Страница 3 из 25
–– Они не посмеют вас тронуть. Не трогали же они вас здесь.
–– Да, потому что мы живём в глуши и ничем о себе не напоминаем. Как бы мне моим приездом не повернуть дела в худшую сторону… Не дай Бог, якобинцы пожалеют о своей забывчивости и захотят отобрать наш отель.
Поль Алэн качнул головой.
–– Я ни на чём не настаиваю, мадам. Хотите ехать – поезжайте. В вашей личной безопасности я уверен. Мне кажется, появиться в Париже – это было бы полезно.
Я его мнения не разделяла. Мне поездка казалась бессмысленной. В Бретани и то на нас обрушиваются бедствия. Чего же ждать от жизни в Париже, у всех на виду?
Констанс, видя моё уныние, всё время пыталась меня развлечь, а однажды, когда мы гуляли по парку, выпалила:
–– Если уж вы никак не способны утешиться, что же вы сидите, сложа руки и ждёте?
–– Но что я могу? – воскликнула я с досадой. – От меня ничего не зависит!
–– Вы хотите вернуть мужа? Хотите, что бы он мог жить с вами?
–– О, я и не мечтаю о таком. Я была бы счастлива, если бы с него просто сняли объявление вне закона. Тогда бы он, по крайней мере, мог приезжать… и я не боялась бы, что его расстреляют в двадцать четыре часа, если схватят.
Помолчав, я раздраженно произнесла:
–– Но к чему говорить об этом? Всё это только мечты!
–– Да, конечно, потому что вы бездействуете.
–– От меня ничего не зависит, повторяю вам, Констанс.
–– Неправда! – сказала она горячо. – Вы ведь и не пытались что-то изменить… Поезжайте в Париж! Знакомьтесь с чиновниками, министрами, директорами. Вы могли бы поговорить даже с Баррасом, если бы захотели. У вас есть деньги – пользуйтесь ими как доводом!
Я замерла на месте, глядя на неё с полуоткрытым ртом.
–– Вы имеете в виду… взятки?
–– Разумеется! Они же сплошь продажны, это все знают! Вы могли бы чего угодно добиться за деньги!
Эти слова пронзили меня с ног до головы. Ведь это правда! Я могу хотя бы попытаться… И как странно, что Констанс – всегда такая нежная, немного робкая – подсказала мне выход, до которого я не додумалась!
Я стала просто одержима этой идеей, я размышляла о ней день и ночь, составляла план действий. Полю Алэну открывать свои намерения я не собиралась: он бы сразу встал на дыбы, если бы услышал о том, что я отправляюсь просить чего-то у синих. Он даже ради брата на это был не способен. «Ну и чёрт с ним! – подумала я, досадуя на него. – Я сама всё сделаю, сама! Я никому ни слова не скажу!»
Лишь Аврора и Ренцо поедут со мной: Аврора – потому, что ей следовало узнать мир, а Ренцо надо было повидаться с родителями. И близняшек, и Филиппа я оставляла дома, под присмотром Маргариты.
И наконец, уже уезжая из Белых Лип, я вспомнила о Морисе де Талейране, большом вельможе при Старом порядке и министре иностранных дел при Республике. Он отщепенец, предатель, это так. Но он аристократ. Он, по-видимому, первый, к кому следует обращаться. К тому же я слышала, что он взяточник.
Пожалуй, даже когда мне было шестнадцать, и я ехала в Версаль, чтобы быть представленной ко двору, я не покидала Бретань с таким нетерпением.
3
Карета въехала во двор отеля Галифе на улице Варенн и покатила по аллее, контуры которой подчёркивались бордюром из кустов самшита. Волнуясь, я теребила маленькую сумочку. Ради сегодняшнего дня я приложила все усилия, чтобы выглядеть привлекательно, и добилась своей цели, но сердце у меня всё равно ёкало. Ведь от предстоящей встречи зависело буквально всё.
Лакей в серой с малиновым ливрее бросился к карете.
–– Мадам дю Шатлэ? – осведомился он почтительно.
–– Да. Мне назначено на полдень.
–– Господин министр ждёт вас.
Лакей помог мне выйти и проводил в роскошный вестибюль, где руки горничной приняли мой плащ. Я оглядела себя в зеркало. Узкое изящное платье из тафты медового цвета сидело на мне безукоризненно, чёрные глаза сияли даже сквозь чуть приспущенную золотистую вуаль. А уж шляпа – это было произведение искусства: широкополая, из мягкого светлого фетра, с пышными перьями цапли и алмазом на тулье. «Пожалуй, мне идёт нынешняя мода, – подумала я. – Хотя раньше я очень тосковала по фижмам и кринолинам Старого порядка».
–– Прошу вас, мадам дю Шатлэ.
«Мадам», «господин министр»… Талейран, похоже, продолжал жить так, как было принято при Людовике XVI. Он даже лакеев, как я сейчас убедилась, наряжал в ливреи цвета своего герба, хотя, наверное, знал, что это запрещено. Ну, а если не запрещено, то зазорно для министра Республики.
И всё-таки, как с ним разговаривать? Какой подход к нему найти? Он слыл умнейшим человеком в Европе. Большим насмешником. И, конечно, взяточником. Но как предложить ему эту взятку? Нельзя же просто вывалить перед ним деньги. Опыта у меня никакого не было. При дворе Людовика XVI я много слышала об этом подающем надежды прелате, епископе Отенском (впоследствии он охотно отказался от своего духовного звания), слышала так же о популярном салоне на улице Бельшасс, который он держал и в котором блистала его любовница, роскошная графиня де Флао, но сама ни с ним, ни с ней никогда не встречалась – стало быть, не могла опираться на прежние знакомства. Оставалось надеяться, что хоть отца моего он знал.
Лакей распахнул дверь кабинета, и мысли мои прекратились.
Передо мной стоял высокий худой человек лет сорока пяти. Безупречный покрой сюртука, впрочем, позволял скрывать худобу. Лицо Талейрана – бесстрастное, умное – красотой не отличалось: тяжёлые веки, чуть впалые щёки, короткий нос, не слишком приятный взгляд синих глаз из-под нависших бровей. Выпяченная и слегка отвисшая нижняя губа придавала лицу выражение дерзости и даже, может быть, нахальства. Он стоял, заложив руки за спину, и пристально смотрел на меня.
– Э-э… – произнёс он наконец. – Так вы мадам дю Шатлэ?
–– Да, – подтвердила я.
–– Позвольте, а вы не родственница того маркиза дю Шатлэ, которого казнили во время террора?
–– Если и родственница, то только по мужу, сударь.
–– Как же вас звали в девичестве?
–– Сюзанна де ла Тремуйль де Тальмон.
Взмахом руки он предложил мне сесть.
–– Вы богаты? – последовал неожиданный вопрос.
«Аристократ, – подумала я рассеянно, – должен знать, что спрашивать о таком не прилично. Просто невежливо». К тому же, начало встречи очень смахивало на допрос.
–– Что… что вы имеете в виду?
–– Я хочу знать, не из тех ли вы дворян, у которых гораздо больше благородных предков, чем звонких монет в кармане.
Я была поражена. И , честно говоря, не знала, как отвечать.
–– Не думайте, что я питаю неприязнь к таким аристократам, – произнёс он. – Я сам из таких. Ну, так что же, мадам, вы богаты?
Перечислять то, что мы имеем, было бы глупо. Я улыбнулась и ответила как же дерзко, как дерзок был его допрос:
–– Если то, как я одета, ничего не сказало вам, сударь, сделайте два шага к окну и поглядите вниз – там стоит моя карета. Она, я полагаю, разрешит ваши сомнения.
Талейран какой-то миг молча смотрел на меня. Потом улыбка тронула его губы.
–– Мне думается, мадам, я знаю, почему вы приехали. Едва прочитав ваше письмо, я навёл справки.
–– Я хочу хлопотать за мужа.
–– Да. Я понял. Счастливчик он, этот ваш муж.
Быстро взглянув на меня, он спросил:
–– Могу я узнать, чем обусловлен ваш выбор?
–– Выбор чего?
–– Выбор меня, мадам. Как посредника в этом деле. Вы же знаете, что я отвечаю лишь за внешние сношения Республики.
–– Ну, я думаю, это не так, господин министр. Мне кажется, сфера вашего влияния куда обширнее. Вы слывете ловким и обходительным человеком.
Поразмыслив, я честно добавила:
–– Конечно же, я пришла к вам потому, что между нами есть хоть что-то общее. Когда-то мы были представителями одного и того же сословия.