Страница 7 из 15
Наиболее запомнившиеся мне коллеги по кафедре философии в то время – Н. П. Соловьёв, Л. Н. Золотарёва, А. И. Долгова, Ч. С. Кирвель, Б. И. Липский, Л. Ф. Рязанцева, Н. И. Чермошенцев, Е. А. Свердликова, Р. Л. Лившиц (работавший некоторое время на нашей кафедре, а потом перешедший на работу в Комсомольский-на-Амуре педагогический институт и ставший там позднее заведующим кафедрой), Н. Н. Бабыкина, Т. М. Галимова, М. В. Иванова, Е. Г. Щёкина.
Полагаю, что будет нелишним привести некоторую информацию, характеризующую тех, кто работал вместе со мной тогда на кафедре. Н. П. Соловьёв являлся выходцем из Ленинградской области, где учился в техникуме специалистов железнодорожного транспорта; затем прошёл обучение заочно на философском факультете Московского университета. Л. Н. Золотарёва училась на историко-филологическом факультете в Ивановском педагогическом институте, а потом от Комсомольского-на-Амуре политехнического института в аспирантуре при Ленинградском университете. А. И. Долгова окончила исторический факультет Хабаровского педагогического института, приехав на учёбу в Хабаровск из Приморского края. Ч. С. Кирвель и Б. И. Липский – выпускники Ленинградского университета, там же они окончили аспирантуру. Л. Н. Рязанцева, Н. И. Чермошенцев и Е. А. Свердликова до приезда на работу в Комсомольск-на-Амуре были студентами и аспирантами МГУ, то есть Московского государственного университета. Р. Л. Лившиц, Н. Н. Бабыкина, Т. М. Галимова, М. В. Иванова, Е. Г. Щёкина обучались на философском факультете Свердловского университета.
Наблюдалась большая текучка кадров. Молодые специалисты, направленные в наш вуз по заявке ректората, отработав положенный по закону трёхлетний срок и приобретя полезный опыт преподавательской работы, уезжали из города. Их сменяли другие. Таких, как я, кто оставался работать и в последующие годы, было немного.
Иногда устраивались на работу и те, кто приезжал в город по собственной инициативе. Среди них были даже два русских специалиста среднего возраста из Средней Азии, а точнее из Алма-Аты и столицы Киргизии. Но на кафедре большинство из них долго не задерживалось. Они либо не выдерживали испытательный срок, либо сами увольнялись, не видя для себя перспективы.
6. Работа преподавателем в советский период
Важной особенностью работы вузов в нашей стране в то время было то, что на них возлагалась обязанность оказывать помощь местным хозяйственным органам во многих важных делах. Это касалось и Комсомольского-на-Амуре политехнического института. Его подключали прежде всего к проведению срочных полевых сельскохозяйственных работ. Техники тогда не хватало. А сроки до заморозков поджимали. Выручал ручной труд. На уборку урожая в конце августа традиционно направлялись отряды, составленные из студентов начальных курсов дневного отделения, во главе с преподавателями. Они во многом обеспечивали успех уборочной кампании.
Мне пришлось тоже поработать в совхозе со студентами, выезжавшими на уборку картофеля и некоторых других овощей в ЕАО (Еврейскую автономную область). Это было в 1977 году.
За пребывание в совхозе мне засчитали 55 часов в счёт выполнения положенной годовой часовой учебной нагрузки преподавателя. А она у меня как обществоведа составляла 550 часов (считаю нужным пояснить для тех, кто далёк от вузовской жизни, что здесь и далее в расчётах нагрузки преподавателя имеются в виду академические часы. Один академический час был равен тогда сорока пяти минутам – Примеч. авт.). Это было, конечно, неплохой компенсацией за напряжённый труд в полевых условиях.
В весеннее время преподавателей и сотрудников нередко направляли на переборку картофеля, моркови, свёклы, лука на овощные базы. В этом случае, однако, никаких льгот не предусматривалось. Преподаватели трудились по составленному графику в свободное от занятий время. Мне, например, в 1988 году выпала участь отработать на овощной базе 7 дней.
Годовая нормативная учебная нагрузка преподавателя в 550 часов может сейчас показаться достаточно комфортной. Однако реальная жизнь довольно часто расходилась с этой установленной нормой. Время от времени случались значительные переработки. Были годы (например, 1985/1986 учебный год, 1989/1990 учебный год), когда моя фактическая нагрузка составила без малого 1000 часов. Но оплате подлежала при этом только нормативная нагрузка. Остальная же списывалась на производственную необходимость. Чаще всего из-за недостатка кадров. В частности, из-за отъезда кого-нибудь на длительную учёбу в ИПК (институт повышения квалификации).
В советское время в СССР существовали единые базовые программы как по философии, преподавание которой входило в мои обязанности, так и по другим дисциплинам обществоведческого цикла. В них содержались темы по выделенным частям и разделам, на которые нужно было ориентироваться преподавателям и студентам, а также списки обязательной и дополнительной литературы. Рекомендуемых учебников выпускалось сравнительно немного.
Преподавание философии в то время коротко можно охарактеризовать так: творческий подход к содержанию занятий сдерживался регламентирующими документами; исполнительство же, способность заинтересовать, умение убеждать поощрялись.
История философии как важное общемировое явление в рамках преподавания философского курса по всем специальностям технического вуза во многом игнорировалась. Излагалась вкратце только история одного из её направлений, а именно материализма, а также развитие диалектического учения.
Предмет философии делился на две в значительной степени обособленные дисциплины: диалектический материализм и исторический материализм. Диалектический материализм преподавался в одном семестре, а исторический материализм – в другом. По обеим дисциплинам предусматривались лекции, семинары, а также соответствующие виды аттестации. Имеются в виду зачёты и экзамены.
Лекционные занятия как по диалектическому материализму, так и по историческому материализму проводились в институте при мне из расчёта одного раза в две недели почти до самого конца 80-х годов. При этом семинары по диалектическому материализму велись чаще: каждую неделю. Но только до 1982/1983 учебного года. Затем все семинары (и по диалектическому, и по историческому материализму) стали планироваться одинаково: один семинар в две недели.
Что касается экзаменов, то они по историческому материализму, поскольку он завершал философский курс, проводились всегда, а вот по диалектическому материализму у студентов, обучающихся по некоторым специальностям, они иногда заменялись зачётом по инициативе соответствующих деканатов. Но это бывало в редких случаях из-за перегрузки студентов в экзаменационную сессию.
Лекции по историческому материализму я стал регулярно читать с 1976 года, т. е. с самого начала моей работы в институте, а лекции по диалектическому материализму – с 1985 года. Семинары же стали проводиться мною по названным дисциплинам, соответственно, с 1976 года и с 1979 года.
В советское время методички для студентов, включавшие в себя планы семинарских занятий, необходимые требования и рекомендации, готовились и выпускались регулярно, почти каждый учебный год. Принято было вносить оперативно в списки обязательной для проработки студентами литературы очередные партийные и государственные документы, новинки научных и учебных изданий по предмету. Списки дополнительной литературы также обновлялись.
Поначалу я готовил методички только по историческому материализму, но потом меня стали подключать к аналогичной работе и по диалектическому материализму. Для того чтобы своевременно и качественно выполнять эту работу, нужно было регулярно следить за поступлением в город новой литературы. Приходилось поддерживать связи как с библиотекой института, так и книжными магазинами города. В связи с этим на кафедре на меня возложили даже официальную ответственность за информирование коллег о планах издательств, выходе из печати и поступлении литературы, достойной внимания. Это стало для меня привычкой. Я занимался этим на протяжении восьмидесятых годов и даже позднее. Я не отказывал желающим в консультациях и даже делал иногда по их просьбе тематические обзоры.