Рабимая

И, главное, не бранной, а именно мирной,

Какой не бывало в степной стороне,

Там никто не летал на крылатом коне.

И я не сумел… Укрощенье Пегаса

Желало изящное, длинное лассо,

Его не нашлось на советской земле,

Здесь людей содержали самих на ремне.

Учение Маркса о равно-нищенской доле

Лишало людей желаний и воли.

Хлад удил дотерпев, я оставил Москву,

Тогда же из сердца изгнал и тоску

По Пегасу, по Рыбке, по небес Журавлю…

С той поры лотерею наотрез не люблю.

Иноходца сменил, поменял и стезю,

Удивляясь себе: как терпел размазню?

На свежем коне предпринял перегон

С синицей в руке город Лондон.

Визит, безусловно, предпринял неспроста –

Казна Монголии оказалась пуста.

К Адаму отправился, по прозвищу Смит,

Учиться богатству – краткосрочный лимит.

Учёба в Англии превзошла ожидания,

Причем, с моей стороны никакого старания.

То, что в «Капитале» мне казалось убогим,

Здесь побежало коньком быстроногим!

Перевернул Маркс учение Смита,

Суть здравого смысла из него была смыта.

Старик крылья приладил за моею спиной,

О приобретенье поведать, полетел я домой.

Земляки поначалу преодолевали неверье,

Но, признав правоту, оказали доверье:

Скакуна наилучшего подвели мне в Хурале,

О таком я, мои близкие, никогда не мечтали.

Дальше больше – скакун и Премьерский портфель,

Его я использовал на все сто без потерь

На реформы, законы, на свободы в стране,

Чтоб монгол в ней мог вольно мчать на коне.

На следующем круге я уже Президент –

Свинцовая ноша… Далеко не презент.

Почему не презент? – Эта тема без дна.

Чтоб её приоткрыть, нам не хватит и дня.

– И не надо, друг мой, о ней ниже речь

На игре «Президент». Порох советую тебе поберечь.

В скачке покажешь свои знанья и опыт,

Когда конь твой услышит настигающий топот

Наших коней… Мы скачки устроим за главный приз.

Друзья, вас всех ожидает азартный сюрприз.

Что за игра? – раскрывать пока рано,

Знакомство продолжит поэт Андрианов.

А тебя, Энхбаяр, прошу сесть на место,

И помни, каждый тут играет отдельно и вместе.

Итак, наше внимание к Андрианову Юре.

Удивительной личности по культуре, натуре.

Ему длинный волос, усы, борода

Придавали солидность уже в двадцать два.

Прибавьте к годам рост под метр девяносто,

Получится, что к парню подойти-то непросто.

Но меня он «купил» не прической по плечи,

А назидательной, чёткой некрасовской речью.

Поначалу я думал, что он с Волги-реки,

Оказалось, с Урала, из башкирской Уфы.

Три долгих года с ним бился в пинг-понг,

Но одолеть ровным счётом так и не смог.

Зато друг друга мы уважали,

А развели нас надолго расстояния, дали.

Юрий из Москвы вернулся в Уфу,

Христианин православный не нарушил фетву.

В Уфе возмужал, вступил в звёздный час,

Какие те звёзды – он расскажет сейчас.

– Искандер, не вводи народ в заблуждение,

А меня самого впасть в искушение

Сказать пару слов твоим невпопад…

Люди, впереди нас точно ждёт звездопад…

Больно будет куклами падать с небес,

Прижмем его к стенке: «Куда впутал нас, бес?»

…Вот тут Энх распинался о Пегасе-коне,

А я не мечтал о таком летуне.

Я вообще не любитель ездить верхом,

Ибо сам тоже лошадь, несу ношу пешком.

Я из породы саврасых лошадок,

Список их длинный, но буду здесь краток:

Некрасов – защитник крестьян, дворянин!

По мне, он весомей сонма поэтов один;

Твардовский – чей Василий из смоленских весей

Не слабей, чем любимчик Гомера герой Одиссей.

По мне, грек и русский меж собою в родстве

По остроумию, бесстрашью и в озорстве.

На ристалищах скромны, обходят рожон,

Зато ратным умением их враг побеждён.

Моих книжек герои тоже скромные люди,

Их устав – честь и совесть, на второе – заслуги.

В Башкирии мне доверен книжный журнал,

Я им недоволен, но ещё не финал…

Искандер, я закончил. Окажи гостю честь,

В какое кресло мне положено сесть?

Ты как напомнил про настольный пинг-понг,

В ушах зазвенел ринговский гонг.

За жёсткость прости, сам виноват,

В споре за истину ты мне брат и не брат.

– Юра, пока то не жёсткость, всего лишь цветы,

Ягоды – битвы тебя ждут впереди.

От скромности, конечно, ты не умрёшь,

С каких пор с Гомером беседы ведёшь?

Проходи в своё кресло, оно рядом с боярским,

Под тобою, быть может, оно станет царским.

Тем более, – цифра «двенадцать» в зените, вверху,

Отмечай на компьютере час каждый – «ку-ку».

Почтенные старцы, Юра завел о скромности речь,

Предлагаю ее вновь на повестку привлечь.

В нашем кругу есть сибирский писатель,

Примером и делом слабых душ врачеватель.

Гостя зовут Виталий Носков,

Всевышний не жалел ему ярких мазков.

О себе он молчун, не вытянешь слова,

Посему для него заготовка готова.

Она создавалась постепенно, не сразу,

Как букет разноцветья в хрустальную вазу.

Виталий, будь добр, на свет выходи,

Покажи свою стать, встань впереди…

Да, те же лоб, шевелюра, сажень в плечах,

Бриллианты – очки, степенность в речах.

Слух камертонный, исключающий ляпы,

Глаза – болтунам молчания кляпы.

Камертонно пытался он держаться со мной,

В скоморошество перерастало это само собой.

Хохот прерывал часто наше общенье

Дольше играть импровиз-представленье.

Однажды нам довелось посетить вернисаж:

Американскую выставку… Ажиотаж…

Народу – толпа ходит взад и вперед,

Мы в её электричестве анод и катод,

Было бы там хоть на что посмотреть, –

Буклеты, бумажки… Я потихоньку стал время жалеть.

Взял из коробки горсть бесплатных значков, –

Полыхнули сердито камертоны зрачков…

Рядом стояла «П»-образная арка –

На столбах два портрета – обезьяна и Картер.

Я бриллиантам-очкам говорю:

«Виталий! Давно на эти портреты смотрю,

И сомнения гложут, разреши инцидент,

На котором столбе висит президент?»

Виталий фыркнул, взорвался, побежал к воротам,

В настроении весёлом смеялся и там.

Еще дан Виталию дар певческий свыше,

О нём ведают те, кто-то пение слышал.

Дар чудный – душе аккомпанирует ангела глас,

Скажу вам, друзья, то Орфей без прикрас.

Он по роду казак из курганских ковчегов,

Что Русь охраняют от вражьих набегов,

В рукопашном искусстве признанный спец,

Его в деле я видел. Он бесстрашный боец…

– …Нет-нет! Как пьяные вожди развалили Союз,

Я начал молиться… Искандер, интриганов боюсь.

Помогло… Когда те безумцы валили Россию,

Бог к ответу призвал самозванцев мессию.

…Пожар войны полыхал на Кавказе,

Помчался туда тушить без приказа.

Не стрелял, нет, там же больше своих.

Тушил словом Лермонтова – одно на двоих.

Нас, добровольцев, набралось там немало,

Слово то вскоре эхо гор поддержало.

Растекаясь, оно глушило интригу,

Как она захлебнулась? – мной написана книга.

Сейчас я по-прежнему на литературном кордоне

Берегу честь традиций в неусыпном дозоре.

Пароход на ходу, плывёт шатко и валко,

Котёл истончился… Захотелось в отставку.

В дрейф пришлось лечь, чтоб сосуды менять,

Увы, прежнего пара в нём уже не поднять…

Искандер, никак не решу с «двенадцать» задачку,

Подсоби надоедливую выплюнуть жвачку.

Мы тут кто? – апостолы, как у Иисуса Христа,

Или строй военных за Ним без креста?