Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 36



– Ты у него первый постоялец за десятки лет. Какие ещё тебе нужны доказательства? Ну а теперь в путь.

Фигуры людей, одна высокая и крепкая, как скальная глыба, и вторая, ссутулившаяся, значительно ниже ростом, двинулись в сторону чёрной полосы леса, очертившей горизонт. Вдалеке ухнул филин, и на его голос коротко отозвалась лиса. Луна взбиралась к своему апогею и разливалась по ковру поля серым светом.

***

Гобоян приоткрыл правый глаз. Сквозь мутную пелену слюдяного овала окна брезжил начинающий рассвет. Он услышал шаги и еле слышные реплики снаружи дома. Вернулись, – подумал старик. Затем закрыл глаза и погрузился назад в пучины сна.

Миша снова очнулся лежащим в стогу душистого сена. В том же самом, где он был днём ранее. События минувшей ночи ожили у него в памяти. Мужчина сел и осмотрел своё тело. Невредим. Чувствовал он себя уже второй день великолепно. Такого безупречного здоровья, а главное энергии в собственном организме, он не ощущал, пожалуй, с далёкого детства. Словно изнутри вымыли дочиста все препятствия, что засорили организм. Зрение стало чуть ли не идеальным.

В разломе приоткрытой двери амбара появилась несуразно большая голова Кроса, и что-то печально откликнулось в Мишиной утробе недобрым предчувствием.

– Ну и горазд ты, чужеземец, спать! – прогрохотал Крос и заразительно рассмеялся.

– Погуляли бы с моё, – возразил мужчина, – а сколько сейчас?

– Чего сколько?

– Который час?

– Солнце в зените. У нас днём работать принято. Так что поднимайся, перекуси, и принимайся за дело.

Миша побурчал, но подчинился. Следуя за великаном, он вышел на двор, где под деревянным навесом за небольшим столом сидел Гобоян. Михаил подошёл, поздоровался и накинулся на еду, будто увидал ту впервые за несколько дней. Блюда были не замысловатыми. Зелень, огурцы, картошка, холодное свежее мясо, чуть ли не таявшее во рту. Миша макал хлеб из муки грубого помола в пасту из хрена и зелени, с наслаждением отправлял его в рот и жмурился от остроты.

Насытившись, он привалился к стене и с трудом выдохнул. Огладил собственное брюхо и в очередной раз подивился тому, что лишний жир на нём таял как лёд на солнце.

– Налопался? – подмигнул Михаилу Крос, указывая на живот.

– Божественно! Обожаю деревенскую стряпню. Я как в детство возвращаюсь. Знали бы вы, как готовит моя матушка! Пироги у неё – чистый антистресс! Лишь пузо с них разносит. Я на них свою талию променял, – захихикал Миша. – А здесь поправился! Не возьму в толк, каким образом.

Гобоян невозмутимо посмотрел Михаилу в глаза: – А ещё какие-нибудь недуги исчезли?



– Конечно! Зрение. Раньше был слеп как крот. А теперь без очков, а вижу прекрасно! У вас что здесь – лечебный курорт? Если такой существует – это невероятная ценность! Вы только подумайте, сколько можно было бы заработать де…

– Во-первых, крот не слепой. Не обижай беззащитного зверька, а во-вторых, -Гобоян перебил Мишу, затем переглянулся с Кросом, подошёл к гостю вплотную и припал ухом к его груди. – Они действительно уходят! – удовлетворённо закончил он.

– Кто уходит? – удивился Михаил.

– Чёрные пчёлы. Так их зовут. Проклятые создания, появившиеся чуть ли не одновременно с сотворением мира. Когда они селятся в человеке, тот начинает хворать. Они облюбуют себе какое-нибудь местечко в теле и начинают в нём плодиться. Где человека сглазили, туда они и приходят. Если у того нет сил сопротивляться, по малолетству ли, или ещё по множеству причин, то конец. Пчёлы станут охотно размножаться дальше и могут до смерти заесть беднягу.

– Это что, значит у меня пчёлы? – испуганно воскликнул Миша.

– Да. И их было довольно много.

– В большинстве своём пчёлы не приходят сами. Их натравливают злые люди, – добавил Крос. – Возможно, ты кого-то обидел, Миша, или перешёл дорогу колдуну. Те могут из человека решето сделать. Наделать в нём отверстий величиной с куриное яйцо. И тогда в каждую из этих дыр зайдут чёрные пчёлы. Человек этак может и за день сгинуть. Я видал такое.

– Чаще дырки в несчастных остаются по вине родных, – вновь заговорил старик. – Те повинны в том, что тащат от детей всю силу на себя. Обнажают их перед вторжением. Случись повод, и пчёлы воспользуются беззащитностью ребёнка… Однако причин твоего заражения мы не знаем. Но волноваться больше нет необходимости. Пчёлы от тебя уходят. День-два и покинут совсем. Для нашего воздуха они слишком слабы. Вероятно, на тебя их напустил никчёмный человек, слабак. Возможно даже, что по ошибке. Такое случается. Ты их и сам бы выгнал, если бы перестал сомневаться во всём и просто начал работать над телом и душой. Но, запомни, здесь, в наших местах, такого слабого заражения уже не встретишь. Наш народ крепок. Оттого и подход к ним иной. Хочешь выжить – теперь тебе следует опасаться местных пчёл. Тех, что с тёмной стороны подле Вырии. Те тебя нынешнего за день в могилу положат. Пчёлы это страшное, первобытное зло, Миша. Нельзя их недооценивать и потакать своим слабостям тоже нельзя. Чтобы им противостоять, надо быть сильным, очень сильным. Ты здесь не гость, а мишень!

Михаил посмотрел на великана и тот с абсолютно серьёзным лицом кивнул.

– Ну вот, вместо того, чтобы поддержать человека после тяжёлой ночи, вы на меня снова страхи наводите, – промычал мужчина.

– Это лишь первый урок. Держись, Миша! Судьба тебе вернула здоровье и молодость, но отныне за них придётся бороться, – подмигнул Гобоян. – Твои тело и дух потребуют ежедневной закалки!

      До вечера Михаил колол дрова и складывал их штабелями за сооружённое ограждение. Несмотря на то, что физический труд не входил в число его любимых занятий, дело неплохо спорилось. Работа давалась легко и даже с наслаждением от происходящего. Мужчина замечал, что время от времени снаружи у ограды останавливались люди понаблюдать за ним. Они смеялись и качали головами. Но никто не переступал границы участка дома. Миша махал колуном, затем, приметив гостей, прерывался и, размазывая стекающий по груди пот, кивал зрителям: – Что, мол, уставились? Есть вопросы?

Однако никто вопросов не задавал. Миша уже уловил, что Гобоян не только пользовался уважением соседей, но и внушал им некий страх. Старик вне всяких сомнений обладал специфическими знаниями о природе края и, Михаил не исключал того, что был местным знахарем. Вполне вероятно, что отныне мужчина мог пользоваться иммунитетом в деревне и не сильно волноваться за собственную шкуру. Повторения истории у столба, скорее всего не будет. Во всяком случае до той поры, пока Гобоян того не захочет сам. Противостоять ему будет не просто.

Миша оглянулся на Кроса, что ковырялся вместе со старцем в копне травы у амбара, и попытался представить возможный поединок с великаном. Однако, что он не выдумывал, всё одно кончалось свёрнутой Мишиной шеей.

      Пока мужчина работал, он ни разу не вспомнил о прежней жизни. С каждым часом она становилась всё дальше от его мыслей и всё меньше цепляла сравнением с нынешней реальностью. Будто улепётывающие чёрные пчёлы уносили воспоминания с собой в неизвестность. Незаметно для него настоящее довольно скоро заполонило собой все уголки и закоулочки разума. И как ни странно Миша уже стал получать удовольствие от новой действительности. Радовался растущей в нём силе и сноровке. Свободе от таявшего на глазах груза не столько лишнего веса, сколько всей накопленной тяжести представления о себе самом. Пребывая в монотонном труде на дворе старика, вдыхая напоенный ароматами разомлевших на солнце трав воздух, ему как-то разом стало понятно, что он постоянно был чем-то озабочен прежде. Был скован надуманными запретами, именуемыми комплексами, которые отчего-то потеряли теперь свои основания. С огромным удовольствием он ощущал теперь себя без этой давящей грудь ответственности за дела, которые не имели никакого значения для его жизни. Для его настоящего призвания. Так что же это было ранее? Жалкая куча уловок скрыть себя от мира, спрятаться в некоем деятельном бездействии? Наконец-то, с уходом пчёл он стал как очищенный от ядовитых примесей раствор. Кристально чистая жидкость в наполовину освободившемся стакане. Теперь он готов наполниться новым содержанием.