Страница 37 из 44
Князья Ромодановские
Князья Ромодановские происходят от последнего, пятого, сына Федора Андреевича Стародубского, Василия Федоровича. Прозвище они получили от одного из своих селений, Ромоданова, вероятно, потому, что считали его главным и почему-либо важным в своем уделе569.
О первом представителе рода, удельном князе Василии Федоровиче Ромодановском, мы знаем только из родословных, которые дают ему семерых сыновей: Василия, Ивана Телеляша, Семена, Юрия, Федора, Михаила и Бориса, князей Ромодановских, но уже не удельных. О них, как князьях невладетельных, мы говорить не будем. Но по поводу их служебной карьеры нельзя не сказать два-три слова. Дело в том, что владетельные князья, лишаясь своих владетельных прав – вследствие внешнего давления или добровольно, – предпочитали становиться и действительно становились под руку сильного московского великого князя. Но можно ли считать это явление, как это делает большая часть наших историков, так сказать, безысключительным? Конечно нет, как мы видим на князьях Стародубских. Мы уже упоминали, что один из князей Кривоборских служил боярином у новгородского архиепископа; знаем и об одном князе Ромодановском, что он служил у одного из московских удельных князей. Так, о Василии Ромодановском, судя по времени (конец XV в.), сыне Василия Федоровича, первого и последнего удельного князя Ромодановского, в духовной грамоте Михаила Андреевича, князя Верейского (умер в 1485 г.), говорится, что он дает к Спасу в «Ондроников монастырь» на Москве село Лучинское «опрочь тое земли Можжоелники [а может быть, «можжоелника», т. е. песчаного пространства, покрытого можжевельником], чем есми пожаловал своего боярина, князя Василия Ромодановскаго». Итак, Василий Ромодановский почему-то предпочел служить боярином удельного князя Московского, а не великого, как и Кривоборский – боярином владыки Новгородского. Какие к этому были побуждения – нравственные, экономические или какие-нибудь другие – сказать трудно.
В заключение обозрения князей Стародубских перечислим отдельные самостоятельные фамилии в том порядке по времени, в каком они выделялись из своих главных центров, так как до сих пор мы перечисляли их только по старшинству потомков Андрея Федоровича Стародубского, с которого единоцелое Стародубское княжество начало делиться на мелкие самостоятельные уделы.
1. Пожарские. 2. Ряполовские. 3. Палицкие. 4. Голибесовские. 5. Ромодановские. 6. Пестрые. 7. Тулуповы. 8. Кривоборские. 9. Льяловские. 10. Осиповские. 11. Стригины. 12. Гундоровы. 13. Ковровы. 14. Неучкины. 15. Гагарины. 16. Небогатые. 17. Хилковы. 18. Татевы.
Удельное княжество Галицкое
Галич, теперь уездный город Костромской губернии, стоит на низменном юго-восточном берегу Галицкого озера у подножия амфитеатром возвышающихся холмов570. В XIII–XIV вв. он был центром Галицкого удельного княжества, имевшего, так сказать, самостоятельную династию князей из рода Юрия Владимировича Долгорукого. Но в начале второй половины XIV в. Галич присоединен был к владениям Московского княжества, и с этого времени до конца существования, как удельного княжества, управлялся князьями из рода Ивана Даниловича Калиты, то составляя самостоятельный центр княжества, то сливаясь с другим каким-нибудь княжеством удельным в руках одного лица.
О времени основания Галича до нас не дошло никаких известий. Произвольные догадки по этому вопросу так и остаются догадками, в некоторых случаях, впрочем, более или менее близкими к истине.
Обычно те города Северо-Восточной Руси, время основания которых неизвестно, с большими или меньшими натяжками считают основанными Юрием Долгоруким только потому, что многие древние города Ростовско-Суздальской области действительно основаны этим князем. Но при этом упускается из виду, что последующие князья также основывали города там, где уже были поселки, появившиеся, всего вероятнее, вследствие свободной колонизации того или другого края славянами еще задолго до Юрия. Основание таких городов совпадает с началом порабощения Руси татарами, более крупным событием, которое отвлекало внимание летописцев от таких сравнительно незначительных явлений, как образование городов из поселков, тем более что эти города, незначительные в первое время после возникновения, росли медленно и, следовательно, только тогда могли обращать на себя внимание летописцев, когда с ними связывалось какое-нибудь значительное событие.
С вопросом о времени основания Галича связывают вопрос о его, так сказать, национальном происхождени, следовательно, о финском или славянском названии. Что Костромская область, где Галич явственно обозначился в XIII в., в седую старину была населена финским народом мерей, в этом, кажется, никто не сомневается; тем не менее некоторые исследователи стараются доказать это больше убедительно, чем география начальной летописи, и делают на этот счет более или менее остроумные заключения и сопоставления, которые, однако, только догадками пока и остаются.
Протоиерей Диев, известный в местной ярославской литературе не очень крупными статьями по истории и археологии, разрешая вопрос, какой народ в древние времена населял Костромскую землю, приходит к выводу, что ее населяла меря571. Но к тому же выводу, имея в виду даже одну только этнографию начальной летописи, приходят и другие, касавшиеся того же вопроса. Впрочем, о. Диев необыкновенным сравнительно с другими решением этого вопроса хочет, кажется, устранить некоторые факты, подрывающие мерянское происхождение Галича. Распространенное мнение об основании и неизвестных нам по происхождению городов Северо-Восточной Руси Юрием, который давал им названия городов любимой им Южной Руси, само указывало на то, что и костромской Галич получил свое название от Галича южного. Но последователи мнения о мерянском происхождении Галича должны решить в свою пользу еще другой вопрос, чтобы остаться при своем мнении: если название костромского Галича финское, то какого же происхождения название южного Галича, несомненно старейшего, чем Галич костромской?
Не сомневаясь в том, что Геродот, за пять веков до Р. X. проживая в Ольвии, мог точно разузнать, какие народы обитали к северу от Эвксинского Понта, прот. Диев в сказаниях отца истории находит ответ на поставленный вопрос. Геродот говорит, что за сто лет до похода Дария на скифов, следовательно, около середины VI в. до Р. X., народ невры, живший в верховьях Днестра по направлению к Днепру, из-за множества змей оставил свои жилища и соединился за Доном с будинами572. Татищев, неизвестно на чем основываясь, утверждает, что во время похода Дария невры с меланхленами и антропофагами от Дона ушли далее на север573. Указав на эти данные, о. Диев говорит: «Что народ Меря то же, что и Невры, в этом нельзя сомневаться, потому что Ростовское озеро называется (называвшееся?) Меря, от народа сего имени, называлось и Неро; город Нерехта, в старину Нерохть, получивший наименование от Мери, в простонародии доселе называется Мерехтою». Таким образом, одноплеменностью мери и невров о. Диев объясняет одноименность обоих Галичей, т. е. тому и другому городу, по его мнению, название дано одним и тем же народом. Не говоря уже о том, что слово Галич не заключает в себе ничего такого, почему нельзя было бы признать его славянским, трудно представить, чтобы невры, полубродячий народ, могли оставить после себя устойчивые названия мест и урочищ. Сам вопрос о Геродотовых южнорусских народах еще не настолько выяснен, чтобы из неопределенного и неизвестно откуда взятого Татищевым известия о движении невров от Дона к северу заключать о тожестве невров и мери, опираясь только на случайное, может быть, сходство слов: невры, Неро, меря, Нерехта, Нерохть, Мерехта. Но, желая доказать мерянское происхождение Галича, указывают на существующее и теперь в Нерехте какое-то таинственное элтонское наречие (элтыш на этом наречии – безмен; значит, элтонский язык – язык безменников), как остаток мерянского языка, кажется, то же наречие, которое другие называют эмманским574. Гр. Уваров говорит, что этому таинственному языку многие города Костромской стороны обязаны своим названием. На элтонском наречии «галь» значит «многолюдный», и вот готово происхождение названия Галич: «многолюдный город». Но почему же нельзя тут видеть случайного сходства? Наверное, во многих нисколько не родственных с финским языках найдутся слова, сходные со словом «Галич» хоть одной своей частью, которую можно принимать за корень слова. В Испании есть провинция Галиция, в Малой Азии – река Галис (ныне Кизиль-Ирмак); сюда же можно присоединить и Галилею Палестины; может быть, и в Африке у какого-нибудь народца, например у кафров, найдутся подобные слова. Но из этого еще не следует, что мы должны искать происхождение названия Галич где-нибудь в Испании или Африке: в противном случае мы рискуем впасть в филологическое «чаромутие» Лукашевича и Вельтмана. Повторяем, в слове «Галич» нет ни одного элемента, не позволяющего считать его за чисто славянское слово, как и все другие прилагательные на «ич». (Отчего, например, не производить Галич от галка, прилагат. галичий, в краткой форме галич?)