Повелительница волн

– Ночная вечеринка на развалинах реджии? – переспросила Нила. – Ты что же, и впрямь думаешь, будто мы тебе поверим? Это же национальный памятник!

– Так вот мы где! А мы-то думали, что плывем в Коледжио! – воскликнул Язид и покосился на Махди. – Навигатор из тебя никакой.

Нила ясно видела, что Язид сочиняет на ходу, пытаясь отвлечь внимание от того, чем они в действительности занимались.

– Послушай, мне действительно пора, – сказала Серафина. Обычно она хорошо умела скрывать свои чувства, но сейчас даже она не могла притворяться.

– Подожди, Серафина. – Махди явно запаниковал. – Мне в самом деле жаль. Ты обижена, я знаю, но…

– О нет. Со мной все в порядке, Ваше Высочество, – возразила Серафина, смаргивая с глаз слезы.

Махди покачал головой.

– «Ваше Высочество»? Эй, Серафина, это же я.

– Да, так и есть. Кажется, Лючия была права, – тихо проговорила Серафина, качая головой. – Не волнуйтесь об этом, Махди. Со мной все прекрасно. Я бы обиделась… если бы мне было до вас хоть какое-то дело.

9

– Доброе утро, Ваше Высочество!

– Доброе утро, принцесса!

– Всего вам самого наилучшего в этот счастливый день, Ваша Милость!

Собравшиеся в Большом зале придворные кланялись и улыбались. Серафина благодарила их, милостиво принимая благие пожелания, а сама едва удерживалась от слез. У нее было разбито сердце. Она отдала его Махди, а тот его уничтожил. Принц оказался не тем, за кого себя выдавал, оказался бесчувственным и жестоким, и принцесса больше не желала его видеть.

Серафина быстро плыла в парадный зал своей матери, в котором та решала государственные дела: принцесса собиралась обо всем ей рассказать. Она знала: ее обручение – это вопрос политики, но, несомненно, в такой ситуации никто не станет принуждать юную русалку выйти замуж за прохвоста вроде Махди.

Когда Серафина добралась до парадного зала, охранники ее матери поклонились и распахнули перед принцессой двери. Три из четырех стен зала от пола до потолка были выложены мерцающим перламутром и украшены высокими мозаичными панелями: на них кусочками янтаря, кварца, лазурита и малахита были искусно выложены портреты королев Миромары. Под потолком висели двадцать массивных стеклянных люстр: каждая была восьми футов в диаметре и вмещала тысячи крошечных шариков с лавой. В дальнем конце зала, на аметистовом помосте, высился золотой трон, имевший форму морского веера. Стену за троном покрывало дорогостоящее зеркальное стекло.

Зал пустовал, а это означало, что Изабелла, скорее всего, работает у себя в приемной. Это обрадовало Серафину: возможно, ей удастся хотя бы пять минут поговорить с матерью наедине.

Размерами приемная значительно уступала парадному залу. Все строго и практично: массивный рабочий стол, несколько стульев и полки, заставленные каури со всевозможной информацией: от прошений до протоколов Парламента. В этот кабинет допускались только члены семьи Изабеллы и ее ближайшие советники. Подплыв к двери, Серафина заметила, что створка слегка приоткрыта, и уже хотела было потянуть ее на себя, как вдруг услышала голоса.

Мать была не одна. Серафина заглянула в щелку и увидела дядю Валерио, а также нескольких высокопоставленных министров. Граф Орсино, министр обороны, пристально разглядывал висевшую на стене карту Миромары – империи, простиравшейся от Гибралтарского пролива на западе, захватывавшей Средиземное море и раскинувшейся до Черного моря на востоке.

– Не знаю, есть ли здесь какая-то связь с недавними набегами, Ваша Светлость, но не далее как этим утром в Венецианском заливе заметили какой-то траулер. Это одно из судов Бяменесьо, – сказал Орсино. Выглядел он изможденным, взгляд усталый, словно министр давно не спал.

Валерио, до сего момента смотревший в окно, сцепив руки за спиной, выругался при упоминании имени Бяменесьо.

Это имя знал любой житель Миромары. Рейф Яото Бяменесьо был терраходом. Он командовал флотилией рыболовецких судов, в которую входили в том числе траулеры – суда, тянущие за собой по морскому дну огромные тяжелые сети. Они захватывали огромное количество рыбы и уничтожали все на своем пути, включая тысячелетние коралловые рифы. Были в его флотилии и суда для ярусного лова: они выбрасывали в море длиннющие лески с многочисленными крючками. Эти орудия убивали не только рыбу: на крючки насаживались тысячи черепах, альбатросов и тюленей. Бяменесьо это нисколько не заботило; его команда вытаскивала лески и выбрасывала утонувших животных и птиц за борт, словно мусор.

– Не думаю, что траулер как-то связан с набегами, – заговорила Изабелла. Голос ее звучал напряженно, на лице проступили озабоченность и усталость. – Налетчики забрали всех до последнего жителя деревень, но оставили дома нетронутыми. Сети Бяменесьо разрушили бы все постройки.

– Также нам доложили о Хищниках: их заметили в районе, где произошел набег, – сказал Орсино.

– Хищники забирают ценности, а не русалок. Они просто мелкая шайка грабителей, слишком малочисленная, чтобы похитить население целой деревни, – категоричным тоном заявила Изабелла.

«Интересно, откуда у нее такая уверенность», – удивилась Серафина. Хищники такие таинственные, про них почти ничего не известно.

– Бяменесьо здесь тоже ни при чем: он терраход, а от этого племени нас защищают чары, – сказал Валерио. Он покинул свое место у окна и плавал взад-вперед, с трудом сдерживая злость. – Это все происки Ондалины. За набегами стоит Колфинн.

– Мы не знаем этого наверняка, Валерио, – возразила королева. – Нужны доказательства.

Министры быстро преглянулись. Серафина знала: ее мать и дядя редко сходятся во мнениях.

– Ты забыла, что адмирал Колфинн нарушил Соглашение об обмене? – напомнил Валерио.

Соглашение об обмене было заключено между двумя подводными державами после войны за подводный хребет Рейкьянес. Согласно этому договору, стороны обменивались королевскими детьми. Десять лет назад Людовиго, младший брат Изабеллы и Валерио, был отправлен в Ондалину в обмен на сестру Колфинна, Сигурлин. Предполагалось, что Дезидерио тоже отправится в Ондалину, а Астрид, юная дочь Колфинна, приедет в Миромару. За неделю до предполагаемого совершения обмена адмирал Колфинн прислал письмо, в котором, не объясняя причин такого решения, отказывался прислать дочь в Миромару.

– Вдобавок, – продолжал Валерио, – мои информаторы сообщают, что в Лагуне заметили шпионов Колфинна.

– Колфинн еще не сообщил нам, что побудило его нарушить Соглашение об обмене. Возможно, этому есть объяснение, – заметила Изабелла. – А присутствие ондалинских шпионов в Лагуне – это не новость. Каждое королевство посылает туда своих шпионов. Мы и сами…

– Мы должны объявить войну, и немедленно, – прервал королеву Валерио. – Мы уже подвергаемся нападениям. Я неделями об этом твердил, Изабелла.

Услышав слова дяди, Серафина вздрогнула.

Сидевшая в кресле Изабелла подалась вперед.

– Дезидерио прислал гонца с посланием, он пишет, что ничего не обнаружил – ни армии, ни артиллерии, ни одного ондалинского солдата. Я не решусь начать войну, основываясь на таких шатких обвинениях, да еще не посоветовавшись с Советом шести.

Валерио фыркнул.

– Это ты-то не решишься? Если ты и дальше будешь пребывать в нерешительности, Совет шести очень скоро превратится в Совет пяти!

– Я никому не позволю на себя давить, Валерио! Здесь правлю я, потрудись не забывать об этом! Я пекусь не о своей жизни, а о жизни моих подданных, многие из которых погибнут, если разразится война! – закричала Изабелла.

– Когда разразится война! – загремел в ответ Валерио. Он развернулся и в ярости смахнул со стола большую раковину, та ударилась о стену и разбилась вдребезги.

В комнате сделалось очень тихо. Королева и ее брат прожигали друг друга гневными взглядами.

Граф Бартоломео, старейший советник Изабеллы, поднялся со своего стула. Он выступал судьей в подобных спорах еще с тех пор, когда Изабелла и Валерио были детьми.