Космос

— Блондинка, — фыркнула Саша.

— Скажи ещё — «насосала», — ответил Антон, и Сашка закатила глаза. — Пойдём покупать продукты, будем пировать, — покрутил платиновой картой. — А здесь карты принимают, кстати? — озадачился.

— Очнулся! Двадцать первый век на дворе, их везде принимают! Только смотри, не купи случайно магазин.

— Всё согласно договору. Сколько ты обычно тратишь?

— Ну… пусть тысячу. Рублей! — уточнила. — Не каких-то там биткоинов или долларов, а рублей.

Она могла обойтись и меньшими средствами, но ставить настолько неразрешимую задачу перед Стрелецким не захотела. Было бы неплохо «встретиться» ещё пару раз, решила Саша про себя. Секс с Антоном шикарный! Не могла Саша взять и отказаться от такого секса! Ей всегда хотелось именно такого: стремительно, жарко, жадно. А как он целуется! Одними губами рассказал всего Шекспира, присыпал Бродским и бранными словами! Саша вздохнула и облизнула губы.

— Перестань, — Антон нагнулся. — Иначе завтра по телевидению покажут, как обнаглевший мажор, отпрыск Стрелецкого-старшего, устроил оргию посредине улицы. Пошли.

Раскрыл двери магазина, словно шикарного бутика, и жестом пропустил Сашу вперёд. Антон внимательно смотрел на упаковки, вчитывался, иногда морщился, но мужественно складывал в корзину, пока не добрался до пирожков из пекарни, установленной тут же.

— Положи на место, — Саша попыталась выдернуть. — Нельзя покупать пирожки с мясом в непроверенных местах, тебя мама не учила?

— Мама меня учила не покупать их вообще, — ввернул Антон. — У меня ещё остаётся двести пятьдесят шесть рублей сорок восемь копеек до двух тысяч. А это два пирожка и то вино, — махнул рукой в сторону стеллажей с алкоголем. — Винный напиток, если придерживаться точных формулировок.

— Ты в уме посчитал?

— Да.

— А почему две тысячи?

— Ты сказала «оплатить свою часть». Значит, половину, путём нехитрых арифметических исчислений…

— Ладно! Но пирожки положи на место и сомнительное пойло не бери.

— Нет уж, — уставился на Сашу, та нервно сглотнула. — Условие, так условие. Ты, я уверен, ешь какие-нибудь такие… изделия, и употребляешь подобное «вино». Всё это съедобно, раз продаётся в продуктовом магазине. Ничего не случится.

— Ты действительно собрался это есть?! — взвизгнула.

— Это продукты питания. Я буду их употреблять в пищу и пить, — протянул карточку кассирше, не поднявшей глаза на покупателя, не предложившей пакет, пробубнившей сумму: «Одна тысяча девятьсот девяноста восемь рублей тридцать семь копеек», равнодушно протянувшей: «Пин-код» и «Чек».

— Ты же не пьёшь! Варя говорила — ты не пьёшь. На трофи ты точно не пил, не притрагивался даже.

— Мало ли, что говорила Варя, а теперь пью, — Антон кинул пакет на заднее сиденье, Саше показалось, что салон машины содрогнулся в ужасе. Сел боком, вытянув на улицу ноги. — Твоё здоровье.

Саша смотрела, как Антон раскрыл упаковку тетрапака, аккуратно отложив крышечку в сторону, и сделал пару глотков. Скривился, его передёрнуло всем телом, он зажмурил глаза, потёр нос, глаза заслезились, но снова отпил.

— Антон, не надо.

— Надо, — отчеканил. — Знаешь, когда я жил в Англии, я встречался с девушкой. С хорошенькой мулаткой, она жила в Тауэр Хэмлетс, это один из неблагополучных районов Лондона, — уточнил. — Одевалась она на распродажах и пила примерно такую же дрянь, даже, кажется, хуже. Потом мы расстались, — взмахнул рукой. — По другой причине, а не потому, что она жила в Тауэр Хэмлетс, — Он сделал ещё пару глотков. — Как ты думаешь, можно ли меня, такого толерантного, испугать этим отвратительным бухлом? Да, я предпочитаю качественную еду, дорогой алкоголь, хотя последний раз пил, кажется, года четыре назад, или пять, но это не значит, что я умру от этого, — потряс тетрапаком, ещё отпил, и ещё. — Становится даже вкусно! Где-то был пирожок… пирожочек с котятками, где ты, — полез в пакет. — Вот ты где, воняешь отвратительно.

— Антон, прекрати!

Сашка смотрела, как Стрелецкий стремительно пьянел, практически мгновенно, как ребёнок, который выпил махом граммов сто первача. Сначала на лице, а потом по шее пошли пятна, движения стали расфокусированными, он еле ворочал языком, при попытке встать упал обратно в салон, за руль его Саша не пустила, грубо затолкав на пассажирское сиденье.

— Ты трезвый-то водишь через жопу, — отрезала.

— Вооооот, — довольно заулыбался Антон. — Вот моя девочка. Нахалка, — послал воздушный поцелуй. — Люблю тебя!

— Я тоже пьяная всех люблю.

— Не-а, я только тебя, — не унимался Антон, продолжая глотать «вино».

— Влюбчивый ты парень, как я погляжу, — Саша вдавила газ и повернула в сторону своего дома. Надо бы отвезти домой без пяти минут бездыханное тело. Саша испугалась, что он вырубится раньше, чем они доедут, как потом попасть в лифт, как вообще проехать во двор и гараж, охраны, как в Кремле. Решила, что отвезёт к себе. — Мулатка, Варя, теперь я.

— И Настенька, — Антон икнул.

— О, ещё и Настенька!

— Настенька сдулась сразу, а Варю я честно любил, но не сложилось, — красная жидкость разлилась по салону и на одежду Стрелецкого, Саша закатила глаза. — А с тобой сложится, я уверен.

— И чем же тебе Настенька-то не угодила, принц? — сжимала зубы. Пьяный Стрелецкий начинал нервировать, он ещё и кривляться вздумал, размахивал своими ручищами, хватался за руль и пытался залезть Саше под платье.

— Тонкой конституции девушка, пока разгонишь, терпение заканчивается, — отпил. — И всё равно «агрессивно», «можно помедленней». Можно, без проблем, — ещё отпил, зачем-то заглянул в «горлышко», видимо, хотел убедиться, что на дне ещё было. — Но не люблю я, когда она минут через сорок умирать начинает. Разваливается!

— Да ты кого хочешь укатаешь, Стрелецкий!

— Тебя не укатал, — кажется, наконец-то вино было допито, даже пирожок съеден.

— Вот и секрет великой любви, — усмехнулась.

— Это секрет гармоничных отношений, Александра, — кивнул головой и выразительно, громко икнул. — Ты же умница у меня. — Сашке понравилось его «у меня» и «моя девочка», пусть сказано пьяным, значения не стоит придавать, но приятно до слёз! — Я работы твои видел, тебе расти надо, а некуда, в конторке своей так и будешь этикетки для спичечных коробков клепать, правильно сделала, что учиться пошла, и семинары, куда ты ездишь, тоже на пользу пойдут. Как-то в тебе это сочетается, — помахал руками в пьяном жесте. — Но главное, ты не развалишься.

— Не пей больше, Антон, — Саша не знала, плакать ей или смеяться. Как его, здоровенного, тащить к себе на восьмой этаж, когда он на ногах не стоит? Он не стоит, а вот у него — очень даже, когда Антон хватался за Сашу и пытался залезть ей под подол.

Кое-как дошли до квартиры, у дверей Антон едва не упал, выкатил глаза и начал мычать что-то нечленораздельное. Сашка мгновенно сориентировалась и затолкала сначала во входную дверь, а потом сразу в туалет, повернув лицом к унитазу.

— Хорошо хоть, волосы держать не надо, — засмеялась.

Через час было уже не до смеха, Саша всерьёз начала опасаться, что Антон отравился. Нормальный-то человек может не выжить после такого «вина», а уж сам Стрелецкий Антон Геннадьевич — тем более.

Наконец, после промывания марганцовкой, таблеток активированного угля, единственного, что нашлось, Антон вырубился поперёк разобранного дивана, а Саша подумала, что виски за двести сорок тысяч рублей — не самая большая проблема в жизни. Его-то литрами пить не будешь.

Просыпался Антон тяжело, голова ожидаемо раскалывалась, во рту было сухо и противно. Вокруг стояла темнота, свет ночного города едва отсвечивал в окно квартиры. Он огляделся. Небольшая комната, недорогая мебель из ДСП, обои, толком не видно какие, невысокий столик рядом с диваном, на котором он лежал, был завален книгами, блокнотами, скетчбуками, россыпью маркеров и фломастеров.

Он обернулся на тихий сап рядом, посмотрел на Саню, она лежала, свернувшись калачиком, спрятав лицо в подушке. Небольшое одеяло было намотано на него, а в комнате прохладно, видимо, во сне он натянул всё на себя, после отравления всё ещё внутренне трясло, до пробуждения было ещё хуже.