Домик номер десять

Большую часть светового дня луг обходили солнечные лучи, лишь утром, до полудня, еще не обжигающее солнце ласкает травы. Рядом вьется извилистая колея, переломанная и кривая, в дождливую погоду оставляют следы квадроциклы. Вот по этой дороге и любил носиться Моня, поднимая столбы пыли, врезаясь в высокие травы, скрываясь там по холку, а то и с головой, пугая лаем бабочек или ос.

Они гуляли долго, дольше, чем планировала Роза, но было жалко останавливать Моню, а еще жальче отказываться от ясного и, главное, тихого утра, от обманчивого чувства, что некуда спешить. Роза стояла на краю поляны и ждала, когда Моня принесет ей «трофей» — пожеванную покрышку, любимую игрушку. Покрышку в конце прогулки подвешивали на сук кривого дерева, где она и ждала своего часа.

Роза услышала детский смех, очень удивилась. Не так и далеко они с Моней забрались. До поселка, особенно по лесу пешком, рукой подать. Только никто сюда не ходит, да и зачем, все достопримечательности и туристические тропы с другой стороны.

Обернулась, почему-то заранее зная, кого увидит, и не ошиблась. Русский богатырь Розенберг М. собственной персоной. Впереди, в форменных футболках, бежали Светик и Даниил. Даниил подбежал к Розе первым, в это время на том конце дороги появился Моня с драгоценной покрышкой в зубах и понесся на повышенных скоростях на них. Роза только и успела, что присесть рядом с ребенком, обнимая его, показывая псу, что пришелец, хоть и чужой, но не опасный, и показала знак рукой, чтобы Моня остановился. Моня встал, как вкопанный, улегся на пузо, отпустил покрышку и положил на нее морду, смотря по очереди на Розу и Даниила.

— Мы можем подойти? — раздался баритон.

Розе очень хотелось пошутить, она точно знала, что Моня не опасней хомяка, к тому же отлично обучен, причем учился не только Моня, но и сама Роза, вместе с Виктором прошла курсы у опытного кинолога, но при детях не рискнула. Она почти ничего не знала о детях, но пугать собакой — это точно сомнительная шутка.

— Подходите, — ответила с кивком.

Светик смело шагнула вперед, вырывая руку из ладони Матвея, и подошла вплотную к Розе, всем своим видом демонстрируя бесстрашие.

— Свои, — сказала Роза Моне. — Свои! — повторила для верности.

Моня головы не поднял, но хвостом выразил полное согласие с Розой, демонстрируя понимание ситуации.

— А это ваша собака, да? А, как ее зовут? Это девочка или мальчик? А у него детки есть? Щеночки? А я его поглажу сейчас! — все это выпалила Светик буквально за мгновения и направилась к Моне, тот и виду не подал, что заметил движение. Лежал и с равнодушным видом смотрел на происходящее, кажется, все, что его волновало — это любимая покрышка. Еще чуть-чуть и окружающие услышала бы «покрыыышечка моя, моя преееелесть».

— Светик, — окликнул девочку Матвей и широкими шагами подошел к ребенку. — Что ты знаешь про собак?

— Чужих собак нельзя гладить и подходить к ним тоже нельзя.

— И почему ты сейчас пошла к чужой собаке?

— Так она же не чужая! Она еейная собака! — Светик показала рукой на Розу.

— Не еейная, а ее, Розы, а лучше с отчеством, сначала надо вежливо познакомиться. И спросить, можно ли погладить, убедиться, что можно, и что собачка с ошейником, на поводке и с намордником. Особенно большая собачка.

- Роза, — Светик посмотрела на Розу. — Я Света, можно я поглажу твою собачку, только ты надень на нее намордник и скажи свое отчество!

— Можно? — для чего-то спросила Роза Матвея.

Иногда они с Моней встречали отдыхающих, порой даже детей, и те просили погладить мохнатого зверя, тогда Роза брала Моню на короткий поводок и, придерживая морду пса, разрешала гладить. Но только детям, чужих взрослых Моня терпел с трудом, и Роза, как и Виктор, уважали личное пространство питомца, да и не дело это, разрешать каждому встречному гладить кавказца. В душе он может считать себя хоть хомяком, хоть котом, но кавказцем Моня быть не переставал.

— Это ваша собака, — улыбнулся Матвей. — Надеюсь, он не опасен? То, что обучен, вижу.

— Моня обучен и не опасен, — Роза окинула взглядом Розенберга М. Еще не хватало к ее Моне придираться! — И, кстати, проведена ежегодная вакцинация, глисты и блохи прогнаны! — для чего-то добавила Роза. С этого богатыря станется потребовать ветеринарный паспорт или еще санитарную справку на Моню.

— Я рад, — Матвей кивнул.

— Так что? — девочке явно надоело смотреть на диалог взрослых и слушать их бессмысленные обсуждения, когда рядом лежит собака и ждет, когда же ее погладит Светик!

— Ко мне! — Роза посмотрела на пса. Тот покосился на покрышку. — Оставь. — Моня оставил и пошел к хозяйке, едва повиливая хвостом. Подойдя, уткнулся холодным носом в бедро. Роза взяла под ошейник и подозвала Светика. Девочка подошла на цыпочках, от восторга слегка попискивая, звук был странным, Моня косился, но покорно стоял и позволял себя гладить. Матвей в это время стоял рядом, его Моня демонстративно игнорировал, а Даниил пятился спиной от компании с собакой.

— Даня у нас боится собак, — нараспев проговорила Светик.

— Я не боюсь! — возмутился мальчик, насупившись.

— Боишься! Или подойди и погладь!

— Не хочу, надо больно!

— Надо!

— Не надо!

— Трусишка зайка серенький!

— Светик, — Матвей сел на корточки рядом со Светиком, но даже так он был выше ребенка. — Даниил может бояться собак, мы не осуждаем особенности друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

— А ты вообще ночью плачешь и писаешься! — раздалось в ответ от Даниила. Звонко, на весь лес, казалось, даже ущелье с рекой подхватило: «исаешься, исаешься, шься, шься».

— Даниил, — Матвей повернулся к мальчику. — Мы не осуждаем особенность друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

Мать-наседка, а не мужчина. Интересно, как такой человек может быть тренером по борьбе и вообще — тренером? Роза никогда не занималась спортом, но хореография требует не меньших нагрузок, так что, их хореографы гоняли до седьмого пота и не очень-то церемонились в обращениях, а то и методах. Получить ладонью по спине, чтобы выпрямилась, а то и скакалкой, было делом почти обыденным. Дисциплинирующим атрибутом. А здесь «не осуждаем, а любим». Институт благородных смолянок, а не клуб единоборств.

— Я прошу прощения за нечаянный визит, мы ненамеренно доставили вам неудобства, — обратился к Розе Розенберг М.

— Да какие неудобства, после того, что мы моемся в одном душе, какие могу быть неудобства?

— Это…

— Ай, да ладно, мойтесь, — Роза махнула рукой.

Получается, что Матвей живет в домике с Даниилом и Светиком и не хочет их будить раньше времени, а кабинок в уличном душе всего четыре, и на восьмой-то домик не хватает. Роза об этом не задумывалась, мало кто пользовался уличным душем, тем более, в районе шести утра, наверное, никто. Люди приезжали отдыхать, а не соблюдать спортивный режим и закаляться. Так что, если Розенбергу М. так удобней, то пусть моется в ее душе. Розе не накладно, а человеку приятно.

— Я встаю в одно и то же время, — зачем-то заметил Матвей.

— А я в разное, — честно призналась Роза.

— Тогда встретимся, — Матвей сказал это настолько спокойно, будто сообщал, что на определенной станции метро он бывает в районе полудня, и если и Роза в это время едет с работы, то они могут встретиться. Никакой разницы, в метро в час пик или в душе голым.

Все это время Светик наглаживала Моню, а он довольно вилял хвостом. Странно, обычно он относился к детям лояльно, но без энтузиазма, точнее — без особой симпатии, а на Светика смотрел едва ли не с обожанием. Даниил же стоял поодаль и с толикой зависти косился на идиллию сестры и собаки.

Роза, после слов Матвея о возможной встрече, отвернулась. Получилось неловко, но еще большую неловкость вызвало бы понимание, что у нее вспыхнули щеки, и он видел. В самом деле, ей-то чего стесняться и покрываться румянцем, как невинная девочка. Роза не смогла бы ответить, когда она последний раз смущалась, даже когда обнажалась перед мужчиной, что уж говорить о противоположной ситуации. Однако краснеет, по большей части от того, что в воображении тут же начинают крутиться порно-ролики с Матвеем и ею в главных ролях. Шикарные ролики. Вудман бы обзавидовался!