Лети, не бойся

Вечером, когда солнце окрасило золотом венец крыши дома старика, Гобоян пришёл к Михаилу и принёс ему еды. Они вместе отужинали, и старик высоко оценил проделанную мужчиной работу.

– Ты на правильном пути. Нужно будет время, чтобы почувствовать себя здесь своим. Но ты это преодолеешь с лёгкостью. Ты даже не представляешь, насколько одарён от природы, – сказал старик.

– И всё же мне хотелось бы знать надолго ли я здесь? Смогу ли ещё увидеть свой прежний дом?

– Это неизвестно никому. Твой путь, каким бы он ни казался, ты сможешь пройти достойно, если примешь его, прежде всего, сердцем и перестанешь сомневаться в правильности. В твоей голове много вопросов. И, поверь мне, я знаю, что они требуют ответа. Но порой, чтобы узнать его, приходится прожить жизнь. Наверное, на это она нам и дана, чтобы мы находили ответы на вопросы: почему я живу так, а не иначе? почему я оказался именно тут? зачем я живу? Но на все них отвечает лишь тот путь, что оказывается пройденным до конца. Оставленные за спиной сады или руины на нём. И тогда важным становиться лишь то, укоряем ли мы себя за многочисленные ошибки или с удовлетворением оглянемся снова на содеянные дела. О том, почему путь прошёл именно по тем местам, что прошёл, и среди тех людей, что встретились на нём, поумневший в пути странник уже не спрашивает. Вот и ты перестань сомневаться. Ступай той дорогой, что встретилась. Если ты не изменишь своему доброму сердцу, а я вижу, что оно такое, не поддашься соблазну предательства, ты способен совершить что-то очень правильное. И потом, если ты снова спросишь судьбу, почему она распорядилась тобой так, что ты был вынужден оставить прежний дом, ты спросишь об этом без сожаления. И, возможно, тогда получишь верный ответ.

– Я очень надеюсь на то, что ты прав, Гобоян. Потому что за каких-то два дня я утратил опору в жизни, а новую обрести не успел. Произошедшее чудо заставляет в себя поверить, но разум так быстро не сдаётся. Он находит всему объяснения, в том числе, связывая излечение зрения с тайной операцией, и отметает прочь чёрных пчёл. Ему требуются доказательства повнушительнее купающихся ночью в пруду девиц.

– И я боюсь, что очень скоро ты их получишь, – тяжело вздохнул старик.

– Что ж, как бы то ни было, просто знай о том, что я доверился тебе. Прошу не предай меня.

Старик кивнул и не отвёл глаз.

– А где же великан? – Миша стал оглядываться, сбегая от прежней темы разговора.

– Не волнуйся, – старик усмехнулся, – Крос друг. Ты можешь доверять ему также как и мне. Мы с ним знакомы очень и очень давно. Он мой соратник во многих делах. И рядом с прудом, где тебя забирала русалка, он оказался не случайно.

– Тайны, тайны! Сплошные загадки, а не жизнь у вас, – Михаил откинулся на спину и зевнул. – Как я раньше жил без этого? – он прикрыл глаза и, не прошло и десятка секунд, как погрузился в глубокий сон, убаюкиваемый вечерними песнями птиц и стрекотом сверчков. И снилась ему большая солнечная дорога, которая вела его к месту, что он искал всю свою жизнь.

***

Миша продолжал жить у Гобояна. Впрочем, как старик и предсказывал, деваться тому всё равно было некуда. День за днём он всё ближе знакомился с миром, в котором очутился и, чем больше его узнавал, тем больше начинал искренне к нему привязываться. Благодаря покровительству Гобояна, Михаил чувствовал себя в деревне защищённым от чужих нападок. Он решил, что пришла пора строить отношения с соседями самостоятельно и сам пошёл к Алексе, поскольку верил, что действительно нанёс ему оскорбление тем самым непрошенным вторжением. Он сам вызвался отработать долг и исполнил намерение с наилучшим старанием. За два дня Миша перекопал прилегающий к лесу невозделанный кусок участка Алексы и помог его жене с оградой для курятника. Он помирился с Пропом, детям которого вырезал по забавной игрушке из березы. Вскоре про добрые дела и способности Михаила разнеслась весть по всей деревне, после чего каждый при встрече с ним уважительно здоровался, а молодые девушки застенчиво краснели и хихикали.

С помощью местного кузнеца по имени Свагор Миша изготовил себе инструменты и организовал в сарае у Гобояна настоящую мастерскую, где с огромным удовольствием занялся трудом, который знал и любил – изготовлением поделок из дерева. Благо разного материала для заготовок здесь хватало, а нужные растворы и краски ему помогал готовить старик из растений, толк в которых он знал лучше любой энциклопедии.

Михаил изготовил и себе и своему гостеприимному хозяину новую резную посуду с причудливым узором вьющегося плюща. Выварил ее в льняном масле, а затем обработал воском. Краски из лука, ромашки, того же льна и прочих доступных растений не были такими же яркими как синтетические, что Миша покупал в Златоусте, но выглядели довольно живыми. В любом случае его игрушки и поделки казались местной детворе, да и их родителям по-настоящему волшебными. Не прошло и десятка дней с того момента, как Михаил взялся за своё ремесло, а слух о его способностях облетел окрестные поселения.

В один из вечеров Гобоян был особо словоохотлив и немало рассказал Мише о своей земле. Он старательно начертил на песке план страны Одинты, в которой они находились с расположенными в ней деревнями и городами. Нарисовал дороги и границы, очерченные реками, лесами и горами. Вышло вот что:

Миша был впечатлен и тут же потребовал от старика обещания в скором времени провезти его по всей стране, но Гобоян увильнул от ответа. Сославшись на то, что всему придёт своё время, он устранился от дальнейших вопросов и удалился спать. А перед уходом заявил, что художник из него, увы, никудышный, поэтому стёр чертёж на песке, как будто его там и не было.

Но оброненное слово не вернуть. И с того дня Михаил невольно стал подмечать появление чужаков в деревне, с чем те приезжают и какие вопросы стараются решить. Смотрел, как его соседи собирались в путь на гружённых товаром повозках и завидовал им. Вскоре Миша узнал, что чуть ли не главным промыслом деревни, что охотно скупался на стороне, были ткани. Пользуясь случаем, Миша как-то раз попросил, запрягавшего лошадь Пропа, взять с собой на базар несколько Мишиных поделок. Попробовать сбыть их, если получится. Тот взял, а к вечеру привёз назад две тяжёлые медные монеты с изображенным на них профилем бородатого воина в шлеме.

Миша не мог оценить выгоды продажи, поскольку не знал цены товара, но очень обрадовался тому, что тот пришёлся кому-то по вкусу. Он поспешил домой и предъявил Гобояну полученный заработок в качестве взноса за потребляемую пищу и кров над головой. Не сказать, чтобы старик был доволен, но в ходе недолгого обмена мнениями был вынужден признать за Мишей право вывозить поделки на продажу. С того дня Михаил с удвоенной энергией принялся трудиться и при случае выезжал сам с попутчиками по окрестным сёлам и деревням для обмена собственных изделий на требуемые в хозяйстве товары.

Надо признать, что поселения Одинты были похожи друг на друга почти как две капли воды. Похожие дома с участками, перекрестье дорог, где образовывалась торговая площадь. На ней же возвышался традиционный позорный столб, служивший местом общественного судилища. Все они на первый взгляд казались одинаковыми и только тем, кто хоть раз оказывался к такому столбу привязанным, его было не спутать с другими никогда. И ощущения близости с местом позора забыть оказалось совсем не просто, что Миша мог подтвердить на собственном опыте.

Он уже почти ничем не отличался от жителей этого края. Лишнего веса у него не осталось, руки от работы загрубели, а мышцы окрепли. Зоркостью зрения он не уступал лучшим охотникам Одинты. И прищур голубых глаз на скуластом лице теперь возникал только от улыбки. К тому же Михаил начал отращивать бороду, что накинуло его внешности не только лет, но и брутального сходства с соседями.