Повелительница волн

– М-м-м, – промычала Нила, впиваясь в конфету.

Маталийская принцесса ела слишком много сладкого, она всегда так делала, когда нервничала – вот как теперь. Серафина наверняка спросит про него, это уж как пить дать. Что же ей ответить?

Нила потянулась – лежать на мягких водорослях было очень приятно – и стала смотреть вверх, в освещенную далеким солнцем воду.

– Как здорово наконец-то оказаться здесь, – сказала она. – Поездка была одной сплошной нервотрепкой. Драконы, на которых мы ехали, пугались при виде любой гуппи. Морские слоны, тащившие наши сундуки, дважды понесли. Я не могла спать, мне постоянно снились кошмары.

– Вот как? Что же тебе снилось? – спросила Серафина.

– Я уже и не помню, – ответила Нила. Она прекрасно помнила, но не хотела об этом говорить. Приснится же такая глупость. – У дядюшки Байлаала просто крыша поехала на почве Хищников. Все ждал, что Кархариас, их главарь, того и гляди выскочит откуда ни возьмись. А ведь дядюшка даже не знает, как этот самый Кархариас выглядит, да и никто этого не знает.

– Так на вас никто не напал? – встревожилась Серафина.

– Нет, все обошлось, ведь с нами было столько стражи. И все-таки я тебе передать не могу, как я обрадовалась вчера вечером, увидев шпили Лазурии.

– Как хорошо, что ты здесь, Нила, – сказала Серафина. – Не представляю, как бы я отправилась на докими, если бы тебя не было рядом.

Серафина все еще не спросила про него. Хорошо. Может, удастся оттянуть неприятное объяснение.

– Как успехи с заклинанием? Нервничаешь? Что наденешь? – спросила Нила.

– Так себе. Очень. Не знаю, – ответила Серафина.

Нила села, спугнув подплывшую было стайку любопытных игл-рыб.

– Не знаешь, что наденешь? Как же так можно? Я думала, к докими готовятся несколько лет!

– Мое платье – это дар Миромары. Над ним трудится лучший портной королевства. Только моя мать видела платье до испытания. И потом, платье тут не главное, – сказала Серафина.

– Что может быть важнее платья?

– Я буду творить заклинание, а не участвовать в конкурсе красоты. Это, знаешь ли, серьезное мероприятие.

– Подружка, нет ничего серьезнее конкурса красоты. Жизнь – это один большой конкурс красоты. По крайней мере, моя мама всегда так говорит, – заявила Нила. – Не могу дождаться, так хочется поскорее показать тебе мое платье. Оно просто непреодолимо. Темно-розовое сари: полотно из морского шелка, а по верху и низу юбки – отделка из крошечных кусочков перламутра, нашитых на тюль. Я хотела, чтобы оно было ярко-синего цвета, но моя тетя настояла на розовом. Я его сама сделала.

– Неправда.

– Правда. Клянусь. Только тс-с-с, никому не говори. Знаешь ведь, как с этим обстоят дела в Матали. Не дай боги, особа королевских кровей вдруг надумает рукодельничать, – грустно сказала Нила.

– У тебя неприятности с родителями? – спросила Серафина, сочувственно глядя на подругу.

– Это еще мягко сказано. Мы неделями из-за этого ругались. Скандал века. Держу пари, я съедала по двадцать коробок зи-зи ежедневно.

Нила мечтала стать дизайнером, но ее родители ни за что не позволили бы своей дочери такое баловство (как и любое другое). Ведь она же маталийская принцесса, а маталийская принцесса должна красиво одеваться, хорошо выглядеть, в один прекрасный день выйти замуж – вот и все. Однако Ниле хотелось большего, гораздо большего. Яркие цвета заставляли ее сердце биться быстрее. Ткань в ее руках оживала. У принцессы Матали были энтузиазм и талант, и она хотела их использовать.

Серафина взяла подругу за руку.

– Мне жаль, Нила.

– Да ладно. Раз я не могу быть дизайнером, так хоть сделаю вид.

– Ты и есть дизайнер, – с неожиданным жаром возразила Серафина. – Работа дизайнера – создавать красоту, а именно это ты и делаешь. И не важно, нравится это другим или нет.

Нила улыбнулась. Верная, точно львиная скорпена-ерш, Серафина всегда была готова броситься на защиту тех, кого любила. Одна из многих причин, по которым Нила обожала подругу.

– Надеюсь, Алитея не любит розовое. Не хочу, чтобы она подумала, будто я – большая вкусная конфета зи-зи, – сказала Нила. – Она действительно десятифутовой высоты?

– Да.

– Ага, совсем как… а почему?

– Квиа Мерроу декревит.

– А зачем нужно это длинное, заковыристое заклинание?

– Квиа Мерроу декревит.

– А зачем приносить обет жениху в шестнадцать лет? Это просто Средние века какие-то. Погоди-ка… дай я сама угадаю.

– Квиа Мерроу декревит.

– Серафина, но ведь Мерроу так постановила примерно сорок столетий назад. С тех пор немало воды утекло, ты не находишь?

– Нахожу. Поверь, Нила, я прослушала очень много каури об истории Атлантиды и о жизни Мерроу по самым разным учебным курсам, но так и не поняла, зачем она установила свои странные постановления. Вся эта ерунда с докими – это полное варварство и пережиток прошлого. Оно действительно было нужно в те времена, когда жизнь была коротка и полна опасностей, а принцесса должна была быть готова править государством в самом юном возрасте, – сказала Серафина. – Самое чудное в этой церемонии то, что меня объявят взрослой и подходящей для того, чтобы править, а я имею о правлении примерно такое же представление, как о полете на Луну. Я даже собственным двором управлять не в состоянии.

Она тяжело вздохнула.

– Что? Что случилось? – спросила Нила, встревоженно заглядывая подруге в глаза.

– Мой двор, – Серафина состроила гримаску. – Есть одна русалка… Ее зовут Лючия.

– Я ее помню, – кивнула Нила. – Когда я была здесь в прошлый раз, моя кожа только-только начинала светиться, так эта девица мне сказала, что я похожа на противотуманный фонарь – в самых куртуазных выражениях, разумеется.

– Это похоже на Лючию, – вздохнула Серафина. – Знаешь, Нила, она кое-что сказала про Махди.

«О нет. Пора менять тему разговора», – подумала Нила и предложила:

– Слушай, а давай поплаваем! Почему бы нам не прогуляться над развалинами, не размять хвосты? А по дороге можно поговорить.

Нила потянула Серафину за руку. Они поднялись с груды коралловых водорослей и проплыли через полуразрушенный дверной проем. Время сурово обошлось с древней аркой. Стены старого дворца обвалились, а вместе с ними и крыша. Мозаичные полы скрылись под какими-то обломками, зарослями анемонов и кораллов. В помещении, некогда бывшем тронным залом Мерроу, по-прежнему устремлялись ввысь колонны из синего кварца – остатки былого великолепия.

– Ты обязательно должна увидеть рубиновое ожерелье, которое я сегодня надену. Оно принадлежит моей матери. Совершенно непреодолимо, – заговорила Нила, когда они поплыли бок о бок. Она болтала, изо всех сил стараясь увести разговор от Махди.

– Как поживают твои родители? – спросила Серафина.

– Отлично! Сказочно! Шлют наилучшие пожелания и сожалеют, что не смогли приехать. Но кто-то должен присматривать за государством в отсутствие дяди Байлаала.

– А как дела у императора и императрицы? И у твоего брата и… Махди?

– Просто прекрасно. Правда, сегодня я их еще не видела. Вчера вечером мы расстались около восьми. Я так устала, что сразу отправилась в свою комнату и завалилась спать. И все остальные сделали то же самое.

– Нила…

– О! А я рассказывала тебе, как мы в последний раз ездили с государственным визитом? Ха! Такая забавная вышла история, – сказала Нила и принялась торопливо и подробно рассказывать.

Серафина слушала вполуха и наконец перебила подругу.

– Так, э-э-э… как дела у Махди?

У Нилы сжалось сердце, улыбка сползла с лица.

Серафина остановилась.

– В чем дело?

– Ни в чем, – живо воскликнула Нила. – У Махди все хорошо.

– Хорошо? У моей двоюродной бабушки Берты тоже все хорошо. Чего ты недоговариваешь?

Нила вытащила из кармана еще одну конфету.

– Ой, это такая вкуснятина. Засахаренный плоский червь с медовым взморником[11]. Попробуй! – предложила она подруге.

11

Взморник – род многолетних морских трав.