Страница 25 из 40
Мировым корифеем по части анестезии, в том числе и творцом спинномозговой анестезии, а именно она почему-то и была применена в отношении Фрунзе, в те времена был знаменитый германский хирург профессор Август Бир. Вполне возможно, что он действительно был очень известным и хорошим хирургом мирового уровня. Но все дело в том, что именно он своей спинномозговой анестезией именно в 1925 г. отправил на тот свет трех очень известных как в Германии, так и за ее пределами лиц: президента Германии Фридриха Эберта, всемирно известного акушера-гинеколога Эрнста Бумма и крупнейшего германского магната тех времен Тиссена. Что касается Э. Бумма, то, вполне возможно, что он «до кучи» попал в эту тройку «заанестезированных». Но того же не скажешь в отношении Ф. Эберта и Тиссена.
Президента Германии «заанестезировали» именно тогда, когда Запад стал готовиться к освобождению «духа войны» против СССР – ведь Троцкий своей публикацией на Западе так называемого «завещания Ленина» просигнализировал, что пора начать подготовку к новой мировой войне против России. И Запад услышал этот сигнал.
Несмотря на то, Эберт был типичным социал-демократическим оппортунистом, к 1925 г. он уже явно мешал Западу. Во главе Германии необходимо было ставить совсем иную личность – личность, способную на серьезное оживление реваншистских и милитаристских сил, которую уважала бы хотя и куцая, но имевшая колоссальное влияние на внутреннюю политику страны германская армия, то есть рейхсвер.
И когда Эберта «заанестезировали», то именно тогда, несмотря на весьма преклонный возраст, президентом Веймарской Германии был избран генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, прославленный у себя на родине полководец Первой мировой войны. А тут и упоминавшиеся выше Локарнские соглашения подоспели…
Тиссена же, судя по всему, «заанестезировали» за его яростное и очень эффективное сопротивление любым попыткам Запада содрать с Германии астрономические репарационные платежи.
Так вот и спрашивается, не «бесценный» ли «опыт» по «заанестезированию» важнейших пациентов с помощью спинномозговой анестезии Августа Бира был использован для убийства Фрунзе в форме «естественной смерти из-за не выдержавшего слабого сердца» прямо на операционном столе?! Очень уж все смахивает на использование именно германского «опыта». А кто мог посоветовать применить такой «опыт»? Едва ли стоит сбрасывать со счетов Троцкого и его людей. В российской медицине всегда хватало (и хватает) его соплеменников[80], в том числе и разделявших его взгляды.
В свое время в ответ на сетования С.М. Буденного по поводу «нелепой» смерти близкого друга Сталина Артема (Сергеева; его сын стал приемным сыном Сталина, вырос до генерала артиллерии, скончался в 2012 г.) Сталин заметил: «Если случайность имеет политические последствия, то к такой случайности нужно присмотреться». Что ж, давайте воспользуемся мудрым советом Иосифа Виссарионовича и посмотрим не только к каким последствиям привела выдаваемая за случайность смерть Фрунзе на операционном столе, но и на каком политическом фоне это произошло.
Судите сами. 16 октября 1925 г. были подписаны Локарнские соглашения, выпустившие на свободу «дух войны» против СССР, а 31 октября на операционном столе погибает – используем современный термин – министр обороны огромного государства рабочих и крестьян, ставшего, впервые в истории человечества на путь строительства социализма.
В ноябре 1925 г. начальником Генштаба стал только что вернувшийся из Германии Михаил Николаевич Тухачевский – самый что ни на есть «питомец» Троцкого. В результате хладнокровно организованных убийств – сначала Котовского, которого сменивший Троцкого Фрунзе планировал назначить себе замом, а затем и самого Фрунзе, положение Тухачевского на посту и.о. начальника штаба было закреплено настолько, что он уже как начальник штаба, то есть без приставки «и.о.», достался К.Е. Ворошилову, сменившему Фрунзе.
И едва лишь это произошло, сразу, чтобы завуалировать операцию по продвижению Тухачевского на один из высших военных постов в государстве и вообще отвлечь внимание от случившегося, кто-то запускает слух о том, что-де Сталин якобы причастен к смерти Фрунзе!
Впоследствии выяснилось, что слух появился в результате того, что Троцкий через К. Радека и других своих сторонников «подрядил» заурядного писателя Бориса Пильняка быстренько слепить «Повесть непогашенной луны». Впоследствии сын Пильняка-Вогау – Борис Андроникашвили – писал, что «сопоставив повесть с воспоминаниями ближайших друзей и сподвижников Фрунзе… нашел в них много общего… обнаружил даже совпадение отдельных реплик», и это, мол, «укрепило… веру в то, что отец получал материал из ближайшего окружения полководца».
Трудно сказать, отдавал ли себе Борис Андроникашвили отчет в том, что он написал. Однако очевидно, что отец его написал эту повесть по заказу и, более того, данный заказ сохранял свою силу в течение многих десятилетий. Иначе что должно означать тотальное совпадение деталей и даже реплик в мемуарах, которые были изданы уже после смерти Сталина?! Конечно, сын и не мог написать по-иному, иначе пришлось бы открыто признавать, что отец выполнил заказ злейшего врага России и СССР – Троцкого.
Впрочем, не беда, что он сделал половинчатое признание. До уровня 100 % исторической правды его признание довел крупный партийный работник, а затем редактор газеты «Известия» и журнала «Новый мир» Иван Михайлович Гронский, который на старости лет (после соответствующей отсидки в ГУЛАГе) вспоминал: «Содержание “Повести непогашенной луны”, по словам Пильняка, было ему подсказано троцкистами – А.К. Воронским, К.Б. Радеком и В.В. Полонским. Последний напечатал ее, не согласовав с двумя редакторами – И.И. Скворцовым-Степановым и А.В. Луначарским. Этой повестью троцкисты намеревались нанести удар по руководству партии. Частично это удалось. По поводу этой повести я беседовал с Радеком и Воронским, ссылаясь на устное заявление Пильняка в разговоре со мной. Оба они подтвердили правильность заявления Пильняка. Я назвал повесть Пильняка идеологической диверсией».
Более того. Последующее поведение Пильняка свидетельствует о том, что он прекрасно понимал, что и с чьей подачи он натворил. В момент публикации своего «творения» он смылся – именно смылся! – из СССР в Китай. А что ему было делать в Китае? Ведь не синолог же, то есть не специалист по Китаю, и даже не сотрудник спецслужб или Коминтерна. Разве что отсидеться, пока в Москве гнев не пройдет?!
А гнев, мягко говоря, был очень даже не маленький. Было принято специальное, жесткое постановление Политбюро от 13 мая 1926 г. насчет Пильняка и его подлого опуса. Между тем, чтобы выехать в Китай и уже в мае прочитать там свое произведение, он должен был самое позднее в марте сдать готовую рукопись в редакцию журнала – это, во-первых. Во-вторых, он должен был заранее подать все документы на выезд, получить китайскую въездную визу, а китайцы, между прочим, в те времена очень любили волынить с выдачей виз. И это не говоря уже о том, что он должен был направиться туда от какого-нибудь ведомства СССР, ибо по-другому тогда за границу не выезжали. Какого ведомства? Кто и как конкретно помог ему в этом, не говоря уже о том, что зачем? Ведь Пильняк не был, подчеркиваю, хотя бы даже начинающим синологом, чтобы его отправлять в Китай, тем более в столь срочном порядке. Увы, но на эти вопросы ответить точно невозможно – время ушло, свидетелей никаких, доказательств в архивах тоже нет. Остается только догадываться…
А теперь, положа руку на сердце, попытайтесь хотя бы самим себе честно ответить на один вопрос: разве в интересах Сталина было устраивать гибель министра обороны, пускай и не во всем полностью соглашавшегося с ним, в условиях, с одной стороны, едва только начавшейся военной реформы, а с другой – столь резкого обострения международной обстановки?
80
Слава богу, что абсолютное их большинство – это исключительно порядочные люди, превосходнейшие специалисты, которые свято чтут клятву Гиппократа. Более того. Они в немалой степени составляют золотой фонд отечественной медицины.