Предатель

– Тише-тише-тише, – возле уха раздался женский голос. И тут же вздох облегчения холодным воздухом обдал затылок. – Слава Че, ты пришел в себя. Лежи теперь тихо. Нельзя тебе переворачиваться. Я тебе раны на спине зашила. Пока ты без сознания был.

– Где я? – хрипло выдохнул Дикарь.

– Там же, где и я. В затопленном городе.

– Остров?

– Далеко отсюда. Не могла же я бросить тебя там? На съедение этой твари? Особенно после того, как ты меня спас. Ты меня, а потом я тебя…

Девушка говорила, заботливо поправляя ворох тряпья у Дикаря под головой. Из провала порывисто дул ветер, как судорожное дыхание чего-то большого, больного, испускающего дух в темноте. Оглушительно треснула деревяшка, покрывшись сетью огненной паутины.

Память смилостивилась над раненым и в одно мгновение воскресила и яхту, и остров, и девушку, и сражение с монстром. Но когда он попытался ухватиться за спасительную нить и размотать клубок, задав вопрос «кто я?» – снова отгородилась стеной ледяного равнодушия.

Дикарь заворочался, устраиваясь удобнее.

– Аккуратнее, ты, – ворчливо сказала девушка. – Тебе нужен покой. Ты потерял столько крови… Я вообще сомневалась, что ты выживешь. Но ты оказался крепким орешком, парень.

Дикарь ее не слушал. Он подтянулся и, превозмогая боль, от которой пошла кругом голова, пристроился у стены. И тут же девчонка принялась суетиться, подтыкая ветошь со всех сторон.

– Вот неугомонный, – с досадой выговаривала она. – Я тебя не для того спасала, чтобы ты у меня тут коньки отбросил.

– Ты меня?

– А ты как думал? Когда тебя вдова-Прасковья на части рвала, кто тебя спас? Святой дух?

– Какая еще вдова?

– Да так, – отмахнулась девушка, – в деревне эту тварь называли. Жуткая зверюга. Когда у нее выводок, она убивает всех без разбору. Просто так. Чтобы детенышам не мешали. И ведь не жрет, паразитка, как все звери. Раскидает трупы по лесу…

– А ты сама как там оказалась, в лесу, ночью?

Девушка смутилась.

– Потом расскажу. Когда ты оклемаешься, – ее голос дрогнул. – Ты лучше мне ответь, откуда ты на острове взялся? Там вообще чужаков не бывает! Чудо какое-то.

– Вот и я, – он сделал паузу, переводя дыхание.

– Что ты?

– Вот и расскажу тебе. Потом.

– А-а-а, – разочарованно потянула девушка.

Она присела рядом с ним, заботливо укрыв его ноги клетчатым одеялом. И только тут Дикарь заметил отсутствие на себе костюма. На груди, открывая перевязанное бинтами тело, топорщилась армейская куртка. Судя по всему, на ногах тоже что-то было, вроде теплых носков. Уточнять он не стал – не осталось сил.

– Костюм свой ищешь? – догадалась она. – От него одни лоскуты остались. Вон, я в угол бросила. Стоящая вещица. Она, наверное, и спасла тебя. Я вся измучилась, пока тебя раздела. А если бы штучки такие сбоку не открылись, вообще у меня ничего бы не получилось… Ну, тебе и досталось, парень, – она сокрушенно покачала головой. – Еще хорошо, что запасов хватило. В тайнике.

– Каком тайнике?

– Таком. Есть тут в городе такие местечки.

– И что там, в этих тайниках?

Девушка развернулась. Прямо перед собой он увидел огромные, синие, окруженные фиолетовыми тенями глаза.

– Оружием интересуешься?

– Есть немного, – согласился он.

– Одни слезы, – она махнула рукой.

– А все же?

– Пистолет Макарова. Пара обойм к нему.

Он порывисто, в два приема, вздохнул.

– На безрыбье.

– Тебя как зовут? – после паузы спросил она.

– Дикарь, – отозвался он.

– А меня Кира.

Он кивнул, давая понять, что услышал. Ее белое лицо в обрамлении густых темных волос, падающих на плечи, потекло вниз, как сгоревшая свеча. Следом за лицом стали оплывать бетоном стены. Со всех сторон, опаляя огненными брызгами реальность, потянулись жадными ртами сполохи огня. Сквозь пламенеющий туман донеслись до него тревожные слова «э-э-э, парень, не вздумай, слышишь?», но пелену не развеяли, нехотя уступив его разум тьме…

И тут же Дикарь очнулся от собственного стона. Точнее, ему только показалось, что прошло от силы несколько минут. Он по-прежнему лежал на боку. Когда он открыл глаза, в разбитое окно заглядывал рассвет. Падающее серое небо несло сонмище клубящихся туч куда-то за горизонт. Внизу простирался безбрежный морской простор, забитый пенными барханами. Свежий ветер студил лицо.

– Все, парень, – услышал он голос Киры. – Это был последний шов. Потерпи немного.

Дикарь дернулся, пытаясь сесть. Его мягко, но твердо остановили.

– Будешь дергаться, задену что-нибудь не то! Потерпи. Ты вообще уникальный. Ты это знаешь?

Дикарь только вздохнул в ответ, снова делая попытку приподняться.

– Вот нетерпеливый. Теперь можно.

Кира бормотала что-то относительно феноменальных способностей, помогая натягивать через голову футболку, а потом вдевая его руки в рукава куртки. Окончательно Дикарь успокоился, только сев и прислонившись спиной к стене.

Над костром, подвешенный на стальном треножнике, покачивался котелок. Обожженные выпуклые бока лизал огонь. Ноздри приятно щекотал аромат, исходящий от варева. Рот мгновенно наполнился слюной. Дикарь попытался вспомнить, когда он в последний раз ел и не смог. Память не сдавалась, не желая отвечать даже на такой безобидный вопрос.

Девушка расстегнула молнию на черной толстовке, колдуя над котелком.

– Не бог весть что, – словно оправдываясь, сказала она. Обмотав руку тряпкой, она сняла котелок с огня и пристроила среди камней. – Тушенка. Все, что было. Тебе обязательно нужно поесть, – твердо добавила она, как будто он сопротивлялся. – Ты больше суток был без сознания. Я не стала тебя будить.

Не прерываясь ни на секунду, Кира выудила откуда-то пару металлических мисок и ложкой принялась черпать из котелка аппетитно пахнущее варево.

– Никогда, слышишь? Никогда я не видела, чтобы так быстро заживали раны. А уж этого добра я навидалась, можешь мне поверить. Это какое-то чудо. Края сошлись, как будто уже месяц прошел – только красные линии остались. Я швы еще вчера сняла. Иначе вообще бы сегодня не вытащила. Все заросло. Я только антисептиком мазала – на всякий случай. Чудо чудом, а предосторожность не помешает. Слава Че! Я думала, столько времени пройдет, прежде чем ты оклемаешься. И ошиблась, представляешь?

– Это радует, – сказал он, только чтобы прервать словесный поток.

– Конечно, радует! – подхватила она. – Потому что нам тут засиживаться долго нельзя.

Дикарь вопросительно посмотрел на девушку, принимая из ее рук горячую миску с воткнутой в наваристый суп ложкой. Однако на этот раз словоохотливая девчонка промолчала. Он поерзал, основательно устраиваясь на матрасе. Дайвер не спешил задавать наводящих вопросов. Первой не выдержала Кира.

– Видишь ли, – сказала она, садясь на топчан, стоявший у стены. – Я думаю, что у нас и того дня, что мы здесь отдыхали, не было в запасе. Потому что тебе тоже не поздоровится.

Она замолчала. Дикарь подул на полную ложку, прежде чем поднести ее ко рту. Горячие разваренные куски тушенки, скользнув в пищевод, согрели его.

– Вкусно. И соли достаточно, – вырвалось у него. В ответ Кира метнула на него полный страстной признательности взгляд.

Обжигаясь, раненый отправлял в рот ложку за ложкой, наслаждаясь энергией, заполняющей его. Молчание длилось. Занятый едой, Дикарь не спешил форсировать события. Хотя по всему было видно, что девушке не терпелось все рассказать. Она порывисто вздыхала, покусывала губы, бросая на него короткие, полные нетерпения взгляды.

– Слушаю, – наконец, смилостивился он.

И тут же ее прорвало. Короткий рассказ дался ей с трудом. Особенно, когда коснулся несостоявшейся брачной ночи. Девушка запиналась, подыскивая слова, отвергая те, которые, как ей казалось, искажали смысл. Она мучительно долго подбирала название для пыточного устройства, стоявшего в комнате без окон, пока у Дикаря не сорвалось с губ первое, пришедшее на ум слово.