Страница 8 из 57
в) членов-корреспондентов,
г) ученых сотрудников,
д) практикантов,
е) аспирантов»[52].
С. Стрекопытов пишет, что конференции Академии созывались «для информации о ее работе», «решение всех принципиальных научно-организационных вопросов находилось в компетенции Ученого Совета, а повседневное же решение текущих дел осуществлялось Правлением»[53].
Судя по документам, Правлению действительно были отданы дела административно-хозяйственные, повседневным регулированием деятельности ученых занимались Президиумы секций и Ученый совет Академии, но конференции созывались отнюдь не только «для информации» о работе Академии, а для решения основополагающих, принципиальных вопросов научной жизни.
Именно ежегодная конференция являлась, согласно Уставу, высшим органом научного управления ГАХН, то есть изначально Академия исповедовала демократические принципы. На конференциях с правом решающего голоса присутствовали все действительные члены. То есть важнейшие решения функционирования Академии принимались не бюрократически выделенной, тем более – назначенной структурой, а научным составом.
Органом же непосредственного руководства всей научной деятельностью ГАХН был Ученый совет, собиравшийся не реже двух раз в месяц. На три года избиралось Правление, ведавшее административно-хозяйственными делами, финансовыми сметами, повседневной текучкой и пр.
Президиум ГАХН работал на постоянной основе, собирался не менее двух раз в месяц, и в перерывах между конференциями именно Президиум был тем рабочим органом, на плечи которого сваливались все текущие проблемы учреждения, от обсуждения научных планов и отчетов секций, выхода книг, рассмотрения просьб о командировках и утверждения зарплат до ремонта старого паркета либо роялей, покрытия центральной лестницы особняка ковром, приобретения хозчастью Академии стульев и принятия в штат очередного дворника либо столяра.
Устав утверждал порядок зачисления в штаты ГАХН. Существовало правило: на замещение вакансии объявлялся открытый конкурс с обязательной публикацией информации в газетах и пр. Прием новых сотрудников, начавшийся на конкурсной основе, завершался на общем собрании. Кандидатуры представлялись для утверждения голосованием на Ученом совете. Кандидат знакомил (возможно, рассылал заранее) со своим curriculum vitae, списком научных трудов, ему могли задавать вопросы и пр. «От избираемых требуется представление подробных жизнеописаний и ученых трудов», – сообщалось в § 20 Устава[54]. Что, как мы видим, не имеет ничего общего с практикой зачисления в штат в позднесоветское время.
Оставалось в Уставе 1926 года и Положение о Почетных членах, появившееся еще в 1924 году.
Итак, важные черты двух первых уставов связаны с демократическим устройством академического сообщества, включавшим непременное публичное обсуждение научных биографий новопринимаемых членов. Цели научных работ были индивидуальны, определялись исследовательскими интересами ученых.
Посещение было свободным, учитывалась лишь научная дисциплина, то есть появление книг, статей, докладов и прочих традиционных результатов работы. Сотрудник, в течение года не выпустивший книги, не прочитавший ни одного доклада, не опубликовавший статьи, отчислялся из штата. (Так в 1923 году пришлось покинуть РАХН А. О. Богуславскому, позднее сумевшему вернуться в Академию.)
Административное устройство Академии. Финансирование, штаты, зарплаты, командировки, выпуск журналов и книг (издательство, типография). Прочие важные элементы организации учреждения (рабочие помещения, библиотека, книжный киоск, концертный зал и пр.). Быт сотрудников
Где располагалась РАХН? Как уже было сказано, сначала ей выделили всего-навсего три комнаты на Остоженке и зал заседаний на Пречистенке. В дальнейшем, благодаря крепнущей авторитетности ГАХН как экспертного учреждения и неустанным хлопотам руководства, она получила здание бывшей Поливановской гимназии (Пречистенка, 32) вместе с прилегающими к ней флигелями.
За счет чего жила Академия, чем определялось положение сотрудников?
ГАХН финансировалась государством, была бюджетным учреждением, находившимся в ведении Главнауки Наркомпроса. Сотрудники делились по разрядам: наивысшим был 17‐й (член Президиума Академии, заведующий отделением либо секцией). Научные сотрудники относились к 16‐му либо 15‐му разряду, машинистки числились по 12‐му, уборщицы – по 6-му. Дворник шел по 4-му разряду. При этом прием на работу столяра мог быть специальным пунктом повестки заседаний Президиума[55].
Когда в июне 1923 года заведующий финчастью РАХН сообщает о «падении курса товарного рубля на 9 %»: за июнь – со 127 рублей 8 копеек до 105 рублей 60 копеек, за август – со 195 рублей 15 копеек до 177 рублей, – это имеет прямое отношение к жалованью сотрудников, которое также пропорционально уменьшается – «за недостаточностью отпускаемого Наркомпросом кредита». На сентябрь 1923 года товарный рубль (величина, ежемесячно определяемая Комиссией при московском Отделе труда) исчисляется уже в «совзнаках» и составляет 426 рублей, и в этом месяце Наркомпрос выделяет «на содержание личного состава Академии 4144 червонных рубля»[56]. Ставки сотрудников соотносятся как 1:8, другими словами, Президент Академии получает в восемь раз больше дворника.
Зарплаты сотрудникам не были высоки, они обеспечивали лишь сравнительно скромное существование, и такое положение сохранялось до самого конца. Заслуживающим внимания является выразительный документ о доплате недостающей суммы в счет «удержаний по государственному налогу с сотрудников Академии» за май 1924 года: «Академия препровождает при сем 1 рубль 50 копеек твердой валютой»[57]. Когда при разгроме Академии Шпету в газетных статьях инкриминировали «кумовство» и «рвачество»[58], средняя зарплата действительного члена Теасекции составляла менее 100 рублей, а часть сотрудников и вовсе получали 60 рублей в месяц.
Хотя ведомости на зарплату сотрудникам и именовались «требовательными», испытывающий настоятельную необходимость в поездке куда бы то ни было ученый нередко хлопотал о «безденежной командировке», из чего можно заключить, что с финансами в Академии никогда не было слишком хорошо.
30 октября 1923 года о работе за прошедший месяц отчитывается местком РАХН. Мы узнаем, что он объединяет сто человек. Среди бесспорных достижений месткома отмечается то, что «удалось сохранить оплату труда в полной союзной ставке в товарных рублях. Средняя зарплата выразилась в сумме 2,8 червонных рубля»[59]. Распределены, как обычно, льготы по коммунальным платежам и льготные трамвайные билеты, каковых оказалось совершенно недостаточно. В тот же день отчитывается и библиотека в лице заместителя заведующего Н. И. Пожарского.
Академия располагала обширной, известной в Москве библиотекой, созданной с нуля. А. И. Кондратьев пишет, что в начале 1922 года по постановлению Луначарского ей была передана библиотека бывшего Литературно-художественного кружка и ряд библиотек и собраний (библиотека Долгоруковых, Кампанары[60] и др.)[61]. Чуть позже, с ликвидацией Книжного фонда Наркомпроса в ведение РАХН было передано его книжное собрание[62].
С течением времени библиотека превращается в книжный склад, так как фонды все прибавляются, а штаты и помещение не прирастают. Поэтому время от времени Академия расстается с частью книжных богатств – то отдавая «старые иностранные книги» из подвала, то снабжая изданиями театральные библиотеки Москвы и Ленинграда.
52
Там же. Л. 2–3.
53
Стрекопытов С. ГАХН как государственное научное учреждение // Вопросы искусствознания. Журнал по истории и теории искусств. XI. (2/97). С. 9.
54
Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 87. Л. 4.
55
Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 51. Л. 1–3.
56
Протоколы № 1–18 заседаний Президиума Теасекции РАХН. 16 апреля – 25 сентября 1923 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 20; либо: Протоколы № 1–16 заседаний Президиума РАХН и материалы к ним. 9 сентября 1924 – 11 июня 1925 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 40. Л. 28.
Денежная реформа осени 1922 года, призванная вернуть стабильность финансовой системе страны, вызвала к жизни новую единицу – червонец. Обеспеченный золотом и реальными товарами, к 1924 году червонец вытеснил обесценившиеся «совзнаки». Его эквивалент в рублях менялся: с конца 1922 по конец 1923 года курс червонца рос, затем, будто заразившись инфляцией, стал падать. На 1 января 1923 года курс червонца был равен 10 рублям 4 копейкам, 1 января 1924 – уже 5 рублям 92 копейкам, 1 января 1925 – 5 рублям 81 копейке. В 1922 году средняя зарплата рабочего составляла до 30 рублей по золотому курсу. Чуть позже (1927) цены на продукты были таковы: белый хлеб – 20 копеек за килограмм, топленое масло – 1 рубль 50 копеек, сахар – 79 копеек, селедка – 37 копеек.
Это значит, что зарплата в три червонца не обеспечивала жизнь и людям требовалось совмещать несколько мест службы.
57
Материалы по зарубежным связям <Академии> 5 мая – 31 июля 1924 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 55а. Л. 17.
58
Бачелис И. «Бессмертные» от мертвых идей. Академия Художественных наук в плену у реакционеров. Требуем вмешательства пролетарской общественности // Комсомольская правда. 1929. 20 февраля (№ 42). С. 2.
59
Месячные отчеты отделений и секций <Академии> за 1923/1924 г. // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 30. Л. 26–26 об.
60
Сведения о книжных собраниях Долгоруковых и Кампанари (в имении Урусово кн. Волконских Тульской губ.) не отысканы.
61
Кондратьев А. И. Российская Академия Художественных Наук // Искусство. 1923. № 1. С. 445.
62
Акт передаточной записи Книжного фонда, датированный 3 мая 1923 года, сообщает, что, помимо собственно книжного собрания, насчитывающего около 120 000 книг, альбомов, журналов и брошюр, во владение РАХН переходят и помещения, где впредь эти книги будут обитать: пять жилых особняков по Новинскому бульвару (к ним присоединяются еще и четыре гаража). Здесь же перечень предметов меблировки, среди которых конторки и бюро, стеллажи и непременные для библиотек стремянки и лестницы. Вместе с простыми крашеными полками и стенными шкафами с отломанными дверцами в помещения Академии переезжают книжные шкафы палисандрового дерева и белый раздвижной стол Александровской эпохи, книжный шкаф красного дерева с золотыми полосками и шкаф в три дверцы Павловской эпохи, две люстры, несколько бра, кресла с диваном – вещи, помнящие прежнюю жизнь и старых хозяев (ранее все они состояли на учете Музейного отдела Книжного фонда). См.: Материалы по ликвидации Книжного фонда. Окт. 1922 – июнь 1923 // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 12. Л. 7, 8–8 об.; либо: Материалы по ликвидации Книжного фонда Наркомпроса РСФСР и передаче его в ведение РАХН // Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 13.