Страница 26 из 32
— По-моему, тебе незачем тащиться в пещеру, — сказал мне Березкин, проверяя настроенность «электронного глаза». — Следи за экраном.
Березкин, на ходу расправляя провод, направился к пещере, и тут едва не случилось непоправимое. Увидев, что расследование начинается, Петя, погромыхивая сложенной в ведро посудой, рысью припустил к реке — под горку ему бежалось легко. Близорукий, он не заметил черного тонкого провода, зацепился за него и вырвал «электронный глаз» из рук Березкина. С ловкостью, уму непостижимой, Березкин сумел у самой земли поймать его и, прижимая к груди, медленно опустился на расцвеченный лишайниками валун. А в трех шагах от него, точно так же прижимая к груди ведро с грязной посудой, сидел на траве философ Петя. Оба испуганные, бледные, они молча смотрели друг на друга, а тонкие длинные пальцы Березкина механически поглаживали черный футляр «электронного глаза», будто он на ощупь старался определить, все ли цело внутри.
— Эх ты, «суть эпохи»! — только и сказал Сахаров, проходя мимо окаменевшего Пети.
Сахаров хотел поднять Березкина, но тот встал сам и, не слушая слабого лепета провинившегося, скрылся в пещере.
Честно говоря, глядя на пустой, не оживающий экран, я, как и все остальные, пережил несколько неприятных минут. Березкину требовалось время, чтобы еще раз оценить обстановку, настроиться, но встряска, полученная «электронным глазом», невольно наводила на невеселые размышления. К счастью, все обошлось благополучно — экран ожил.
Березкин не сказал мне, какое дал задание хроноскопу, но сам я полагал, что начнет он с хромоногого, и не ошибся. На экране возник коренастый колченогий человек монголоидного типа в одежде, сшитой из звериных шкур мехом внутрь. Я не антрополог, и мне трудно судить, имелись ли какие-нибудь признаки, отличающие его от современных жителей Центральной Азии; вероятно, да, но и большое сходство не вызывало сомнений. Во всяком случае, мы единодушно решили, что хромоногий относился к одному из прототипов монголоидной расы, и на этом успокоились. Хромоногий вышагивал на экране, припадая на левую ногу, но особое внимание я обратил на его движения — быстрые, порывистые. Очевидно, при жизни хромоногий был очень подвижным, энергичным человеком, с пылким, беспокойным характером. Я хорошо запомнил его лицо — крупное, скуластое, с широко расставленными узкими глазами, большим ртом, высоким лбом, — суровое лицо воина, но не только воина: было в нем что-то одухотворенное, заставляющее подозревать в нем художника, творца.
Вообще портрет хромоногого отличался редкостной полнотой и определенностью — ничего подобного мы не видели на экране раньше (если не считать хроноскопии мертвых коссов). По форме черепа, по лицевым костям хроноскоп восстановил подлинный облик человека, подобно тому (но с большей точностью), как это делают художники-археологи.
Экран погас, но Березкин почему-то не вышел из пещеры.
Вскоре экран опять посветлел. Странные, быстро сменяющиеся полосы зеленоватых тонов заходили по нему, но изображение не появилось. Так продолжалось секунд двадцать, а затем экран вновь погас.
Заподозрив неладное, я побежал в пещеру.
Березкин как ни в чем не бывало стоял с «электронным глазом» перед монументом, и рука его лежала на крохотном пульте: еще мгновение — и импульсы пошли бы к хроноскопу.
Меня Березкин встретил не очень дружелюбно.
— По-моему, тебе положено сидеть перед экраном, — сказал он.
— Да, но экран… — начал я.
— Что — экран? — не вникая в смысл моих слов, перебил Березкин. — Скажи лучше, отчего охромел твой герой?
— Видишь ли, — сказал я. — Ничего такого на экране не появилось.
— Ничего такого! Саблю от расщелины можно же отличить!
— Поди и отличи, — сказал я. — Что ты, право!
Теперь Березкин посмотрел на меня внимательнее и даже убрал руку с пульта.
— Я же не про первую передачу говорю, — сказал он. — Я же про вторую.
— Из-за второй я и пришел. Ничего не появилось на экране.
— «Электронный глаз» работает! — предупредил мои сомнения Березкин. — Все в полной исправности. Хроноскопия берцовой кости должна была дать хоть какой-нибудь результат…
— Не спорю, — ответил я. — А давно ли ты перешел на поточный метод исследования? Второе задание ничего общего не имело с первым.
Березкин тихонько выругался.
— Все из-за Петьки, — сказал он. — Чертов сын! Так я из-за него перетрусил. Конечно, хроноскоп не мог выяснить причину перелома, если велено восстановить облик человека. Сперва я хотел спроецировать на экран изображение каменной бабы — это были бы однотипные задания, но вспомнил про ногу…
Березкин вернулся вместе со мной к хроноскопу, не просматривая уже полученный портрет хромоногого, сформулировал новое задание и опять скрылся в пещере.
Когда экран хроноскопа ожил, мы увидели нашего героя верхом на коне. Нет, он не гарцевал и не рубился с врагами — хроноскоп все рисовал скупее; просто на ногу нашему герою опустился острый продолговатый предмет — видимо, сабля противника. Любителям батальных сцен предлагалось самим дополнить живописными деталями сцену битвы. Мы же ограничились тем, что приняли к сведению первый достоверный факт из жизни хромоногого: хромота его — следствие раны, полученной в бою. С кем он сражался — мы узнать не могли. Из-за чего — тоже. С одинаковой степенью достоверности можно было допустить, что хромоногий пострадал или в грабительском набеге, или при защите владений своего племени. Так или иначе, но рану он получил, выполняя волю своего маленького народа, не видевшего ничего зазорного в войне.
Наше заключение вполне устроило и Березкина, которому пришлось еще раз выйти из пещеры, чтобы дать новое задание хроноскопу.
Философ Петя наконец вернулся в лагерь. В пылу покаяния он не только перемыл посуду, но и оттер песком до первозданного блеска закопченное ведро.
— Можно мне тоже поглядеть? — спросил он, виновато посматривая то на меня, то на Сахарова.
— Обед на сегодня отменяется? — намекая на прямые обязанности дежурного, осведомился Сахаров, но я, спасая бедного Петю, сказал, что время еще раннее и Петя, несомненно, успеет приготовить обед.
Я думал, что Березкин продолжит хроноскопию хромоногого, но он переключился на хроноскопию галереи, ведущей из первого зала пещеры во второй. Выбор объекта немного озадачил меня, но сейчас важнее было следить за экраном, чем размышлять о поступке Березкина.
Что происходило на экране — понимали все: люди, и среди них наш хромоногий, затаскивали в пещеру ту самую глыбу мелкозернистого песчаника, из которой потом вырубили каменную бабу. Ничего интересного не заметили мы и в том, как они ее тащили. Я только обратил внимание, что люди не очень-то церемонились с глыбой — ворочали как бог на душу положит. И движения всех без исключения людей были резкими, угловатыми, я бы даже сказал — веселыми, словно этакая боевая ватага с шутками, прибаутками, с дружным «ухнем» трудилась в темной, слабо освещенной факелами галерее.
Когда Березкин вернулся, я сказал ему, что он поступил нелогично, прекратив хроноскопию останков хромоногого.
— Ладно, сейчас попробуем узнать, почему он навсегда остался в пещере, — милостиво согласился Березкин.
Люди, возникшие на экране, действовали медленно и торжественно. Каменная баба была уже почти закончена, и на экране четко вырисовывалась ее нескладная широкая фигура. Но отделка, судя по всему, продолжалась. Ваятели, прежде чем приблизиться к своему изделию, совершали какие-то непонятные движения — очевидно ритуальные. Угадывалось в этих движениях что-то от преклонения и даже от подобострастия, словно ваятели приносили извинения каменной бабе за то, что осмеливались прикасаться к ней своими резцами. Хроноскоп подчеркивал эту черту упорно — нам даже надоело смотреть на приплясывающие и раскланивающиеся фигурки.
Потом на экране появился хромоногий, и перед ним, как перед мастером, все расступились. Очень четко обозначилось на экране его лицо — суровое и умное. Хромоногий по-прежнему держался независимо, двигался быстро и свободно (я невольно вспомнил, как тащили глыбу песчаника по галерее). Без приплясывания и поклонов хромоногий приблизился к монументу, но внезапно вздрогнул, как от сильного удара, покачнулся, зашатался и упал к подножию изваяния. Слабая попытка подняться ни к чему не привела, и хромоногий неподвижно застыл на сыром холодном полу хаирханской пещеры…