроившись на диване так, чтоб все его видели, Санас начал рассказ. Начал с самого начала. С города, с Аниты, с посевного домика и ночи Черной луны. И ничего не утаил. Рассказал, как встретился с Фиалкой, как некромант помог ему избавиться от проклятия, как был потерян, узнав о смерти всех любимых. И что потом он замыслил лишь месть, приняв проклятие добровольно и убив берсерка. Как встретил Никана, освободил шакалов, убил Марка. И о том, как отправившись в первый раз в поход, Широн послушал его лишь тогда, когда Санас показал ему — он тоже нежить. Как сражался, будучи волком, с лешим, и как к нему приходил сам Нохра. Тогда он понял, что Церковь уничтожать нельзя, однако менять привычные устои все же необходимо. А вернувшись в город, нашел место, где Фиалка могла прятаться в Черную ночь, как сопротивлялся силе Нохра под колдовской луной, разговаривая со старейшиной. И как услышал разговор Мезерса с другом, рассказал о походе с ним, как открылся Ирисе, как хотел, чтобы Сапфира выжила. Потом про смерть Алана — он ведь и вправду не сам выпал из окна. О появившемся на языке знаке. А дальше… Разговор с Высшим, случайно перевернувшаяся коробка, сумасшествие оборотня. И, в конце концов, смерть Фиалки.

По завершению рассказа, друзья еще долго сидели молча, думая каждый о своем.

— Значит, — первой нарушила тишину Ириса. — Тебя зовут Санас и ты совсем не с Западных земель.

Тот кивнул.

— Мне так жаль, Сан, — тихо сказал Никан, смотря себе под ноги. — Если бы я тогда смог воспротивиться отцу, твоя семья была бы жива.

— Но если бы она была жива, — возразил Широн. — Сейчас меня бы здесь не было и, скорее всего, ты бы меня и убил, Ник. Семья шакалов тоже погибла бы. А Архина умерла бы во сне от рук Мезерса. И у двадцати семи проклятых детей не появился бы второй шанс на жизнь. У всего есть две стороны.

— Сан многих спас, — улыбнулась Ириса. — Удивительный все-таки…

— Но я и потерял многих, — тихо ответил Санас, смотря на огонь. — Не хочу больше никого терять. Вы все стали мне слишком дороги.

Архина, сидевшая рядом, обняла супруга, уткнувшись носом в его шею. Все снова замолчали. Было так уютно и тепло находиться среди ставших родными людей.

— Вы с Фиалкой так ничего и не нашли о знаке? — снова прервала молчание Ириса.

— Ничего. Он периодически напоминает о себе и жжет, но не более. Мы почти весь архив перерыли.