Страница 7 из 8
И я сама теперь знала, насколько я маленькая. Только пусть больше ничего не
делает. Иначе я не выдержу. Но ему было плевать. Я ощутила, как поршень
внутри двинулся взад-вперед, натянутость стала еще невыносимей. Никакой
ласки или нежности. Не касается меня, не гладит. Ничего из того, что я могла себе
представить в сексе. Ни одного поцелуя или слов утешения. Только грудь мою
иногда сжимает ладонями. Он думает только о себе. Двинулся еще раз, сдавливая мои ноги. Это ведь закончится когда-нибудь. Не может длиться вечно…
Тетя говорила, что рано или поздно все имеет свой конец и боль тоже. Но моя
казалась мне бесконечной. Каждая секунда – столетие.
Каждый толчок, как раскалённым железом по внутренностям. Не могу
привыкнуть, не могу подстроиться, не могу ничего. Дышать не могу. Только
хватаю ртом воздух, а он не поступает в легкие, и мне кажется, я задыхаюсь.
Приподнял за затылок, привлекая к себе.
– Я тебя трахаю, а не убиваю, поняла? Дыши и на меня смотри.
Приоткрыла глаза и вздрогнула от того, что его две черные бездны настолько
близко и в них мое отражение мечется от ужаса и боли. Трахает… он меня
разрывает, имеет, как последнюю подстилку, хотя и знает, что я не такая. Уже
знает. Его лицо вблизи очень гладкое и матово-бледное. Кожа обтянула
выступающие скулы, и черная борода приоткрывает красиво очерченный рот. Он
сжимает челюсти при каждом толчке, выдыхая со свистом.
– Да. Вот так. Уже лучше.
Кому лучше? Только не мне… Мне уже никогда лучше не станет. Тело все еще
дрожало от напряжения. Пока не перестала думать об этом, не обмякла в его
руках, и страдание начало отступать, ослабевать, как будто мое лоно уже
привыкло к этому поршню внутри. Он начал двигаться сильнее, быстрее, а я
запрокинула голову и так и смотрела на перевёрнутое окно номера, чувствуя, как
колышутся мои волосы и стонет под нами стеклянный стол, подпрыгивает моя
грудь и как жжет там внизу, где его член входит в меня, и у меня все огнем горит
от каждого толчка, а ноги свело судорогой от того, что он так сильно развел их в
стороны.
Рано или поздно все прекратится и… он уйдет. Услышала, как Хан что-то
прохрипел на незнакомом мне языке, как сильно врезался в меня, замер и тут же
вышел, на живот потекла липкая горячая жидкость под его протяжный низкий
гортанный стон, он уткнулся лицом мне в грудь, содрогаясь в конвульсиях
оргазма. Какое-то время так и стоял, вздрагивая и тяжело дыша. Поднял голову и
посмотрел на меня, усмехнулся уголком рта.
– Красивая Птичка. Не зря заплатил.
Потом встал с пола, послышались шаги, хлопок двери и звук открываемой
воды. А я не могу даже пошевелиться. Ноги свести вместе не могу. Мне стыдно, больно и хочется исчезнуть. Сдохнуть хочется прямо здесь.
Глава 5
Приподнялась с трудом, скрещивая дрожащие колени. Волосы на лицо упали.
Я не уверена, что смогу дойти потом до душа. У меня болят ноги и там… там как
будто клеймо поставили, а бедра изнутри мокрые, и я знаю, что это моя кровь. Что
теперь будет? Он ведь уйдет? Как я Паше в глаза посмотрю после всего? Я ведь
могла кричать и сопротивляться? Могла… а я струсила и позволила. Надо встать, вымыться и уехать отсюда. Забыть, как страшный сон.
Хан вышел из душа. Остановился. Я голову подняла и сквозь слезы на него
посмотрела. Стоит возле ванной, обмотанный полотенцем, расставив сильные, длинные, покрытые черными волосами ноги. На икрах тоже татуировки. Издалека
не видно, что там набито. Какая мне разница… пусть просто оденется и уйдет.
– Чего сидишь? В душ иди.
На него не смотреть, только на пол. На ковер. Попробовала встать, но ноги
подогнулись, и я чуть не упала. Не успела ничего сделать, как он на руки
подхватил и отнес в ванну, поставил под душ и воду открутил.
– И грим весь смой. Мне без косметики нравится. Мыла поменьше, чтоб собой
пахла.
Я долго смывала с себя кровь и его семя, глядя, как розовая вода, закручиваясь, убегает в сток. Потом с ужасом потрогала себя там в поисках чего-
то ужасного, ран или разрывов, но ничего не нашла кроме саднящего, болезненного ощущения, что его член все еще во мне и ужасно чувствительной, растертой плоти. Вот и все. Вот он, мой первый раз. Ничего ужасней я
представить себе не могла.
Села на край ванной и тут же встала – промежность сильно болела. В саму
ванну упали белые розы, которыми были обложены углы. Какая насмешка.
Черными надо было обложить. Я надеялась, что пока буду мыться, это животное
уйдет. Он уже получил, что хотел. Я ему не нужна. Глупая и наивная идиотка, я
надеялась, что все кончилось. В дверь сильно постучали.
– Давай быстрее. Ты утонула?
О Боже. Он здесь? Что ему еще надо? Пусть убирается.
Но я все же вытерлась, выбралась из ванной на дрожащих ногах и вышла.
Остановилась в дверях, судорожно сглотнув слюну, увидев, как Хан развалился
на постели, обмотанный полотенцем, и бросает в рот виноградины. Занял собой
почти всю постель, резко контрастируя с белыми простынями темной, смуглой
кожей. На его груди поблескивают капли воды. Особенно ярко смотрится мокрый
черный тигр. Такое тело обычно ставят на обложки журналов. Но мне оно внушает
ужас, а не восхищение, особенно его орган под полотенцем.
– Сюда иди, – похлопал по покрывалу, и мне стало плохо, я ощутила, как
побледнела и закружилась от страха голова. Если он меня сейчас еще раз тронет, я точно умру.
– Ты слушаешься и у тебя все хорошо, помнишь, Птичка?
Кивнула и, придерживая полотенце, подошла к постели. Легла возле самого
края, отвернувшись от него, поджав ноги.
– Ко мне повернись. – перевернул меня, и я легла на другой бок, глаза
закрыла. Не хочу смотреть на него.
– Как тебя зовут?
– Вера.
– Глупое имя.
Наверное, да… глупое. Вера. Я верила, что моя первая брачная ночь и мой
первый раз будет самым прекрасным… и вместо этого получила адский кошмар.
Протянул руку и содрал с меня полотенце.
– Я люблю, когда женщина голая и всегда доступная.
Снова перехватило дух от ужаса, что он возьмет меня опять.
– Хватит трястись. Трахать тебя сейчас еще раз не буду. Я спать хочу.
Уже через минуту до меня донеслось его спокойное дыхание. Но облегчения
не наступило. Стало мерзко и страшно. Что будет завтра? Как же шоу? И где
Паша? Почему он так и не пришел за мной?
Утром меня наконец-то отпустят, и все закончится. Скорей бы наступил
рассвет. Но я и понятия не имела, что все только началось.
Я смотрела на него, как он спит, и не решалась пошевелиться. Мне казалось, этот
зверь тут же уловит любое колебание воздуха и сцапает меня своими огромными лапами, одна из которых лежала у него на груди, а вторая рядом со мной, расслабленная, большая, с выделяющимися загрубевшими костяшками. Слабый свет ночника освещал его мощные
пальцы с белыми полосками шрамов на фалангах и ладонях, с татуировками в виде колец
из шипов и гвоздей. На среднем – толстый перстень без единого украшения. Перевела
взгляд на спокойно вздымающуюся грудь, настолько рельефную, словно ее прорисовали
масляными кистями. Вблизи, под лапами тигра и чуть ниже видно точки, полосы, выпуклые линии. Его тело покрыто шрамами. Они хаотично разбросаны по всей
поверхности. Одни светлые, одни темные или яркие.
Я как будто увидела, как его могучие руки сворачивают головы и ломают кости.
Стало опять невыносимо страшно. Я должна попытаться сбежать. Обратиться в полицию
или к охране отеля. Но вначале найти Пашу. Убедиться, что он жив.
Медленно привстала, стараясь не издать даже шороха. Осторожно опустила ноги на
ковер. Прошла на носочках к ванной, взяла махровый халат и натянула на голое тело.