Страница 39 из 52
— Никаких войн. Я пацифист, — выдала она в конце концов, и пока Сергей не начал опять над ней издеваться, Илья заметил:
— Мы с Варей поддерживаем политику правительства по борьбе с международным терроризмом. Так что никаких стен, а только мир, труд, май… и стабильность.
Мишин заржал.
— Понятно всё с вами. Мир, труд, май… Тогда я пошёл. Трудитесь… голубки.
Последнее слово он сказал совсем тихо, но они с Варей расслышали. И когда Сергей отошёл подальше, она пробурчала:
— Гад.
— Согласен. Ещё какой, — ответил Илья совершенно серьёзным тоном, и улыбнулся, когда Варя после этих слов расхохоталась и, закрыв лицо руками, уронила голову на стол.
День прошёл как в тумане. Из-за отсутствующей баррикады она никак не могла сосредоточиться, постоянно смотрела на Илью, и если он это замечал, смущалась и теряла связь с реальностью.
И злилась на себя.
Господи, ей двадцать восемь лет. Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли?! Почему она если влюбляется, то всем организмом? До последней клеточки, до звёзд в глазах и полностью атрофированного мозга. Неужели нельзя как-то… полегче?
Со Стасом ещё ладно — Варе тогда девятнадцать было, дура наивная, мужиков не знавшая. Она тогда думала, что все такие, как её отец — честные до мозга костей, а про всё остальное только книжки пишут и сериалы снимают. А в жизни такого не бывает. А если бывает, то не с ней.
Да, Стас доказал — бывает, ещё как бывает. Пользовал её, пока не надоела, а когда узнал, что в больнице лежит, и не навестил, и не позвонил.
Про выкидыш Варя ему не сказала. Сама страдала, молча. Ночами плакала и думала — девочка это была или мальчик? Никогда она этого не узнает.
Но Стас её многому научил. До двадцати трёх лет Варя ни с кем толком не встречалась, присматривалась к мужикам и постоянно разочаровывалась. Только с Семёном система вдруг дала сбой… Варя влюбилась и забыла об осторожности. Обо всём забыла. Ну, кроме контрацепции. И не настораживал её даже тот факт, что Семён всё время находил повод не знакомиться с её отцом и мачехой. То на работе задерживают, то командировка, то плохо себя чувствует… Дурил Варе голову пусть недолго, но качественно.
И если Илья надругался над её телом, то эти двое — над душой. И она совершенно однозначно могла ответить, что хуже. Берестов был для неё незнакомцем… тогда. А Стасу и Семёну она доверяла.
Варя верила — рана, нанесённая Ильёй, когда-нибудь затянется. А вот «уроки» этих мужчин она никогда не забудет.
Да уж, не забудет… Только вот как приказать сердцу не биться при виде Берестова? И не от страха, а от чего-то другого, сладкого и жаркого, и казалось бы, невозможного…
— Пристегнулась? Тогда поехали.
Уже привычное урчание мотора, тихая музыка из динамиков, лёгкий ветер в окно…
— Осенью пахнет, — вдруг вырвалось у Вари.
— Что? — удивился Илья. — Начало августа, какая осень…
— Правда, пахнет. Сладко так. Не чувствуешь? Это от листьев. Они ещё зелёные, но уже начинают стареть.
Берестов задумался, втягивая носом воздух с настолько серьёзным лицом, что Варя засмеялась.
— Нет, — в конце концов он покачал головой. — Ничего не ощущаю. Но у меня не сказать, чтобы замечательное обоняние…
— Да у меня тоже. Просто я всегда чувствую запах осени. — Варя немного помолчала и добавила: — Мама осенью умерла.
Берестов посмотрел на неё сочувственно.
— Не представляю, как ты… Впрочем, извини. Не будем об этом.
Варя чуть улыбнулась.
— Я тебе потом расскажу. Если тебе интересно… расскажу.
Кажется, она опять покраснела…
Но пришлось покраснеть ещё сильнее, когда Илья сказал:
— Мне интересно всё, что касается тебя, Варежка.
Голос его звучал тепло и сердечно, и взгляд был таким же. Он как будто уже ласкал её этим взглядом…
И Варя решила поскорее сменить тему, чтобы не растаять окончательно.
— А твои сёстры давно замужем?
На самом деле это было ей совсем не интересно. Но надо же что-то спросить.
— Оля семь лет, Полина… четыре года вроде. Они обе довольно рано выскочили, но это и хорошо. Хоть внуков родителям приносят. А то с меня толку, как с козла молока.
Варя захихикала.
— Ну ладно. Зато ты хороший, заботливый сын…
— А ты-то откуда знаешь?
— Да по тебе видно… Такие вещи всегда видны… И то, что с племяшкой в зоопарк ходил, о многом говорит…
— Да-а-а? — протянул Илья со смешком. — Это о чём же?
И опять Варя смутилась. Да что же это! На какую тему ни заговори — она каждый раз смущается, как школьница.
— Ну… что с сестрой нормальные отношения и детей ты любишь…
— Племяшек да, обожаю. А вот остальных детей… не очень. Особенно мальчиков.
— Это ещё почему?
— Да придурки какие-то. Смотрю на них и думаю — я тоже, что ли, такой придурок был? Спросил у мамы, она посмотрела выразительно и ответила: «Ещё придурошнее!»
— С твоей мамой ЧСВ* не прокачаешь… — отсмеявшись, заключила Варя.
(*ЧСВ — чувство собственной важности)
— Да это с любыми родителями так, мне кажется. Не дают расслабиться и решить, что ты первый после бога…
… На этот раз Варя даже не заметила, как они доехали до её дома. А когда доехали и Илья остановил машину, ощутила лёгкий укол разочарования.
Странно. Теперь ей совсем не хочется с ним расставаться.
— Варь… могу я попросить тебя кое о чём?
— О чём? — она удивилась.
— Не закрывай сегодня глаза, — сказал Илья серьёзно. — Хотя бы попробуй. Если не получится, закрой, конечно… Но хотя бы попробуй смотреть на меня.
— Л-ладно, — ответила Варя, запнувшись. — А… зачем?
— Я хочу знать, что ты понимаешь, кто именно к тебе прикасается.
Она вспыхнула, осознав, о чём подумал Берестов. Что она, испытывая позавчера оргазм, думала о ком-то другом. О том, кто её не насиловал.
Наверное, надо бы объяснить, рассказать, что это не так… Но у Вари язык бы не повернулся признаваться Илье в собственных чувствах.
Поэтому она промолчала. И наблюдала, как он осторожно и очень медленно подаётся вперёд, чтобы быть ближе к ней, протягивает руку… и останавливается буквально в двух миллиметрах от Вариной щеки.
Кожа там горела, как будто Берестов держал в ладони зажигалку. Сердце от нетерпения заходилось в груди, дыхание участилось, да и сама грудь напряглась…
А Илья медлил, глядя на Варю серьёзно и испытующе. Она поняла, почему — проверял её реакцию. Хотел увидеть, что не терпит, что её не тошнит. И готовился немедленно отдёрнуть руку, заметив малейшие признаки неприязни.
Варя поняла, что следующий шаг придётся делать ей. И придвинулась чуть ближе к Илье, дотронувшись щекой до его пальцев.
Он улыбнулся, из взгляда исчезло напряжение. Погладил её щёку, волосы, а потом опустил руку и коснулся нижней губы.
И остановился, глядя на девушку.
Опять спрашивал разрешение. И Варя дала его Илье — высунула язычок и облизнула губы, при этом слегка задев им пальцы Берестова.
Он судорожно вздохнул, и взгляд его наполнился страстью. Опустил руку ниже, погладил шею — теперь уже смело, целой ладонью, отчего у Вари задрожали даже пальцы на ногах. И остановил ладонь на солнечном сплетении — там, где как бешеное билось сердце.
Дышал Илья тяжело, совершенно очевидно сдерживая себя. Вновь изучающе посмотрел на Варю… и она решилась.
— Ниже, — прошептала девушка, немного боясь собственных слов. Илья явно удивился.
— Ниже?.. — переспросил он негромко, и Варя повторила, кивнув.
— Ниже.
Рука поползла вниз и остановилась на самой вершинке левой груди.
— Так? — прохрипел Илья и погладил напряжённый сосок.
Но Варя была уже не в силах отвечать. Только глубоко дышала, и от этого её грудь приподнималась, сильнее прижимаясь к его ладони.
И Берестов не выдержал. Чуть слышно застонав, наклонился и втянул её сосок в рот прямо через одежду.
Они оба совершенно забыли о том, что находятся в машине посреди улицы, и ещё достаточно светло для того, чтобы хорошенько рассмотреть происходящее. Они вообще обо всём забыли…