Домик номер десять

— Роза, если можно, я бы хотел уточнить пару вопросов, — услышала голос Розенберга М. и не смогла скрыть удивления.

— Да? — пикнула из подмышки Роза, остолбенев отчего-то.

— Нам будет удобней в помещении, — Матвей показал на закрытую дверь, Роза отмерла и начала выпутываться из железного захвата Глеба.

— Да, да, — пыхтела она, пытаясь оттолкнуть руку Глеба, пока мужчины буравили друг друга глазами. Два самца, скажите пожалуйста, а как насчет нее, она же сейчас задохнется, тыкаясь носом во взопревшую грудную клетку Глеба.

— Может вы отпустите… Мусю? — произнес Матвей с такой интонацией, что Розе стало страшно, реально, что там страшно, у нее подкосились ноги.

— Да, да, — вырвалась, наконец, Роза и, не разбираясь, что послужило причиной резкого отрывания посторонних рук от ее тела, рванула к двери и стала открывать замок, чтобы с хлопком закрыть дверь.

За дверью Роза попыталась отдышаться. Ох уж эта атака тестостерона. Они недоразумением меряются, а ей нюхай потные подмышки! Спустя пару минут, а может, секунд, дверь открылась, и вошел старший богатырь, посмотрев внимательно на Розу.

— Прошу прощения за невольное вторжение на личную территорию, — Роза распахнула глаза и посмотрела на говорящего. — Мне показалось, что внимание этого мужчины вам неприятно, — Матвей посмотрел внимательно на Розу и у той побежали мурашки по всем, даже самым интимным, местам.

Да такие шустрые мурашки, что впору было бежать под ледяной душ и отправить пальцы в незамысловатое путешествие.

— Спасибо, — пробурчала Роза.

Глава 6

Вернулась Роза домой поздно вечером, как всегда, почти ночью. Мама исправно доложила о происшествиях за день, их было не так и много, день выдался спокойным, хотя бы для базы. Никто не напился, не дрался, не потерялся, и даже Розенберг М. не жаловался на плохое питание или недостаточно тщательную уборку.

А он мог. За неделю пребывания «Русского богатыря» на базе Роза поняла, что старший тренер и руководитель — это практически диагноз. Благо, жалобы были незначительные, при этом все поняли, что с Розенбергом лучше дела не иметь. Еда должна подаваться в строго оговоренное время, никаких отхождений от меню он не терпел и самодеятельности не признавал. Полотенца менялись ежедневно, так же проводилась уборка.

Интересно, что причуды с уборкой касались исключительно домика десять, в восьмом появился график дежурств, и обалдевшая уборщица долго разглядывала плакат, приколотый к стене.

— Ишь, воспитывает пацанов, — уткнув кулаки в костлявые бока, громко возмущалась Галка.

Уборщица, ей было около сорока лет, работала не по трудовой книжке и раз в пару лет уходила в декретный отпуск на две недели. За время, пока она работала у Розы, Галка родила троих, а сколько у нее всего было детей, Роза точно не знала. Галка была тощей, острой на язык и постоянно выходила замуж, от каждого мужа и рожала. «А какая это семья без дитяти», «Мужику обязательно свой ребенок нужен». В итоге, ни семьи, ни мужчины Галка не имела, оставались только дети и пособие на них, что, кажется, устраивало Галку, на жизнь она не жаловалась, как и на внешность.

— Своих дитятей жалко, а чужих-то чего не погонять, бестыыыыжий, — тянула, как заунывную песню, Галка. — Коршуном следит, чтоб ели, да не то, что хочется малым, а то, что в меню прописано, да еще доедать заставляет! А ежели дите пирожок хочет, а не суп, что ж теперя, жрать, что в рот не лезет?! И мыть заставляет в домике, хотя деньги-то уплачены за уборку, вона оно как. С родителей деньги взял, а пацаны намывают полы! Бестыыыыжий! Его-то детки с тряпками не носются.

— Так это воспитанники его, он же тренер, — вступилась Роза. — Дисциплина у спортсменов должна быть, и питание сбалансированное, — во втором утверждении Роза сильно сомневалась. Маниакальное стремление к режиму питания ей точно казалось лишним, но в то же время хотелось заступиться за руководителя и старшего тренера.

— Так чего же своих-то не дисциплинирует?! Бестыыыыжий!

— Каких своих?

— Так в десятом с ним живут дитяти, слушай, а он часом не того, а? Чего он один, без матери их?

— Ой, Галя, как скажешь! Это племянники его, я документы видела, у них фамилия одна. Кажется, родного брата дети, а почему без матери — не знаю… да и странно было бы, если бы жена брата с ним была, а не с мужем…

— А то, что дети без отца, без матери, да на тренера этого похожи, как одно лицо, не странно? Что-то тут нечисто, ой, нечисто. Бестыыыыжий!

— Язык у тебя без костей, Галя, и нечистый, вот что! — Роза взбеленилась. — Иди, работай, разболталась!

— Ой, девка, смотрю я на тебя, — Галка поцыкала еще для проформы, схватила пустое ведро с тряпками и рванула к крану с водой, на ходу приговаривая и возмущаясь. Ей не очень-то нужны собеседники, Галка и с собой поговорит прекрасно.

Выключив свет на ресепшне, чтобы не горел зря — иногда на Розу нападала излишняя бережливость, да и монитор компьютера отлично видно в темноте, — она смотрела то на монитор, попутно отвечая на письма и вопросы потенциальных клиентов, то поглядывая в окно.

Было на что. В свете ажурного фонаря — Роза очень гордилась ими, изготовленными под заказ по ее эскизу, пусть корявому, но мастер понял ее отлично и еще лучше воспроизвел Розину задумку в жизнь, — стояли Матвей и Илья. Вернее, Илья полустоял, уперевшись руками в коленки, и покачивал телом, устало опустив голову, а Матвей в это время что-то выговаривал ему, склонив голову.

Илья, похоже, слушал внимательно, судя по кивкам, а потом выпрямился, посмотрел на Матвея. Тот дружески похлопал его по плечу и резко опустился вниз, Роза успела подумать, что мужчина упал, но нет, он начал отжиматься, уперев ладони в тротуарную плитку. Он отжимался и отжимался, иногда хлопая в ладоши и тут же ловя равновесие и продолжая отжиматься.

Зрелище поистине завораживающее. Мерцающий свет на фоне южной ночи, кружащиеся в свете фонаря мотыльки, и мужское тело, потрясающее и отлично сложенное, от макушки чернявых волос до пяток в кроссовках. Особенно хороши руки, напряженные мышцы, спина, прикрытая тканью легкой рубашки, не скрывающей напряжение и фактуру, и ягодицы, ходящие вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, методично, как чертов маятник Фуко.

Роза в буквальном смысле вспотела от этого зрелища, спиной она ощущала, как испарина перемежается мурашками и отправляется в низ живота, чтобы осесть там горячей волной, а потом спуститься ниже. Сжала ноги как можно сильнее, чтобы унять желание, охватившее ее, получалось плохо, так же плохо, как и сосредоточиться на сайте и ответах потенциальным клиентам.

Подняла глаза и снова посмотрела в окно, на пятачке, освященном фонарем, парочки уже не было, но была на другом световом пятне, и зрелище открывшееся Розе, завораживало не меньше. Чуть поодаль была оборудованная спортивная площадка, никто из отдыхающих толком не пользовался ею, лишь иногда, когда останавливались студенты, которым некуда девать молодецкую удаль, не ушедшую на экстрим и алкоголь.

Там были оборудованы турники разной высоты, рукоходы и тренажеры. Все это отлично выглядело на фотографиях, но в реальности никому не было нужно. Тем не менее, Роза решила, что и такая площадка нужна на базе отдыха и, как показал опыт с «Русским богатырем», не ошиблась. Все эти перекладины и турникеты пригодились. Хотя бы для того, чтобы прямо сейчас Роза наблюдала зрелище, достойное прямого репортажа какого-нибудь спортивного канала.

Матвей подтягивался, владея телом настолько легко, что были незаметны усилия, даже если он и применял их. Застывал над перекладиной на выпрямленных руках или крутил солнышко, непринужденно, будто вышел на балкон покурить. А уж когда на Матвее повис Илья, напоминая мосластую обезьяну, и старший тренер стал подтягиваться с утяжелением, при этом так же легко, Розе и вовсе стало жарко.

Мужчина, настолько виртуозно владеющий собственным телом… И пусть Розу назовут извращенкой и нимфоманкой, но пропустить мимо глаз столь обворожительное зрелище она попросту не могла. Она подошла к окну и любовалась, рисуя в своем воображении непристойные картинки. Эти картинки могли соревноваться только с ее же видениями и желаниями. Желаниями, которые обуяли Розу настолько, что она начала переступать с ноги на ногу, сжимать ноги, у нее слезились глаза и почти болел низ живота.