Страница 12 из 20
Его мудрость не знала границ, он, как утверждает легенда, наставлял Соломона, направлял советами Александра Македонского. Он страж земного рая и источника бессмертия. И сам бессмертен{23}.
Величайшая личность! Как мудрец и покровитель странников Хызр – старик с посохом. Как хранитель источника он – цветущий юноша. Старика и юношу связывает одно – бессмертие. И он действительно обрел бессмертие в памяти людей. Так проявила себя человеческая благодарность этому человеку.
Кубат аль-Хидр. Храмовая гора. Иерусалим. XVII в. Фото А. Шивы.
Эта изящная постройка венчает массивное сооружение, возведенное на месте, где, по преданию, останавливался Хызр
Мусульмане почитают его наравне с христианами, их легенда похожа на греческую и латинскую. В ней новые подробности: Гиргис (Джирджис), или Эль-Худи (Эль-Худер), – современник пророка Мухаммеда. А потому сюжет предания слегка изменен, чтобы связать его с религиозным каноном.
Здесь Аллах посылает Гиргиса к правителю города Мосул с призывом принять истинную веру. Владыка отказывается и приказывает казнить Гиргиса. Однако Аллах воскрешает казненного и вновь посылает его к правителю. Его казнят во второй раз, и опять Аллах возвращает ему жизнь. В третий раз пришел он к царю, чтобы исполнить свою миссию. «Тогда правитель приказал сжечь его, а пепел развеять над рекой Тигр. Но по воле Аллаха Гиргис восстал из пепла, а властитель и его приближенные были истреблены»{24}.
Искренняя вера в чудодейственную силу святого порождала новые легенды. Так, еще в XIX веке путешественники видели мусульманскую «часовню» на берегу моря возле города Сарафенд, посвященную Эль-Худеру, в ней не было усыпальницы, только ниша.
Столь необычное отступление от мусульманских канонов местные жители объясняли так: «Эль-Худер не умер; он летает по всей земле, и везде, где он появляется, люди возводят такие “часовни”».
Хызр и Александр Македонский (на заднем плане) у вечного источника жизни. Персидская миниатюра. Художественная галерея Уолтерса. Балтимор. США. XVI в.
В Турции и поныне отмечают праздник Георгия, а при Османах по дворцовому указу в этот день совершали ритуальный выгон коней султана на пастбище.
Поныне в Стамбуле (Константинополе) в мечети Айя-София время от времени является Георгий, он по ночам ведет не видимый людям бой с черными силами. К утру на стене мечети остаются пятна крови – следы той войны. Кровь вытирают, а пятна проступают вновь. Уже в другом месте.
Люди, видевшие это чудо, помнили о нем до конца своих дней.
Какие разные Георгии… Непохожие. Как и люди. У каждого народа, почитающего его, воин – свой, отличный от других. И вместе с тем он у всех един… Почему?
Думаю, объяснение надо искать в глубине и необъятности образа. Его непостижимую безграничность выразительно передает другая московская икона – из коллекции Исторического музея.
Святой Георгий стоит на молитве Богу Небесному, держа в руках свою отрубленную голову: «Видишь, что сотворили беззаконные, о Слово? Ты видишь главу, ради Тебя отсеченную».
По-моему, нет образа сильнее. Здесь сила духа и преданность вере, жизнь и смерть – все переплелось в своем неразрывном единстве, имя которому Человек.
Голос забытой Родины
Я твердо держался позиции, Георгий и его деяние интересны только такими, какими замечены Богом. В их сюжете ничего нельзя менять! Даже одну букву. Иначе они не будут святыми и потеряют божественность…
Его могилу я впервые увидел ночью. В Москве, во сне. Правда, не успел рассмотреть, как она выглядит, но теперь твердо знал, она существует… Голос в ночи указал, где искать. Вещий сон? Возможно.
Тайна влекла, как прекрасная незнакомка, желание разгадать ее порой перерастало в страсть, подчиняя себе силы, время и воображение. Хотя, как уже говорилось, начинал я не с Георгия. Великая Степь, голос забытой родины манил, как неоткрытый остров влечет путешественника.
С каждым годом, с каждой поездкой Степь проникала в сознание, будила генетическую память. Увлеченный деяниями предков, я, подобно старателю, по крупицам, годами вылавливал в реке Времени наше драгоценное прошлое – нашу рассыпавшуюся память: Азербайджан, Башкортостан, Казахстан, Северный Кавказ, Сибирь, Татарстан, Украина, Южная Россия…
География поиска ширилась и росла. Желая восстановить далекие исторические события, я написал несколько книг о своем народе – о тюрках.
Так продолжалось бы долго, пока однажды… Неоткрытые острова, они и в самом деле существуют для того, чтобы их открывали. Голос забытой родины и услышал я в том вещем сне. Книги, поездки, бессонные раздумья не прошли даром, информация, копившаяся годами, дала свою выборку событий. Разрозненные линии поиска сложились в рисунок, в ту самую картину, которую наяву не увидишь.
Голос в ночи, позвавший в дорогу, не был случайностью…
Казалось бы, умер человек, значит, есть его могила. Однако для святого Георгия это утверждение потеряло смысл: на сегодняшний день известны шесть его захоронений. Или больше? Впрочем, можно назвать еще тридцать шесть – ни одно из них не связано с биографией святого, ни одно не согласуется с историческими документами его эпохи. Просто кому-то захотелось, чтобы в его городе была святыня. И все.
Исторический курьез? Нет! Христиане хранят десять голов Иоанна Крестителя, и каждый храм настаивает на подлинности своей реликвии. Так что шесть могил одного человека – не предел{25}.
Историки Церкви сложившуюся ситуацию не называют курьезом, они ссылаются на несовершенство человеческого ума… Возможно, они правы. Тем более, давно замечено, что нет такой мысли, к которой нельзя привыкнуть.
Однако меня образ Георгия все больше поражал не только своей многогранностью, но и гнетущей неизученностью: примитивные церковные шаблоны чередовались с высокой поэзией, вульгарный вымысел – с серьезными рассуждениями.
Я твердо держался позиции, что Георгий и его деяние интересны только такими, какими замечены Богом. В их сюжете ничего нельзя менять! Даже одну букву. Иначе они не будут святыми и потеряют божественность… Реальный Георгий, его настоящий подвиг влекли меня все дальше по пути в неизведанное.
Поначалу я не придерживался географических границ, собирал информацию, складывая в свой архив все подряд, что связано с Георгием. Но когда в руки попали записки Фавста Бузанда, границы поиска стали конкретней{26}.
Автор «Истории Армении» застал эпоху Великого переселения народов – видел, как степная культура становилась достоянием Европы, как она доминировала на континенте, и… не понимал, что происходит. Мне же, географу, ответ казался очевидным.
Ян Вермеер. Географ. 1668–1869
Шла экспансия. Шла своим чередом. В те годы предводители гуннов уверенно сидели в седле, им подносили дань правители Рима и Византии, Китая и Персии. Монархи искали расположения царя гуннов, под пятой которого лежал весь остальной мир – от Байкала до Атлантики. Они, гунны, диктовали мировую политику.
Записки Фавста Бузанда охватывали период, когда тюрки утверждали себя на Кавказе. Заканчивалось третье столетие после рождества Христова, начиналось четвертое… Приближалось время, которое называют «темными веками», о нем в кругу историков говорят неохотно. А именно тогда Кавказ, как известно, считали частью Алтая{27}. Для тюрков он становился священной землей, «вторым Алтаем».
23
Подробнее см.: [192. С. 99–101].
24
Подробнее см.: [47] [192. С. 99–101].
25
Приводя примеры из хроник Западной церкви, автор пишет: «Во многих случаях количество образцов одной и той же реликвии было неправдоподобно велико, например, у Иоанна Крестителя оказалось больше десятка голов» [213. С. 243]. Было время, когда чуть ли не каждый монастырь выступал обладателем той или иной «библейской» святыни, на сомнительность их происхождения не обращали внимания. Способ обретения «святыни» тоже не имел значения в глазах христиан. Подробнее см.: [213. С. 242–244].
26
Время почти ничего не сохранило об авторе, даже дат его жизни. Анализ текста показывает, что автор жил в IV–V веках. В произведении отсутствует хронология, что обычно для сочинений той эпохи, их цель была в описании деяний конкретных правителей. Поэтому отсчет времени начинали с момента восхождения на престол той или иной персоны. Фавст Бузанд рассказал о событиях, происходивших при разных царях, в том числе и при Тиридате III (~ 286–330).
Второе, что отличает повествование, – влияние фольклорной традиции на стиль изложения. Обилие подробностей, которых, возможно, и не было, личные оценки автора снижают историческую ценность записок, однако именно эти особенности и позволяют отнести произведение к древнейшим литературным памятникам, передающим дух того времени.
Меня заинтересовал рассказ автора о великом Просветителе Армении Григории (сыне Анака), о его детях – Аристакесе и Вртанесе. Они были потомками парфянских царей. Особое любопытство вызвали строки о сыне Вртанеса – юном Григорисе, «обладавшем прекрасной наружностью, исполненном духовных добродетельных достоинств». Подробнее см.: [80. C. 8–15].
27
См.: [117. Т. IV. С. 327].