Страница 1 из 16

Предатель

Махов Владимир

Владимир Махов

Предатель

Часть 1

Казнь бамбуком применялась в древнем Китае к осужденным за воровство. Жертву раздевали догола, привязывали за руки к шестам и сажали на корточки над порослью молодого бамбука. Быстрорастущие стебли, для верности заостренные заботливой рукой палача, прорастали сквозь преступника и он умирал, испытывая невыносимые страдания[1].

Шел дождь. Грозовые тучи расправляли крылья и несли тяжелое, распухшее брюхо на восток. У линии горизонта били молнии, соединяя небо и Океан.

Свинцовые волны вздымались и опадали, разбиваясь о невысокие борта двухпалубной яхты. Постепенно ветер стих. Сквозь проплешины в низких облаках показалось солнце. В косых столбах света блестели струи дождя. Тяжело били волны, подражая выдоху огромного усталого животного, а сверху, зияя дырами в предзакатных облаках, равнодушно проглядывала небесная синь.

Ослепительная лазурь проясняющегося неба абсолютно не интересовала капитана, стоявшего в рубке. Он прижимал к глазам бинокль, напряженно всматриваясь в одну-единственную точку на море: метрах в тридцати от судна на волнах качался темный предмет.

– Капитан, точно тебе говорю, дохлый дайвер. Как я и сказал.

Стоявший рядом с капитаном у румпеля помощник – худощавый мужчина лет тридцати пяти – нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Левую сторону давно небритого лица пересекал заживший шрам от ожога.

– Остынь, Горбач, – досадливо отмахнулся капитан. – Без тебя вижу. Горбач в ответ хмыкнул. Капитан отлично понял скрытый смысл короткого смешка. Поначалу все, включая двух матросов и кока, приняли темный предмет за обломок кораблекрушения. И только старпом, задумчиво почесав красную полоску шрама, заявил:

– Это дайвер. Точно говорю.

Капитан, уверенный в своей правоте, приказал уменьшить обороты двигателя для того, чтобы лишний раз ткнуть Горбача – и так в последнее время наглого без причины – лицом в дерьмо. И надо ж такому случиться! Сорвался показательный урок – старпом оказался прав. Теперь уже сомнений не оставалось: на волнах лицом вниз качалось тело человека.

– И костюмчик на нем… того, – плотоядно облизнулся Горбач, когда яхта подошла ближе.

– Захлопни пасть, – проворчал капитан. И скомандовал, отрывая окуляры от глаз: – Самый малый вперед. Стоп машина.

Яхта легла в дрейф. Капитану не нужно было объяснять себе, за что он терпит склочный характер старпома, его вечное желание в каждой бочке служить затычкой. Судно, сбросив ход, медленно приблизилось к утопленнику.

Когда капитан грузно ступил на палубу, там уже суетились все кому не лень. Хотя, казалось бы, экипаж и так был сокращен до неприличия, особенно, исходя из метража яхты. На борту остались помощник (он же механик), кок (он же врач), да два матроса. Вот эта малочисленная команда и путалась теперь под ногами капитана у левого борта, спуская на воду трап и вполголоса обсуждая будущую добычу.

– Говорю тебе «сухой»! А ты «мокрый, мокрый», – передразнил товарища низкорослый парень с изъеденным оспой лицом.

– Хайло заткни, кадык зажмурь, Бухарик. Говорил он, – не сдержался коренастый, с непропорционально длинными руками матрос. – Ты вообще сначала орал, что это хрень какая-то с затонувшего судна. А я…

– Так. Цыц, салаги, – веско сказал капитан, наблюдая за тем, как двое матросов, беззлобно препираясь, спускают в воду трап.

Мертвец капитана не интересовал. Но вот то, во что был одет утопленник, заставило брови немало повидавшего мужчины поползти вверх. А уж он-то считал себя непревзойденным знатоком гидрокостюмов! Сходу отличить «сухой», не пропускающий влагу костюм, от «мокрого», не служащего препятствием для воды – это задачка для разгона. Попробуй отличить «Океаник» от «Шторма»! Посложнее, пожалуй, будет. Однако то, что плавало на волнах, идентификации не подлежало.

– Тысячи две бакинских, – вслух размышлял высокий, светловолосый кок. – Даже несмотря на дефекты.

Вот так ласково обозначил кок два пулевых отверстия. Даже эти дыры не остудили пыл капитана.

Подцепленный багром труп не сопротивлялся. Он плыл к левому борту лицом вниз, с раскинутыми руками. Казалось, еще мгновение и утопленник вскинет голову, уставится на команду мутным взглядом выходца с того света. Но капитан знал, что чудес не бывает. И от человека с двумя дырками в спине сомнительно ожидать сюрпризов.

– Поаккуратнее там, Гребень, – прикрикнул капитан, когда крюк багра соскочил с шеи утопленника. – Повредишь костюм, я с тебя с самого шкуру спущу. Бухарик, помоги ему. Пока я не заставил тебя в воду прыгать.

Парень перехватил багор удобнее, помогая товарищу пришвартовать труп. Бухарик сопел от напряжения, затаскивая непослушное тело на трап. Дальше дело застопорилось. Мертвец никак «не желал» подниматься на борт, цепляясь конечностями за ступени. От непомерной тяжести матросы пыхтели, на бледных лицах вздулись багровые жилы. Капитан открыл было рот, чтобы приказать старпому помочь ребятам, но тот опередил команду. В мгновенье ока он скользнул ужом перед седовласым мужчиной и потянул на себя тяжелое тело. Мертвец рухнул на палубу, перевернувшись лицом вверх.

– Фух, – кок не сдержал вдоха облегчения, – свежачок.

За такой вот костюмчик, пусть даже и с «дефектом», светит тысячи две баксов. Особенно за архипелагом, что чуть левее пиратских островов. Если быть откровенным перед собой: вскрыл бы протухшего мертвеца и гниющие останки не помеха, но свежачок разделывать малость поэстетичней будет.

Капитан задумчиво потер подбородок, вглядываясь в костюм мертвеца. Материал, нисколько не похожий ни на триламинат, ни на неопрен. Слишком пористая структура. К тому же, множественные клапаны не позволяли отнести гидрокостюм ни к одной фирме, специализирующейся на их производстве.

Мертвец лежал на спине, неловко подогнув левую руку. Его глаза были закрыты. Парень лет двадцати пяти, утонул недавно. Сутки, максимум двое тело скиталось по морским просторам, пока его не прибило к левому борту «Санта Клауса». На белом, породистом, скуластом лице блестели капли воды. Между бровей белела тонкая нить шрама. Плотно сжатый рот наводил на мысли об упрямстве, свойственном покойничку при жизни. Казалось, что перед посмертной маской непокорности отступила сама старуха с косой.

Горбач стоял рядом с капитаном, в нетерпении потирая костистые руки. В его прищуренных глазах мелькали цифры. Первым не выдержал капитан – присел на корточки и дотронулся до чудо-костюма. Странная на ощупь ткань легко сжималась. Но стоило отпустить, как мгновенно принимала прежнее состояние. Рядом восхищенно цокнул языком старпом.

– Ладно, насмотримся еще, – капитан поднялся. – Гребень, раздевай. Труп за борт.

Парень кивнул. Присел и без усилий сдернул с трупа капюшон, обнажив коротко стриженые русые волосы. Потом попытался перевернуть мертвеца на бок – ему показалось, что именно там находится молния, так как ничего похожего ни на груди, ни на спине не наблюдалось. В тот момент, когда утопленник переваливался на бок, все и случилось.

Позже, оценивая события, капитан так и не смог восстановить полную картину. Не было прелюдий – открытого рта, судорожно хватающего воздух, широко распахнутых глаз в стремлении осознать себя там, где находися. А была стремительная волна блеснувшего на солнце гидрокостюма, хлестнувшая вверх. И в ту же секунду захрипел Гребень, чье горло оказалось зажато в железные тиски.

Дыба – старинный вид казни, применяемый на Руси к простолюдинам, покушавшимся на жизнь господина. Приговоренному связывали руки и подвешивали на столбе так, чтобы под тяжестью тела конечности вывернулись из суставов. В таком состоянии оставляли долго и мучительно умирать.

Описания всех казней, служащих в качестве эпиграфов к главам, абсолютно реальны. Мне оказалось нечего добавить к фантастически виртуозному «искусству», с которым человечество научилось убивать себе подобных, причиняя им жесточайшие мучения.