Лети, не бойся

Миша удрученно вздохнул и выговорил: – Давай своё пойло. В конце концов, я не могу остаться в стороне. Тем более, если вы так неистово верите во всю ту чушь, что говорите. Быть может, если ничего не случится, мне всё же удастся поколебать вашу веру в камушки и травки и призвать смотреть на мир шире. Заняться не шарлатанской практикой, а точной наукой, которая действительно изменит ваш мир. И тогда мы станем говорить на одном языке, вовсе не прибегая к таким извращениям, как поедание пыльных растений. Вы все тут из-за этих растений находитесь во власти галлюцинаций. И я всю ночь с вами как в агонии бреда!… Вообще-то вам не мешало бы узнать, что такое электричество, атомная энергия, двигатель внутреннего сгорания. А то живете тут,… – Миша принял из рук старика чашу и отпил из неё.

– Болтай, болтай, сынок, – ласково проговорил Гобоян и стал отрывать по маленькому кусочку от листа папоротника и скармливать их Мише.

Тот жевал горечь растения и запивал специальным отваром из чаши. Через некоторое время отвращение к вкусу листьев сменилось безразличием, поскольку ощущения стали притупляться, а затем и вовсе исчезли. Гобоян сделал надрезы ножиком на тыльной стороне каждой из ладоней Миши и вложил туда внутрь по лепестку цветка папоротника. Но Михаил уже не чувствовал боли. Он механически дожевал остатки листьев и взял в руки протянутый ему стариком белоснежный цветок. Его предстояло съесть целиком, после чего процедура посвящения считалась завершённой.

Миша равнодушно осмотрел перья красивого, словно дышащего лёгкими цветка. Неожиданно он ощутил тепло, идущее от растения прямо ему в руки. Цветок вздрогнул и легонько затрепетал как живой. Мужчина склонил голову к нему поближе и услышал еле различимые слова: – Не сомневайся. Прими меня в себя. Не противься зря.

Миша отпрянул, посмотрел на своих товарищей и те согласно закивали ему. Мол, всё верно. Делай, что говорят!

Неужели они тоже это слышали? – подумал Михаил. Затем закрыл глаза и положил цветок в рот.

***

Во дворце рахий царь Руперт забылся тревожным сном прямо в своём троне. Он вздрагивал и вскидывал длинные руки. Царю снились орды выходцев из Вырии, наводняющих мир живых. Толпы мертвецов врывались в города и поселения, где жестоко убивали всех без разбора. И, застыв у скалы своих предков, Руперт не мог этому помешать. Он только смотрел вниз и отсчитывал минуты, когда твари придут за ним и его семьёй в Раскопию. Царь сжимал в руке свой кривой меч и готовился к смерти.

Неожиданно сон прервался, ворвавшимся в него голосом: – Ваше величество, очнитесь!

Руперт открыл глаза и сел ровно на троне. Перед ним стоял его подданный, опираясь на высокий посох.

– Говори, Сирух. Ты всё видел? Ты видел его? – спросил царь.

– Я видел достаточно, мой повелитель. Это летун.

– Ты уверен?

– Сомнений нет. Это он.

– Скажи, наделён ли он нужной нам силой своих дарований?

– Пока об этом определенно судить невозможно. Но если вы хотите знать моё мнение, то – да. Этот человек может обрести достаточно могущества для выполнения любой миссии.

– Хвала небу! С бедой всегда приходит и надежда. Так пусть же нам будет сопутствовать удача не ошибиться с выбором.

***

Он пролетал над землей как птица. Контролируя все свои движения, по одному лишь желанию взмывая выше, либо опускаясь над кронами деревьев, едва не касаясь их руками. За густым частоколом смешанного леса началась пустошь. Земля сменила свой цвет с жизнерадостной зелени на бездушную серость почвы, вздымавшейся буграми, усыпанными камнями, что выползли из недр. По безжизненному серому ковру пустоши танцевали дервиши из песка, закручиваемые игривым ветром.

Совсем скоро безжизненная твердь оказалась обрезана изгибающимся змеиным телом реки. Её широкое полотно не отражало неба и сгрудившихся там облаков. Словно любое присутствие извне тонуло в ней без следа. Река была чёрной как смоль и бездвижной как дыхание смерти. Мужчина заметил одинокий дом, скособочившийся на её берегу. У дома виднелись две пришвартованные к земле лодки. Миша попробовал снизиться, но ветер отбросил его назад ввысь.

Затем с противоположного берега реки в него полетели красные точки, которые по мере приближения превращались в раскалённые до алого цвета камни. Мужчина увернулся раз, другой и насилу повернул вспять.

Вдогонку ему доносилось яростное рычание: – Мы прикончим тебя! Не суйся, летун!

Он дотянул до леса, где неожиданно утратил способность парить. Миша замахал руками, пытаясь ухватиться за воздух словно за выступ на горе, но пальцы не нашли опоры.

Он начал падать. Все быстрее и быстрее, пока… не открыл глаза.

Михаил лежал на траве во дворе старика Гобояна. Рядом на поленьях расположились Крос, Арис и сам старик, которые с любопытством вглядывались ему в лицо.

– Я знаю, – вымолвил Миша. – Я видел Вырию.

– Теперь твой путь должен соединиться с нашим намерением. Ты поймёшь, что очень нужен людям, – ответил Гобоян и ушёл в дом.

Глава 4. Свой.

На улицах Порога царила непривычная для этого времени дня суета. Через городские врата всё прибывали и прибывали люди, которые растекались по мощённым камнем и деревом артериям столицы. Кто-то исчезал с дорог, ныряя в двери многочисленных закусочных и питейных, кто-то застревал средь товарных лавок. Но большинство в едином порыве следовало к детинцу в сердце города. На лицах людей читалось любопытство. Да и как иначе, если по Одинте прокатились сведения о помолвке младшей из дочерей царя Властула и её отъезде по этому случаю из Порога.

Царь с семьёй жил в большом каменном замке, что вздымался островерхим строением в центре холма города. Сколько не силились подданные, увидеть членов царской семьи им это случалось считанное число раз. Древний обычай запрещал правителям показываться на люди и ступать на их землю, чтобы не утратить мнимого небесного величия. Лишь касте приближённых посредников из ближайшего круга было предписано передавать сведения во дворец и доносить оттуда наружу волю правителя. Желающих нарушить установленный порядок и выведать, чем живёт государь, ждало суровое наказание – ослепление, к которому могли быть добавлены залитые горячей смолой уши или вырванный у корня язык. Любое из вышеозначенных наказаний усмиряло любопытство. Другое дело, если возможность сунуть нос за таинственный покров власти возникала на законном основании. Или почти законном.

Сегодня дочь Властула отправлялась в Экурод, где её ждал жених, прибывший из северных земель другой страны людей – Палты. Согласно обычаям, молодые люди должны встретиться на нейтральной от своих замков земле, провести вместе день и ночь и после этого объявить о помолвке, либо, если по каким-то причинам союз оказывался невозможен – отказаться от него. В таком случае они оба изгонялись из людских земель в качестве пилигримов. Небесная царская кровь с той минуты считалась у них выпущенной, а новая не зашедшей. Отчего несостоявшиеся молодожены приравнивались к мёртвым, а значит, доступным для убийства. Более того, долг убить такие создания будто выродков, возлагался на каждого, кто их встретит. Располагала к этому и награда за доставленные головы жениха или невесты.

Очевидно, что выжить после этого удавалось немногим. Да и следовало признать, что за всю историю самодержавия случаи отказа от назначенного брака были единичными. Цена своеволия была явно завышенной. К тому же по древней традиции люди никогда не смешивали браков с представителями других народов земли. А человек мог полюбиться любой, это было лишь делом привычки. Время всех равняет, – говорили в народе.

Ходят слухи, что некогда некоторые из отверженных убегали так далеко, что люди не могли их найти. Сочиняли, что изгнанные молодые люди уходили в Вырию и там обретали настоящее жилище. Однако достоверных о том сведений не имелось, поскольку для короны дело было довольно деликатным и болтовня о том не приветствовалась. Впрочем, в сохранившейся памяти стариков теплились воспоминания о последних изгнанных, неких Дине и Сатоше, что были детьми правителей государств Палты и третьей страны людей – Лилты. Те отреклись от брака холодным утром зачинавшегося дня после проведённой вместе ночи. Якобы в ту ночь из окон башни, куда они были помещены, доносились песни на незнакомом людям древнем языке ворожбы и страшные звуки звериного рыка. После чего молодые появились наружу с отрешёнными лицами серого, как камень, цвета, произнесли слова отказа от союза и убежали в сторону гор. Поговаривают, что их нагнали охотники, но убитыми никто не видел. А сами охотники на третий день после несостоявшейся погони истекли у себя дома кровью без видимых на то причин. Старая история, в которой правды уже не сыскать.