Страница 18 из 25
В феврале 1968 года приободренные The Valentines выпустили свой первый сингл с оригинальным материалом, психоделическую песню в ритме вальса под названием Why Me?, и еще один такой же робкий трек I Can Hear The Raindrops.
Ребята оставались популярными в родном Перте, благодаря чему Why me? вошла в Топ-30, но провалилась во всех остальных региональных чартах Австралии, включая их новый дом – Мельбурн. Несмотря на это, они продолжали играть столько концертов, сколько Дайман мог для них организовать, и в июне записали в Сиднее каверы на песню Soft Machine Love Makes Sweet Music и на старую композицию Ванды и Янга, созданную для The Easybeats, Peculiar Hole In The Sky. Они звучали немного лучше, чем предыдущий сингл группы, и в итоге вошли в Топ-20 в Перте и Аделаиде, но все еще не были популярными в Мельбурне и тем более в рамках всей страны. Тридцать лет спустя Винс Лавгрув написал на своей странице на My Space: «Мы пережили голод просто ради этого часа на сцене, мы получали мощнейший заряд адреналина от нашей аудитории. Мы, к сожалению, не достигли каких-то особых музыкальных высот на старте, а просто жили в свое удовольствие; наш персонаж олицетворял собой секс, наркотики и рок-н-ролл. Я говорю об этом как о факте, не обязательно как о поводе для гордости».
Пришла пора перемен, как в самой музыке, так и в имидже, на этот раз они перешли с тяжелого рока, концепции которого придерживались с того момента, как приехали в Мельбурн, на поп-музыку. Яркие костюмы группы с прозрачными рукавами вдруг стали нормой, как и новая прическа Бона. Поначалу его расстраивало то, что на его руках все еще можно было увидеть татуировки – не самый лучший внешний вид для фронтмена, который хочет понравиться аудитории девочек-подростков. Он пробовал гримировать их, но тон стирался, как только начинал потеть. Брайн Кадд вспоминает, что видел музыкантов в те времена: «Они выходили на сцену в абсолютно потрясающих желтых костюмах и выглядели, как пухлые уточки».
Наконец в марте 1969 года их песня My Old Man’s A Groovy Old Man, еще один трек Ванды и Янга, стала национальным хитом в австралийских чартах. Музыканты планировали выпустить ее в День святого Валентина, но запись была не в приоритете у выпускающей компании, поэтому вышла три недели спустя. My Old Man вместе с простой, почти народной песней Ebeneezer стали одними из немногих записей The Valentines, в которых присутствует чистый вокал Бона в качестве основной линии. После этого у них вдруг стало очень много входящих заявок на организацию выступлений, они стали играть по два сета в день: сначала шоу для несовершеннолетних молодых фанатов, а позднее – для более взрослой аудитории. Они наконец-то стали зарабатывать деньги. Конечно, недостаточно, чтобы обеспечить себе безбедную старость в огромных загородных коттеджах, но достаточно, чтобы больше не ютиться в одном домике, а расселиться по отдельным жилищам.
Go-Set взяли интервью у Винса, в котором он сказал, что секрет успеха The Valentines лежит в основном в их с Боном взаимодействии на сцене. «Я популярнее Бона, – говорил он напрямую. – Но он поет намного лучше, чем я пел и буду петь когда-либо. На самом деле, я думаю, что он наиболее недооцененный вокалист в Австралии».
Группа распределила роли с учетом наличия двух фронтменов. На выступлениях ранним вечером, на шоу в стиле кабаре, придуманных, чтобы понравиться поп-аудитории, они исполняли свои слащавые хиты наряду с каверами, подобными Build Me Up Buttercup. Потом происходило перевоплощение, и в каком-нибудь рок-баре Мельбурна звучали каверы на песни Led Zeppelin и Rolling Stones. Бон тусовался с еще одним старым приятелем из Перта Билли Торпом, который теперь являлся фронтменом собственной группы The Aztecs и даже отрастил волосы, чтобы воплощать собой то, что ближе к его сердцу. Торп описывал Бона того времени как «чертового сумасшедшего» и рассказывал Клинтону Уокеру о том, как тот все время принимал наркотики и пытался поймать кайф от всего, что употреблял, начиная с бутылки виски.
«Был Бон – певец в кабаре, который ходил в смокинге и при галстуке, а был Бон, который сидел за сценой с Билли и его ребятами, курил траву, напивался в хлам, выпрыгивал на сцену и выл», – говорили окружающие.
Однажды вечером Бон сказал Торпу, что он под кайфом: «Ты знаешь, что я это сделаю, и я это сделаю».
Разделение Бона и The Valentines достигло своего пика в их следующем хите с банальным, но легко запоминающимся детским мотивом, Nick Nack Paddy Whack. На обратной стороне пластинки, однако, была записана Getting Better, с музыкой гитариста Уина Милсона и текстом Бона. К тому моменту это было лучшее, что The Valentines когда-либо записывали. Там были и быстрый рифф, и душевный вокал Бона. Благодаря этой композиции The Valentines попали на обложку Go-Set. Их крутили на радио всю зиму.
Раньше окружающие воспринимали The Valentines как «хороших и невинных», однако этому пришел конец, когда в сентябре их арестовали за хранение марихуаны. Хотя в полиции так и не раскололись, кто сдал группу, сами музыканты подозревали ребят-конкурентов, которые завидовали растущему успеху The Valentines. Копы появились на новой репетиционной базе The Valentines, бывшем серф-доме на пляже в Мельбурне, и арестовали всех, хотя на самом деле курили только Винс и Бон. Остальные, напротив, отрицали, что кто-либо вообще употреблял травку.
Впервые два вокалиста опозорились перед всей группой и практически находились на грани изгнания. Еще один показательный случай произошел в отеле Crest в Сиднее после очередного выступления. «Это был первый раз, когда мы все обкурились, – вспоминал Винс. – Клавишник пригласил нас к себе покурить траву». Все закончилось тем, что «все забились в угол комнаты и умирали от смеха». Они пытались противостоять такому эффекту, поэтому пошли в ближайший бар и напились. «Но даже на следующее утро мы все равно оставались укуренными». Остальные члены группы были возмущены таким поведением, что еще больше рассмешило тех, кто был под кайфом.
В результате ареста вся группа оказалась в одной лодке, включая тех, кто никакого отношения к этому кутежу не имел. Как и в последующем деле в Джелонге, все пятеро были признаны виновными в хранении и употреблении марихуаны, и каждый получил так называемое «отложенное наказание» в 150 долларов в случае повторного нарушения закона.
Более страшным при этом был запрет на участие в программе GTK на телеканале ABC. Группа попыталась извлечь пользу из ситуации и наскоро организовать кампанию по легализации марихуаны. Они даже сменили сценические костюмы на простые джинсы и футболки.
Затем музыканты уехали из Мельбурна и обосновались в Сиднее. Когда они выступили в качестве гостей The Easybeats, которые отмечали свое возвращение на австралийскую сцену после успеха в Великобритании на телешоу ABC, Бон был очень счастлив. Они с Винсом выложились в тот вечер на полную в престижном месте Caesar’s Palace. Группа сорвала мощные овации, как только участники вышли на сцену. Стиви Райт поднял палец вверх, показав им «класс» после их кавера на песню Led Zeppelin Whole Lotta Love на одном из их ночных выступлений.
The Valentines были практически единственной группой поздних шестидесятых, выступавшей за легализацию «легких наркотиков». Оптимизм сохранялся вплоть до Нового года. Они ожидали, что их следующий сингл тоже станет хитом. Песня Juliette была почти полностью написана и спета Боном. В отличие от всех остальных композиций, которые группа когда-либо рассматривала для стороны А на пластинках, Juliette была медленной акустической поп-балладой, которая сопровождалась струнным оркестром и по стилю напоминала музыку группы Bee Geez. Благодаря этому треку The Valentines должна была обогнать все австралийские группы, включая The Easy-beats. Песня вышла в феврале 1970 года. Но вопреки ожиданиям, она не стала «лебединой». В те времена проходил ряд судебных споров, в результате которых была приостановлена трансляция местных австралийских песен на радио. В связи с этим на фоне международных хитов Juliette не произвела никакого впечатления ни в местных, ни в национальных чартах. Она была «похоронена» практически сразу же после выхода и превратилась в величайшее разочарование всей музыкальной карьеры Бона. Он стал озлобленным, изолировался от группы. В чем смысл стараний, если ваши лучшие хиты даже не могут поставить на радио? Бон отчаивался. Винс тоже стал всерьез задумываться о жизни «после группы». Он говорил: «Тогда публика оценивала нас скорее по имиджу, чем по музыкальной составляющей, поэтому мы и затерялись».