Лети, не бойся

Миша брёл за Арисом по знакомой ему торговой улице первого пояса Одинты. Он тащил под уздцы лошадь, которая то и дело искала случая позлить его, строптивясь и вращая мордой по сторонам. Михаил с трудом пресекал в себе порывы стукнуть упрямое животное чем-нибудь увесистым по голове, а ведь ему надо было его приручить. Лошадь подарили ему в деревне. Самую резвую и перспективную из молодых. Для военного дела, которому он шёл обучаться, такая и нужна, – сказал Гобоян. Но пока Миша не находил повода радоваться подарочку. Скорее он с радостью дал бы лошади пинка под зад и отправился обучаться пешим.

Сопровождать несговорчивую парочку выпало Арису, у которого, казалось, терпения хватало на всех, кроме Михаила. Он кивал знакомым, мог даже улыбнуться, но для своего спутника держал про запас только крепкое слово и суровый взгляд. Помогать ему он не собирался.

Влившись в людской поток, они миновали западную часть города и с облегчением вырвались на свободное пространство окраины, где по узкому переулку меж домов бедняков добрались до места назначения. Спутники подошли к сутулой хибаре, привалившейся боком к городской стене. Вокруг не было ни души и, похоже, что этот уголок столицы уважающие себя люди обходили стороной. Миша накинул поводья лошади на трухлявый столбик ограды и с печалью оглядел будущее жилище.

Арис хлопнул его по спине, затем приблизился к хибаре и постучал в дверь: – Лишь бы он оказался дома. Смотреть на чужих дочерей точно не побежит.

Вскоре дверь со скрипом отвалилась от проёма и в нём появилась растрёпанная голова мужчины. Следом на косяк опустилась ладонь величиной с лопату. А после показалось и всё тело в развевающейся рубахе размером с парус корабля: – Привет! – богатырь обнял Ариса, – заходите.

Гости зашли в дом, где сели за столом из дуба. Миша осмотрелся в тусклом свете, падающем из слюдяных мутных окон. Дом был прост своим убранством, не велик, но удобен для жизни. На низкой печи лежал соломенный хозяйский матрас и тюфяк простецкой подушки. В углу у окна серела многослойная паутина, начало которой было положено, казалось, ещё в день постройки избы. В углу у пола он заметил щель, древесную крошку и зерна мышиного помёта.

Арис кивнул Мише: – Ну вот, здесь ты и будешь жить у нашего друга Соломы.

За поглотившей его внимание задумчивостью тот не всё расслышал и переспросил: – Что?

– Знакомься – хозяина зовут Солома, он бывший воевода Одинты! И не просто воевода, а тот, кто десятилетия исправно готовил лучших рекрутов, по силе которым не было равных во всём нашем мире!

– Это так, – вовсе не скромничая, подтвердил воин.

– Солома не настоящее его имя. Если добьёшься от него уважения, может он тебе его и откроет.

– А может и не открою, – снова энергично кивнул богатырь.

– Ну что ж, – Арис поднялся, – мне пора. Тебя ждёт нелёгкая доля, Миша, но достойная мужчины. Бери, что дают. Не отказывайся от трудностей, и тогда ты обретёшь то, что заслуживаешь! А вместе с тобой найдём и мы. Прощай!

– Тяжело в учении, легко в бою, – невесело добавил Миша, когда дверь уже закрылась за спиной бородача.

– Здорово! Хорошо придумал, надо запомнить! – крякнул от удовольствия Солома.

– Это не я придумал, но пользуйтесь.

После того как Арис ушёл, воевода поднял Мишу на ноги, пощупал его мышцы, покрутил словно кукле спину и руки, сокрушённо кряхтя под нос, и подытожил: – Времени мне дали немного, но будешь стараться – успеем. Не будешь стараться, всё равно успеем, но придется тебя наказывать! Решай сам. Возиться с твоими жалобами не стану. Давать поблажки тоже не буду. Захочешь сбежать – найду и накажу. Ясно?

После того, как Миша обречённо согласился со столь безрадостным планом, начался новый этап его жизни в этом мире, требующем столько самоотречения и физического труда, сколько он не испытывал за все прожитые годы.

Воевода оказался довольно паршивым педагогом, зато человеком, в совершенстве владеющим навыками выживания в мире дикой природы и войн. Под его грубоватым, но действенным руководством Михаил день за днём знакомился с различными представителями растительного и животного мира, познавал методы маскировки, бесшумного и быстрого перемещения на суше и в воде, задержке дыхания и медитации. Искусство Соломы по ведению поединка, как с одним, так и несколькими противниками, в корне отличалось от представлений, ранее имевшихся у Миши. Традиционные приёмы бокса и восточных боевых искусств, которые Михаил неоднократно видел и даже когда-то пытался учить, использовались в весьма усечённом виде. Словно любое из движений рук и ног следовало максимально упростить и подчинить самой короткой траектории движения. Защищаться всем, чем возможно; бить всем, что доступно. Воевода учил Мишу наносить удары и не отскакивать назад от встречных, а ломать их ещё на излёте из тела противника. Не пропускать вражеский кулак, а бить по нему навстречу лобной частью головы, чтобы сокрушить тонкие кости кистей рук соперника и после уничтожить и его самого одним, максимум двумя мощными ударами. Ломать суставы против их сгиба. Бить в пах, по шее, в солнечное сплетение и по вискам. Наносить страшные по своей природе удары, не заботясь о нравственной стороне дела. Оборона воеводы была жестокой и смертоносной опережающей атакой.

Обучение продолжалось с раннего утра и до поздней ночи, перемежаясь с невероятными по нагрузке и трудности исполнения силовыми упражнениями. Миша бегал кроссы с зажатым между бёдрами тяжёлым поленом, тренируя мышцы ног, чтобы можно было одними ими удерживать и управлять лошадью. Он приседал и прыгал с коромыслом на плечах, держащим пару ведер по 15-20 литров воды, а после этого шёл выдёргивать голыми пальцами из земли колышки, что вогнал туда воевода. Он боролся с воинами, которые по зову Соломы приходили помочь в тренировках. Учился стрелять из лука, бить ножом, топором, мечом, дубиной. После того, как Михаил усвоил повадки животных, воевода отправлял его состязаться с волами и кабанами, которых надо было не только оседлать, но и убить точным ударом кулака между глаз.

По ночам Мише снились голоса птиц и зверей, что они изучали с воеводой, разновидности съедобных и несъедобных растений. Среди сна над его ухом мог прозвучать свирепый бас Соломы, зовущий измождённого мужчину к свершению очередного дела или отражению вымышленной угрозы. Миша кричал от досады, но шёл выполнять задание, поскольку отказ от этого мог выйти куда дороже. За провинность воевода мог засадить со связанными руками на день в бочку с водой где-нибудь на скотном дворе и тогда сиди там и глотай воду, прячась от многочисленных слепней и мух, атакующих тучами со всех сторон.

Михаил достаточно окреп физически и усвоил начальный этап подготовки уже к началу осени, а к её исходу стал ощущать непривычное его прошлой жизни чувство уверенности в собственных силах и готовность противостоять опасности. Глаза Миши стали ещё более остры, кожа надулась броней твёрдых мышц, ноги обрели быстроту и выносливость. Он отпустил небольшую бородку и отрастил длинные волосы, что не только прибавило возраста, но и словно довершило создание нового Миши. Не того субтильного близорукого мужчины с лишним весом, кем он был прежде, а настоящего мужа, владеющего любыми орудиями труда и войны, являющегося частью природы, знающего её ловушки и секреты и способного выжить в любых стеснённых обстоятельствах.

За то время, что Михаил провёл у воеводы, его изредка навещали Арис или Крос, которые, похоже, приходили только затем, чтобы убедиться в том, что их товарищ ещё не отдал концы. Сам же Миша почти не имел свободного времени на прогулки по городу и его окрестностям. Однако и за скупо отпущенное ему время он успел познакомиться со столицей, отчасти узнать её обитателей и уклад их жизни. Новых друзей мужчина не искал, быть может только обрёл приятелей среди воинов, которые время от времени приходили по зову воеводы побыть его спаринг-партнерами. Но зато заметил перемену в отношении к себе со стороны самого Соломы. По прошествии месяцев изнурительных тренировок, которые мужчина тащил на зубах, но не ныл и не сдавался, тот стал более покладист к Михаилу. Заводил с ним беседы, звал с собой на охоту.